мортиры и перелески.

Апрель — из увиденного и освоенного, что могу порекомендовать особенно. Как всегда, ничего банального, безвкусно, претенциозно и некому руку подать, но судя по отклику на предыдущие части — явно кому-то интересно. «American dreamer», 1971 — документальный фильм о Деннисе Хоппере, беспечном ездоке и мечтателе, оказавшемся на голливудском олимпе, от режиссеров, чьи фамилии русскоязычному зрителя едва ли знакомы. Весьма выдающееся об объективно выдающемся. «Йо-йо», 1964 — блестяще стилизованная, калейдоскопическая драма Пьера Этекса о том, что богатство — это в первую очередь смешно. Во вторую очередь, кино-напоминание, что Франция 60’х — это не только Анна Карина и Жан-Пьер Лео в парижских кафе. «Чужое лицо», 1964 — работа классика японской «новой волны» Хироси Тэсигахары о том, что мы — это не наше лицо. Да и мы — не мы. Для ценителей японского — даже не думайте пропустить. «Пьющие кровь» — фильм ужасов ‘92 года по повести Алексея Толстого с Мариной Влади. Композитор — Сергей Курехин. По-моему, добавить нечего. «Лакан в кино», Виктор Мазин — все понятно из названия. В частности, о «Расёмоне», Ноэ, Кроненберге и прочих в одном ряду с ними. «Ожидатели августа», Аркадий Ипполитов — сборник эссе от лучшего эссеиста, что ещё нужно? «Гибель Есенина. Исследование версии самоубийства», Андрей Крусанов — я не читаю Есенина, но вещь удивительно интересная. Дотошнейшая, с воспоминаниями, документальными материалами вплоть до исследования рельефа ран. «Записки аэронавта», Алексей Цветков — кто знает, тот знает. Самобытнейший из поэтов и его лучший сборник.

Всё так. После трансцендентальности, имманентности, уробороса и прочего хайдеггера хочется только грустить. На худой конец — пить.

Я вот что скажу: вообще не понятно, как можно не любить фильм «Драйв»? Человек, родившийся и выросший на Каурисмяки и Джосте, не любит кино? Не понимает его значимости? Белой куртки? Одинокого вождения по ночному городу? Николаса Виндинга Рефна? Да не умер он в конце? Мужской депрессии? Райана Гослинга? Работу автомеханика? Ганстера-еврея? Ведь ты же кинокритик? Тебя зачинали под Клиффа Мартинеса? Ты трудился в гараже? Ты закончил ВГИК? Ты был на фестивале гомосексуалистов в Милане? Ты работал на заводе? Ты ездил в Лос-Анджелес? Ездил в Лос-Анджелес? В Лос-Анджелес ездил? Ездил, а? Ты в Лос-Анджелес ездил, а? Ездил? Чего молчишь? В Лос-Анджелес ездил? А? Чего косишь? А? Заело, да? Ездил в Лос-Анджелес? Ты, хуй? В Лос-Анджелес ездил? Ездил, падло? Ездил, гад? Ездил, падло? Ездил, бля? Ездил, бля? Ездил, бля? Чего заныл? Ездил, сука? Ездил, бля? Ездил, бля? Ездил, бля? Чего ноешь? Чего сопишь, падло? Чего, а? Заныл? Заныл, падло? Чего сопишь? Так, бля? Так, бля? Так вот? Вот? Вот? Вот? Вот, бля? Вот так? Вот так? Вот так? Вот так, бля? На, бля? На, бля? На, бля?

Я вот что скажу: вообще не понятно, как можно не любить стволы родных берез? Человек, родившийся и выросший в России, не любит своей природы? Не понимает ее красоты? Ее заливных лугов? Утреннего леса? Бескрайних полей? Ночных трелей соловья? Осеннего листопада? Первой пороши? Июльского сенокоса? Степных просторов? Русской песни? Русского характера? Ведь ты же русский? Ты родился в России? Ты ходил в среднюю школу? Ты служил в армии? Ты учился в техникуме? Ты работал на заводе? Ты ездил в Бобруйск? Ездил в Бобруйск? В Бобруйск ездил? Ездил, а? Ты в Бобруйск ездил, а? Ездил? Чего молчишь? В Бобруйск ездил? А? Чего косишь? А? Заело, да? Ездил в Бобруйск? Ты, хуй? В Бобруйск ездил? Ездил, падло? Ездил, гад? Ездил, падло? Ездил, бля? Ездил, бля? Ездил, бля? Чего заныл? Ездил, сука? Ездил, бля? Ездил, бля? Ездил, бля? Чего ноешь? Чего сопишь, падло? Чего, а? Заныл? Заныл, падло? Чего сопишь? Так, бля? Так, бля? Так вот? Вот? Вот? Вот? Вот, бля? Вот так? Вот так? Вот так? Вот так, бля? На, бля? На, бля? На, бля?

❣️

«Между «есть Бог» и «нет Бога» лежит целое громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец. Русский же человек знает какую-либо одну из этих двух крайностей, середина же между ними не интересует его; и потому обыкновенно не знает ничего или очень мало», — закономерно писал Чехов. Интервью Дугина — это в некотором смысле приговор самой идее национальной философии. Это хождение по полю без участия середин. Она, как правило, придумывает флагманский нарратив. «Традиционные ценности». А это что? Я хожу раз в месяц в церковь в Брюсовом. Знаете, сколько там посетителей? 8-10. Знаете, сколько моих подруг родили до 30? 1-2. Дугин — умнейший человек. Но по каким-то причинам он искренне верит в идеи насаждения и приобщения. Мы научим кого-то западным ценностям, отличным от индивидуализма. А чем плох индивидуализм? А вы ходили по городу-миллионнику? Там нет коллективистов, Александр. Тарковский (прости Господи) говорил: «[я представляю его] как хориста в хоре, который открывает и закрывает рот в такт песне, но сам не издает ни звука». Увы.

Зря я вчера решил лечь спать пораньше

Майские праздники? А, может, лучше «вечная весна в одиночной камере?»

Переделкино — это, конечно, наш состоявшийся Град Китеж.

Господи, как же Аркадий Северный подходит Тони Сопрано. Хоть заново снимай.