либертарная теология

1. По поводу термина «соборность» я оговариваю в тексте, что, во-первых, у Хомякова этого термина просто нет (Хомякова причисляют в авиоры дискурса соборности задним числом), а, во-вторых, что то что в русской философии развивается как «соборность» отвечает в классических терминах, конечно, не «кафоличеости», а «койнонии». См. https://blog.predanie.ru/article/ekonomika-novogo-zaveta/ 2. По поводу Троицы и неравенства: мне кажется исключительно точными слова отца Феогноста (Пушкова) по этому поводу: «”чистое никейство”с его возведённым в абсолют “равенством трех Ипостасей” делает невозможным объяснение иерархии. Нигде – ни в Церкви, ни в обществе, ни в природе. И не шибко помогают даже оговорки сердикских отцов и каппадокийцев про то, что Сын и Дух равны с Отцом “кроме” того, что Он – Причина, а Они – “Происшедшие от Причины»”. Поскольку личный статус и практический функционал “Происшедших от Причины”не уточняется.» (Источник - https://t.me/o_thg/5159) Я со сказанным о. Феоностом полностью согласен: те кто утверждают иерархии в Церкви, обществе и природе с теологической точки зрения страдают ересью субординационализма. Я бы только добавил, что теология не стоит на месте (об этом о. Феогност тоже много и хорошо писал) и я бы вслед Булгакову (см. особенно «Утешитель») и ряду других авторов русской религиозной мысли, вообще бы отказался от языка причинности - как минимум в учении о Троицы точно, а в идеале - вообще в мышлении как таковом. 3. «Послушание» - прекраснейшее слово, обозначающее режим выхода из логик власти и иерархий: это князья у язычников господствуют, а у христиан не должно быть так: все должны быть во взаимном послушании (политическое соответствие экономического принципа койнонии). См. https://blog.predanie.ru/article/rynok-i-monastyr-10-politekonomicheskoe-izmerenie-obozheniya/

ХОМЯКОВСКАЯ ДИВЕРСИЯ В РУССКОМ ПРАВОСЛАВИИ Еще В.В.Болотов отмечал, что иной раз гений, допустив ошибку, становится злым гением для многих последующих поколений. Таким «злым гением» древней Экклесиологии Болотов справедливо считал сщмч. Киприана Карфагенского. Его богословские воззрения стали диверсией, с которой не начинается объединение Церкви (как мыслил Киприан), а лишь увеличивается внутренняя дистанция между Церквами. У русской богословской школы тоже есть свой злой гений – это А.С.Хомяков. Его личности я специально посвящал целый очерк. Основная его проблема в том, что он протестантское богословие принял за эталон православия (при этом умудрялся спорить с протестантизмом, не осознавая, что всецело стоит на его почве). Именно он придумал (на базе протестантской идеи «коллегиальности / народности») совершенно сказочную басню про «соборность». В эссе выше я рассматривал эту басню, а так же у меня было специальное видео, в котором я подробно объяснял почему «кафоличность» это никак не «соборность». Но протестантская фикция равенства проникла даже в Тринитарную теологию. И Владимир Шалларь не сам придумал эту теорию об «абсолютном равенстве» в Троице (с последующими социологическими выводами). Протестанты любили твердить, что голова и хвост равны. Традиционное учение Церкви отрицает это, заявляя, что голова и хвост не равны. В подтверждение этого приведем тот факт, что задом мы не садимся на стол или на, прости Господи, иконы. Хотя рука, нога и зад – это одно тело, но степени чести у частей – не равны. Ну а как же реально обстоят дела в святоотеческом богословии в вопросе о Троице? Сначала я приведу два несомненно авторитетных источника, которые ну никак не заподозрить в «ереси»: (1) Отцы Сердикского собора 347 г. (это собор «радикальных» никейских сторонников и врагов любого компромисса с «арианами»; на соборе председательствовали Афанасий Великий и Осия Кордовский). Послание этого собора дошло до нас в «Церковной Истории» Феодорита Кирского и Сократа Схоластика. Там, между прочим, говорится: «Никто никогда не отвергает, что Отец – больше (μείζονα) Сына не по отличию ипостаси (οὐ δι᾽ ἄλλην ὑπόστασιν) или по какому либо иному различию, а потому что самое имя Отца больше (μεϊζόν) имени Сына» [Theodoret.HE,II:8 // PG 82:1013]. А потому Отец выше Сына и Духа по достоинству Ипостаси, но не по природе. (2) Василий Великий продолжает ту же традицию: Обращаясь к словам Христа «Отец больше [μείζων] Меня» (Ин 14:28), святитель отмечает: что «бóльшим» называют что-либо или кого-либо «или относительно причины [αἰτία], или по объему силы, или по объему в пространстве, или по превосходству достоинства [ἀξιώματος ὑπεροχήν]» [Basil. Adv. Eun., I:25 // PG 29:565]. И далее он последовательно рассматривает каждый из вариантов: Сын не может быть «меньше» Отца в пространственном объеме. Так же Сын не может быть меньше по чести, потому что от Отца получил всю полноту чести. Остается только превосходство Причины [αἰτία]: Отец превосходит Сына в том, что является для Сына причиной Его бытия и началом [αἰτία εἶναι καὶ ἀρχή]. «Отец больше Меня очевидно тем только, что Он Отец, т.