Атлас амбиций

На этой неделе будет чуть меньше постов чем обычно, так как планирую на 04.06. провести стрим по современным элитам. Так как надо разбавить исторические стримы разбором современных процессов и начать писать мой Magnum opus. Поэтому третья часть по Карлу V выйдет через стрим. #Стримы #MagnumOpus #Элиты

Когда в тебе кипит кровь бургундских предков. #Стрим #Мемы

Новая часть стрима по Карлу V вышла на Youtube. По поводу третьей части - Я решил провести её в прежнем порядке, т.е. через 2 недели, чтобы лучше подготовится. Также прошу пройти опрос 👇 #Стрим https://www.youtube.com/watch?v=Ci64slAegxY&t=2s

Не таков европеец, которому «признание святости жизни, смыкающей бездну между духом и низменным инстинктом за счет превращения последнего в средство достижения первого говорит больше, чем все русское пустословие о грехе, вынужденное для объяснения антиномии Бога и мира постоянно привлекать черта». Итак, русская религиозная духовность – не пассивный социальный капитал для капитализма, а его оппонент и жертва. Но религиозному суждению всегда примешивается суждение политическое, отсылка к культурной, национальной, социальной специфике текущего момента, к реалиям конкретного общества. И все это историческое наследие также включается в значительно расширившиеся рамки духовности, продолжающейся при этом считаться преимущественно религиозным явлением. В действительности же это явление национально-культурное, один из вариантов обоснования идентичности. Именно в этом, уже не совсем чистом, виде духовность может служить источником социального капитала для определенной версии капитализма – капитализма периферийного, отсталого, подчиненного центру капиталистической миросистемы и потому вынужденного опираться на социальные практики и идеологии, консервирующие эту отсталость и подчиненность. Основной парадокс современной России состоит в том, что ее элиты всеми силами стремятся контролировать открытое урбанистическое общество изжившими, патриархальными практиками. У нас сырьевой авторитаризм, авторитаризм без развития, в рамках которого элиты, равно как и все общество, достигли негативного консенсуса, отрицающего саму идею модернизации. Другое дело, что на уровне государственной власти и высшего чиновничества постсоветской России периферийность открыто не признается чем-то желательным. Поэтому ведут речь о необходимости модернизации, что должно означать переход к более современной версии капитализма. Но эта версия требует иного типа социального капитала, который отчасти порождается уже классическим капитализмом. Такой капитализм создает, в частности, свою деловую корпоративную этику, этику экономического человека или, говоря словами А. Смита, «разумного эгоиста», в которой природный эгоизм сочетается с альтруистическими чувствами. Однако сейчас капитализму необходима не только этика разумного эгоизма, но и социальный капитал, который порождается современным обществом. Этот новый социальный капитал может осмысливаться, например, как «человеческий потенциал», наращивание которого в наиболее экономически развитых странах «является ресурсом и фактором создания knowledge-based economy, в развивающихся обществах – инструментом преодоления бедности и разрыва порочного круга “бедность – необразованность – бедность”. Нетрудно заметить, что этот вид социального капитала явно порожден не только нуждами капитализма – он скорее избыточен по отношению к нему. Его условно можно назвать социальным капиталом будущего. Однако современный политический режим в значительной мере разрушил и продолжает разрушать именно те институты и практики, которые и создавали социальный капитал будущего. Например, систему школьного и высшего образования, развитую наукоемкую индустрию. Общество чувствует ущербность этого капитализма и может выражать свое недовольство в том числе и ссылками на все ту же духовность. Но упования на духовное возрождение как источник решения всех проблем – не более чем свидетельство межеумочного состояния российских власти и общества эпохи периферийного капитализма, а главное, того, что этот капитализм не смог выработать собственного социального капитала, способного обрести современный облик. Разглагольствования о духовности – самообман, порожденный в равной степени стремлением хоть как-то регулировать процесс распада индустриального общества в России и объективной реальностью периферийного капитализма с его сырьевым авторитаризмом и неразвитием. Разговоры о духовности не приведут к воссозданию традиционного общества, которое могло бы дать социальный капитал для развития капитализма. Зато они могут привести к обреченным на провал попыткам навязать некие духовные скрепы принуждением. #Россия #Государство #Общество