е. Своим Отцовством», заключает святитель. Итак, авторитетная церковная традиция (никейская) признает неравенство Сына и Духа с Отцом в порядке Причины Бытия. Отец – в силу своего статуса – сохраняет над Ними власть Отца и Причины. Без этих теологических поправок невозможно выстроить нормальную здоровую социологию. Все варианты, устраняющие власть, авторитет и иерархию, являются в сущности бунтом и ведут к хаосу. С философской же стороны они утопичны. Не бывает реального равенства во всем. Это – миф, причем, в основе этого мифа – бунт падшего ангела. И даже в Божественном порядке есть суборинация, и Сын «сошел с небес не для того, чтобы творить волю Свою, но волю пославшего Его Отца» (Ин 6:38) #социология #теология

Соборность не то что дано, а то, что созидается, конструируется; действие, практика, а не данность, сущность. Дело не спасешь противопоставлением органики соборности механике государства: органика — тоже эссенциальный концепт; понимать что-то по типу организма, ничем не лучше чем понимать по типу механизма. Пусть соборность-де органически произрастает: дело в том, что и в парадигме организма дело идет о предзаданной программе, по которой — пусть органично, но не свободно, не лично, не энергийно — нечто предзаданно осуществляется. Парадигма организма говорит о внутренней — и тем-де «свободной» — программе развития: но развитие все равно остается запрограммированным, то есть не свободным. Строго говоря — поправляет классиков дискурса соборности (опять же кроме Хомякова) Хоружий — в восточнохристианском дискурсе соборность следует понимать как свойство Телоса духовного практики (то есть — Троицы), который по определению метаэмпиричен, находится за онтологическим горизонтом, то есть не находится в наличии: его в эмпирике просто нет. Так нет и соборности: она не дана и не предзадана, не прописана в «коде» какой-либо общности или социальной структуры etc. etc. Соединение с Телосом практики возможно только лишь по энергии, а не по сущности: энергийно, а не эссенциально. Соборность иными словами достигается энергийно, практикой. Иными словами, соборное устроение общей жизни достигается лишь в исихастской практике, реализуется в духовной традиции — и распространяется на макрососциум через ассоциированные с ней практики. Соборность есть специфическая социальная реальность, производящаяся по ходу духовной практики, и могущая быть распространенной затем в макросоциум. Вот это разграничение соборности как теологической концепта, схватывающего определенное свойство Божества от романтико-идеалистского органицизма — в не Хоружий видит особую заслугу Хомякова: тот оказывается не просто исторически значимой фигурой (первый оригинальный современный русский богослов и пр.), а актуальным мыслителем, продумавшим то, что не удалось не только прочим славянофилам, но и всей русской религиозной мысли XIX и Серебряного веков. Хомяков развивал дискурс соборности много более осторожно и тонко, чем другие: соборность есть свойство Божества, которое должно воспроизвести и социально-политически, что возможно только энергийно, практикально, а не предзаданно, эссенциально, органицистски — ни в крестьянской общине, ни в русском народе, ни в церковных структурых соборность не дана: она дается в энегийном, практикальном соединении с Божеством, кое есть Троица, то есть — Соборность. Некорректно видеть в соборности божественный образец для земной общественности: ибо православие не панентеистично, не эссенциально, а энергийно. Надо как-то не эссенциалистски ввести соборность в социальную философию: энергии наличного сущего образуют подвижную спонтанность, и божественное бытие не есть причина, форма, цель для наличного сущего: их связь не предзадана, она свободна, тем самым соборность не с необходимостью распространяется на мирскую социальность, соборность не универсальный принцип. Соборность поддерживается свободным усилием, практиками соборности. У личной любви и соборности одно основоустройство: любовь — личность — общение (теология перихорезы, триадология). «Личное бытие» как таковое, в себе и для себя есть Инобытие, люди же лицетворятся приобщением к Инобытию: Бог есть личное бытие-общение. Практики соборности возможны только как ассоциированные с христианской духовной традицией (пространством подлинного соединения с Божеством). Соборность есть свойство Троицы и стяжевается она в стяжении благодати: энергийным свободном приобщении к Троице, а не так, что соборность (как и кротость, как и целомудрие, как и святость) есть сущность, предзаданный механизм, предданный сценарий общества или каких-то отдельных общностей. Читать далее

Через десять минут в ВК: Приглашаем 23 мая в 19.00 (Мск) на онлайн-лекцию ДЮНА: ЕДИНОБОЖИЕ КАК АКТИВАТОР ПОЛИТИЧЕСКОГО ВООБРАЖЕНИЯ И РЕВОЛЮЦИИ Пустыня против Империи. В чем трагедия революции? Можно ли преодолеть разрыв между императивом освободительного насилия и этическим неприятием насилия? Ждет ли нас перспектива технофеодализма? Как возникает вера и как она может быть принята от неверующего? Кто такой Мессия? И можно ли спасти этот мир без Бога? В чем тайные смыслы романа Фрэнка Герберта? Насколько удачны его экранизации? Каково место и значение романов и его экранизаций в политической фантастике XX–XXI вв.? Поговорим с Владимиром Шалларем – теологом, философом, публицистом, редактором медиатеки портала «Предание.ру». Трансляция пройдет во ВКонтакте «Предания» https://vk.com/predanie Ведёт эфир журналист Ольга Лебединская. Дорогие друзья, мы ведём свою деятельность на добровольные пожертвования. Если вы хотите нас поддержать, перевести любую сумму можно здесь — https://fond.predanie.ru/programmes/132428/

Классики русской религиозной философии определяли соборность как свободное всеобщее согласие, свободу в единстве, единство в свободе, гармонию личного и социального, как антоним к принуждению, власти, юридизму, формализму, обезличиванию etc., то есть как персоналистический либертарный эгалитарный фратарнитарный коммунизм (от ранних славянофилов до новоградцев — это центральная тема русской религиозной философии; «Троица — вот наша социальная программа» по Федорову, а впрочем, еще и по Сергию Радонежскому, и вообще по Отцам Восточной Церкви). (Следует напомнить, что сам термин «соборность» — плод недоразумения, некорректного перевода термина «кафоличность» из Символа веры; то содержание, которое пытались передать классики русской религиозной философии в термине «соборность» лучше передается новозаветным термином «койнония». Например, Флоренский в тексте «Троице-Сергиева Лавра и Россия» пишет: «Идея Пресвятой Троицы для Преподобного Сергия была в порядке общественного строительства, заповедью общежития. /…/ Идея общежития как совместного жития в полной любви, единомыслии и экономическом единстве, назовется ли она по–гречески киновией или по-латыни — коммунизмом, всегда столь близкая русской душе и сияющая в ней как вожделеннейшая заповедь жизни, — была водружена и воплощена в Троице-Сергиевской Лавре Преподобным Сергием и распространялась отсюда, от Дома Троицы, как центра колонизации и территориальной, и хозяйственной, и художественной, и просветительной и, наконец, моральной». Интересно, что Флоренский здесь описывает экспансию исихазма в виде распространения созданных на его базе хозяйственных, художественных, моральных, культурных ассоциированных практик. Новоградец Федотов в тексте «Социальное значение христианства» в частности пишет: «В обличении социального зла социалисты и даже коммунисты нашего времени не могли превзойти отцов IV века. Даже прудоновское «собственность есть воровство» мы слышим из уст Златоуста и Василия Великого».) Хоружий — радикальный критик и деконструктор русской религиозной философии. Ее деконструкция притом производится Хоружим в аутентично дерридианском смысле (а не в общеупотребительном смысле «разрушения») — деконструкция как пересборка/пересоздание дискурса на раннее вытесненном в нем элементе. Хоружий пересобирает те или иные дискурсы русской религиозной философии на основании вытесненном (точнее сказать: игнорируемом) элементе энергийности (паламитской теологии энергий). Так и с соборностью. Соборность в классической русской религиозной философии (Хоружий делает исключение для Хомякова — вот что нам здесь важно) понималась эссенциально, как некая предзаданная сущность, явленная, например, в русской сельской общине (или в русском народе вообще), или в структурах Православной Церкви, или вообще в структуре социума как такового, или даже в мироздании как таковом (Всеединство, София; рядом с этой тематикой обретается дискурс «симфонической личности»). Но согласно общей логике православного мышления, как его понимает Хоружий, всякая эссенциальность должна быть деэссенциализирована. Дело даже не в том, что соборность — утопия, идеал, который механически переносился на те или иные случайные социальные реалии, просто потому что тем или иным мыслителям так хотелось. Дело в том, что соборность, по определению будучи типом межчеловеческих связей (к тому же связью по свободе и любви), не может быть эссенциальной, предзаданной, запрограммированной по определению: все антропологическое в своем неотчужденном виде (тем более — свобода и любовь) энергийно, то есть создается и поддерживается непрестанным усилием, действием, и принципиально не может быть обеспечено тем или иным сущностным (эссенциальным, овещненным) основанием. Читать далее

3.) Тут есть важный теоретический аспект. Существует определенное направленное либератарно-эгалитарной мысли, представленное Хардтом и Негри, Невидимым Комитетом, Тиккун, Мерифилдом, Хаким Беем и пр., утверждающая как основную для политической теории оппозицию Империи и Исхода — ту самую оппозицию, что является основной для неопатристической политической теологии (Флоровский, Мейендорф, Хоружий — притом «Империя» Хардта и Негри буквально ссылается на патристику). Такого рода совпадение — дискурсивный факт, обязанный быть в фокусе внимания как либертарной политической теории, так и христианской политической теологии. (см. https://t.me/libertarian_theology/2065 и https://blog.predanie.ru/article/mistika-i-politika-magicheskij-marksizm-endi-merifilda/) 4.) Моя старая «даосская» догадка: не надо действовать, не надо доигрывать, не надо даже опрокидывать игровую доску, надо просто перестать играть, воспроизводить своей активностью систему. Войны и тирании — это все кто-то делает: и не надо включаться в эту активность — так мир и ловит нас: не надо выигрывать в драке — тем ты только воспроизводишь драку: нужно перестать драться (Евангелия, Дао де дзин). Мир по дефолту, в заводских настройках, в своих основаниях, глубинах и высотах — уже всегда есть абсолютное счастье и совершенство, мир уже всегда — запредельная радость и этому надо просто отдаться, не нужно за это бороться, воевать, репрессировать: и прямо здесь-и-сейчас можно в это включится: ангельская жизнь, либертарно-эгалитарные политии возможны здесь-и-сейчас потому что мир настроен уже всегда на них. Но я слишком понимаю, что догадка моя вполне и очень вероятно не столько «даосская», сколько обломовская. (см. https://blog.predanie.ru/article/apologija-bezdel-ja-ili-protiv-aktivnosti/) IV. Сказанное напрямик касается темы свободы. Нам нужно научиться мыслить свободу не как свободу зла. Свободу, бытие, политику нужно суметь помыслить без зла, без всякой необходимости зла, насилия, власти: ангелология. Полное совпадение свободы и блага. Свобода есть добро, добро есть свобода: зло же есть порабощение. Нет пути из зла-рабства в свободу: есть путь исхода из зла-рабства, путь восстания, путь освобождения: так болезнь не ведет к здоровью — к здоровью ведет выздоровление, освобождение от болезни. Свободу нужно мыслить как непредрешенную, незапрограмированную полифонию, свободное разворачивание в любую сторону, где зло есть лишь препятствие такого разворачивания. Свобода: я могу пойти направо, могу прямо, могу налево, могу открыть дверцу в воздухе над собой и войти в другое измерение: и все это благо, а зло — лишь спотыкание, падение, конец свободного движения. Крайне вредно любое оправдание зла в том числе и как пути свободы: это симптом зараженности злом. Свобода имплицирует возможность зла, но не предопределяет его: тогда бы ведь не было никакой свободы. Свобода в своей полноте есть добро, не нуждающееся ни на каком шаге, ни в каком моменте в зле, могущее его совершить, но ни в каком смысле не «обязанное» это делать.