Зачем России духовные скрепы? Не так давно заговорили о том, что социальные и особенно экономические институты современных ( капиталистических) обществ нуждаются в так называемом социальном капитале. Стало очевидно, что для функционирования капитализма социальный капитал требовался всегда. Вначале и довольно долго капитализм пользовался преимущественно тем капиталом, который унаследовал от традиционного общества. При этом он разрушал источники наличного социального капитала, пусть даже и не ставя такой цели сознательно. Что такое социальный капитал? Социальным капиталом называют культурное наследие, которое не порождается капиталистическими отношениями непосредственно, но необходимо для их поддержания и функционирования. В это наследие входят моральные нормы, социальные институты, межчеловеческие отношения, регулируемые посредством данных норм и в рамках соответствующих институтов. Наконец, сами люди, Многие западные политики говорят о том, что утрачиваются традиции, культура, религия, моральные нормы и т.д. Политиков беспокоит тот неуловимый капитал, который требуется для работы социальных и политических институтов. Сходным образом обстоят дела и у нас. Россия, все же, страна капиталистическая. Она встала на путь капитализма сравнительно недавно, отчего недостаток требующегося для его развития социального капитала бросается в глаза особенно сильно. Этот недостаток давно был осознан российской политической элитой, и она так же, как и западная, озабочена поиском источников социального капитала. В последнее время в качестве такового стала восприниматься духовность или духовные скрепы. Духовные скрепы не имеют ничего общество с религиозной духовностью, так как последняя подразумевает исключительную область личной религиозности. В России элиты под духовными скрепами понимают набор качеств, необходимых для эффективного функционирования социальных и экономических институтов. Таким образом, речь на самом деле идет о социальном капитале. Итак, с точки зрения правящих элит, нашему обществу не хватает именно социального капитала, т.е. неких духовных скреп. Скрепы надо восстановить. Но тут-то и обнаруживается избыточность духовности как источника социального капитала. Духовность в России по своим корням православно-христианская. Какие проблемы возникают, когда конкретно эта духовность рассматривается как социальный капитал для строительства российского капитализма? Прежде всего та, что совместимость духовности в ее православно-христианском понимании с капитализмом весьма спорна. Когда православные, да и не только, авторы говорят о капитализме, они обычно связывают его с протестантской духовностью. Духовность же православная относится к капитализму в лучшем случае с подозрением. Ее приверженцы как минимум полагают, что капитализм должен находиться под христианским моральным контролем. А это не то же самое, что поставлять социальный капитал капитализму. Таким образом, капитализм как духовное явление противоположен христианству. Также следует напомнить, что именно эта духовность, пронизывавшая русскую крестьянскую общину, долгое время служила преградой развитию капитализма в России. И если капитализм на какое-то время восторжествовал, то вовсе не потому, что обрел в этой духовности источник социального капитала, а потому, что подорвал ее. Один из логичных выводов из таких рассуждений состоит в том, что русская православная духовность была источником скорее советской версии социализма, во многом пронизанной общинным коллективизмом и христианскими представлениями о правде, чем какой бы то ни было версии капитализма. Так, отвечавший Степуну О. Шмитц указывал на присущее русскому капитализму жесточайшее противоречие между средневековым социальным капиталом и социальным бытием капиталиста: «Бюргер Афанасий Павлович… или любой другой, не важно, как его зовут, – это человек, который зарабатывает деньги торговлей и умственные, духовные потребности которого полностью укладываются в общепринятые, свято почитаемые формы благочестия». Россия в поисках идеологий. 2016. #Россия #Государство #Общество