V. Разве немецкий идеализм как раз не о чем-то таком в своей интенции? — Абсолют есть вечная свобода, которую мы должны сделать продуктом нашего исторического действия. И разве Лившиц не писал о синхронии истины-добра-красоты-свободы и диахронии человеческой истории, о жизни бесконечного целого отражаемой в конечных формах, становящихся «классическими», если отражение адекватно? Совершенство всегда уже есть: извечно Троица есть совершенная любовь-равенство, Которая творит мир благим и свободным — творит совершенно, что и фиксирует ангелология. Ангелы сопровождают зачатие, рождение, искушение, распятие, воскресение и вознесение Иисуса Христа — Христа, то есть мессианского царя, через Которого исторически достигается вечное Царство Небесное, ангельская жизнь открывается людям: история заканчивается, Империя обессилена, утверждается совершенная ангельская полития, Царство Христово — уже здесь-и-сейчас, как не уставали повторять Отцы. Ангелология имеет самое непосредственное отношение к Иисусу Христу, ибо «ангелы» суть вестники наступление Его Царства — исторического явления вечной свободы. VI. Ангелологической интуицией я заразился при чтении Николая Лосского и Генриха Батищева, двух по настоящему гениальных философов, помимо прочего ведших речь о совершенном не-человеческом как предшествующей человеческой истории её истине и цели — «Царстве Божьем» как извечно совершенной политии у Лосского, служащей образцом и целью для человеческого политического исторического действия и между прочим являющейся неосознанной истиной диалектического материализма как аргументирует Лосский; — «гармонической полифонии» у христианского диалектического материалиста Батищева — вне и без нас сущей истины универсума — запороговой, виртуальной для нас, которой мы только еще можем достичь. Я это вот к чему: Батищев предлагает такую диалектику социальных связей (и отвечающих им мировоззрений): органические, атомистические и снимающие и те и те — гармонически-полифонические. Эта диалектика поразительно похожа на развитую Лосским типологию мировоззений — субстанционализм, актуализм и снимающий и тот и тот — идеал-реализм. (см. https://vk.com/@christian_socialism-carstvo-bozhie-i-dialekticheskii-materializm) Антон, кажется, в своем поиске диалектического синтеза (снятия-превосхождения) «пантеизма» (органические связи, субстационализм) и «гностицизма» (атомистические связи, актуализм) имеет ввиду что-то похожее, если на прямо тоже самое. Диалектика, разумеется, по своему существу не может механически порождать диалектический синтез; Антон считает, что я как раз не диалектический синтез произвожу, а лишь «короткое замыкание» тезиса и антитезиса: очень может быть; мне надо тут думать.

Посмотрел, но забыл прокомментировать критику Антона Сюткина моей книжицы (огромное спасибо, к слову) — https://www.youtube.com/watch?v=wbE68N39nTI&pp=ygUX0LDQvdGC0L7QvSDRgdGO0YLQutC40L0%3D. Вот что у меня осталось в голове, не уверен уже, что это реально связано с говоримым Антоном: I. Секуляризация: не верно занимать по отношению к ней однозначную позицию поскольку она принципиально двойственна. Я различаю иудеохристианский импульс идоломахии, «атеизма», десакрализации — и в частности десакрализации государства — этот импульс создает запад/современность в их специфичности, а соответственно участвует в секуляризации. Но секуляризм в его полной комплектации производит наложение на этот импульс десакализации противонаправленного ему импульса ресакрализации государства: секуляризация ведь есть конкретно-материально экспроприация определенного множества функций, собственности etc. в распоряжение государства: секуляризация есть схлопывание разрыва Божьего и Кесараве — в пользу Кесарева (как, между прочим, напримик формулировали Гоббс, Руссо). Секулярное, модерное государство есть продукт парадоксальной попытки ресакрализовать государство в условиях уже произведенной его десакализации и вообще — тотальной идоломахии (см. https://blog.predanie.ru/article/evangelie-kak-istok-i-obrazets-razoblacheniya-religii-i-nasiliya-k-stoletiyu-rene-zhirara/). Соответственно мы приветсвуеем в модерне, секуляризме и атеизме течение, связанное с иудеохристианской десакрализацией — революционное, прогрессивное, эмансипаторное, либертарно-эгалитарное, анархистское etc., и с отвращением отбрасываем течение, связанное с попыткой ресакрализации (рабовладельческие абсолютистские империи раннего модерна — и далее все формы этатизма, угнетения etc.). II. С этим связана и тема «традиции». Сосуществует конфликтующие традиции. Чтобы не усложнять, сошлюсь на Джемаля с его различением Сакральной Традиции (паганизм, жречество, метафизика иблиса etc.) и пророческой традиции (радикализм, единобожие): будем различать, товарищи, Вавилон и Иерусалим. III. Вижу, что я как-то очень неудачно преподнес ход с Исходом — его понимают противоположно моей интенции. Тут четыре пункта: 1.) Теология и политика Исхода — не эскапизм, а наоборот. Как раз ожидание пролетарской революции, всеобщей забастовки, установления мировой республики, техносингулярности есть фактический эспапизм — форма принятия наличного порядка с отбрасыванием либертарного импульса в воображаемое будущее. Политическая ангелология утверждает, что совершенную политию можно и должно учредить здесь-и-сейчас, Исход из Империи нужно совершить сейчас. Здесь-и-сейчас нужно учреждать партизанские районы Мировой Республики, преставительства Утопии, создавать очаги альтернативности. Наращивание, углубление, развитие альтернативности здесь-и-сейчас — которая вместе с тем служит и практическим сопротивлением Империи, раковой опухолью, что убъет её, и тем же движением — основанием грядущей утопии, проживаемой уже здесь-и-сейчас. 2.) Теология и политика Исхода, пространств альтернативной жизни принципиально важна, нужна как антидот против идеологической гегеонии Империи: государство должно перестать быть горизонтом нашего политического мышления и воображения. Мы должны перестать думать в системе координат государства, мыслить государством, в его пространстве и его меркой. Государство вовсе не единственная форма политии. Из государства нужно уйти — хотя бы в своем мышлении и воображении совершить Исход из него — и начать мыслить и воображать не- и вне-государственную жизнь-вместе: параллельные сообщества, автономные зоны, коммуны, киновии, скиты etc. etc.

«В темное лихолетье 2024 года мы увидели, как два анархистских издательства почти синхронно обратились к теологическим образам. Однако если нашумевшая книга Владимира Шалларя «Ангелы и способ производства» выискивала основы антикапиталистической мысли в святоотеческой традиции и предлагала увидеть в небесных иерархиях прообраз живущего без эксплуатации человечества, то исследование Анатолия Рясова ставит другую (для анархистского издательства, вероятно, более ожидаемую) цель: разоблачение этих иерархий и поиска путей для строительства общества, в чьем основании не будут заложены теологические принципы.» — Роман Королев «Наши иконы самые красивые. О книге Анатолия Рясова "Образ без цели. Эссе о литературе, теологии и праве»"» «У издательства "ЭГАЛИТÉ" вышла книга православного политического теолога, редактора портала "Предание" Владимира Шалларя «Ангелы и способы производства». Верить в равенство, коммунизм, Утопию — это уже смешно и нелепо, так чего бояться? Ангелы еще нелепее, и мы ведем речь о них — о неподобных подобиях, изображениях неизобразимого, образах невообразимого, священных выдумках чего? Книга посвящена христианской политической теологии и левой освободительной политике. Сборник философских эссе «Ангелы и способы производства» — это эсхатологическое повествование изнутри Восточной Европы, охваченной катастрофой, в поисках «умных сил», всё ещё способных к кротости и мирности. Рецензируя книгу, философ Антон Сюткин изложил тезис книги: "Ангелы живут при анархо-коммунизме, у них все общее, поэтому ангелы не воюют между собой. Для того чтобы избежать войн, люди, следовательно, должны стать как ангелы. Наилучшая форма земного социального устройства в таком случае оказывается монастырской общиной, в которой у братьев или сестер все совместное, также как у ангелов. Поэтому современный анархо-коммунизм, согласно Шалларю, должен осознать свои христианские (и, в частности, монастырские) истоки". Смотрите материалы дискуссии, которая развернулась вокруг книги между Антоном Сюткиным и самим Владимиром Шалларём: https://www.youtube.com/watch?v=wbE68N39nTI https://www.youtube.com/watch?v=fvwPR42T5ss»

— «10 книжных новинок, которые будут интересны левым»