Именно такого подхода придерживались французы при оккупации Неаполитанского королевства. Наполеона и Мюрата, при создании объединений, интересовал лишь экономический потенциал завоеванных территорий. Завоевателям не нужны были академии интеллектуалов. Им нужны лишь наблюдатели, сотрудничающие с государством для более эффективной эксплуатации ресурсов. Впрочем, ситуация не изменилась и при восстановлении легитимного Правительства. Так, местные экономисты в 1824 г. считали, что Королевству необходимо поддержать Экономические общества для роста зарплат, формирования национального рынка и росту товарооборота. И действительно, согласно Указам, на общества возлагались обязанности по улучшению промышленности Королевства и поддержке новых отраслей. Но их инициативы хоронились бюрократией. Так, общества, для поддержки отраслей, подавали проекты в Институт поощрения, напрямую связанные с Правительством. Институт занимался оценкой проектов, после чего передавал их в Интенданции, региональные органы, контролировавших финансирование проектов. Из-за этого складывалась ситуация, при которой общества не могли добиться финансирования проектов из-за более приоритетных, по мнению региональных органов, направлений. Кроме того, Королевский декрет не конкретизировал, чем конкретно должны заниматься общества. Все заявления Короля были амбициозными, направленными на улучшение всех отраслей экономики, но не практичными. Из-за этого исследователи сходятся во мнении, что государство проявляло к обществам лишь формальный интерес, декларируя, но не предпринимая реальных попыток что-то изменить в экономике. А финансируемые проекты принимались без учета мнения общества, которое могло не разделять мнение Правительства о приоритетных направлениях экономики. Из-за таких особенностей, государство было готово поддерживать только те сообщества, которые предлагали инвестировать не в рисковые активы, а в трудоемкие виды деятельности, предполагавших устранение безработицы. Конечно, деятельность обществ предполагало формирование небольшого предпринимательского класса, который мог в определенной степени влиять на Правительство при выборе экономической политики. Но их квалификация остается под вопросом. В Экономических обществах не было экономистов или интеллектуальных деятелей, склонных к теоретизированию или готовых распространять научные знания. Экономические знания в обществах были лишь средством добычи ресурсов, а не предметом обсуждения. Также, в отчетах, связанных с деятельностью обществ, нет данных о том, что их члены стремились расширить уже имеющиеся знания о регионе для создания общих правил развития экономики. Напротив, при осуществлении своей деятельности, члены обществ предпочитали начинать с общих знаний, а затем переходить к их адаптации к местным потребностям. #Экономика #История #Государство #Общество

Объединения предпринимателей: работают или нет? Британская промышленная революция вынудила страны континентальной Европы начать аналогичный процесс экономических изменений, чтобы не позволить затопить собственные рынки английскими товарами. С одной стороны, страны, начавшие процесс индустриализации, имели преимущество в том, что могли следовать проверенным рецептам, давшим хорошие экономические результаты. С другой, они неизбежно сталкивались с конкуренцией со стороны англичан, что вынуждало, например, Францию и Бельгию поощрять на государственном уровне создание объединений, облегчавших инвестиции в производство. Такие объединения позволяли брать на себя экономические риски, на которые частные лица никогда бы не пошли. Но запуск глобальных процессов требует нечто большего, чем запуска имитационной модели экономического развития. По этой причине, оглядываясь на опыт Англии, в которой с XVI века появились школы экономической мысли, во Франции в 1639 г. была созданы Французская академия. Именно она стала местом возникновения научного духа, благодаря вступлению в академию знаменитых экономистов того времени (Лавуазье, Кенэ и др.). Объединение ученых спровоцировало появление новых союзов, в которых, несмотря на проблемы распространения новшеств, сформировалась интеллектуальная и живая академическая среда. Пример Англии вдохновил и других монархов, которые считали, что для повторения такого же экономического роста достаточно отменить крепостное право, а также провести похожие реформы, но с поправкой на местную специфику. Проблема в том, что после 1830 г. рост влияния объединений вызвал опасения монархов, которые видели в них прикрытие для подрывных и радикальных групп. Стало считаться более надежным создавать объединения, полностью подконтрольные государствам. Получение экономической помощи от государства и участие в интеллектуальной деятельности теперь предполагало согласие на постоянное наблюдение за предпринимателями. Marcelli A. The Difficult Imitation. 2015. #Экономика #История #Государство

353. Я всегда говорил, что если флорентийцы приобрели те небольшие владения, какие у них есть, это гораздо удивительнее, чем крупные завоевания венецианцев или любого другого князя в Италии. Ведь в каждом маленьком уголке Тосканы так укоренилась свобода, что все были врагами величия Флоренции. Иное дело, когда город окружен народами, привыкшими к рабству, для которых угнетение тем или другим не настолько важно, чтобы они оказали упорное или постоянное сопротивление. Кроме того, величайшим препятствием было для нас соседство церкви. Она так окрепла, что всячески мешала росту нашего господства. На фото: Флоренция. Собор Санта Мария дель Фьоре. #Цитаты #Гвиччардини