Всемирное шежіре

Стабильная стабильность. Что с доходами населения Второй год подряд уровень бедности в стране не снижается, сообщает нам Бюро национальной статистики, подводя итоги 2023-го. Малообеспеченного населения 5,2 процента, в 2022-м было на 0,3 процента больше. Традиционно среди регионов по этому показателю лидирует Туркестанская область — 9 процентов. Не сильно отстают Абайская и Жетысуская области, 8 и 7,8 процента соответственно. Стагнация в сфере доходов граждан — явление не новое для Казахстана. То, что, например, модальная (наиболее распространенная) зарплата в стране еще сильнее отстает от номинальной средней, отмечалось недавно в данных Бюро национальной статистики. Разница в 2023 году была 4,5-кратной. Для сравнения, в 2019-м — 3,8-кратной. При этом разница между модальной и минимальной зарплатой ничтожна: 81,4 тысячи тенге против 70 тысяч. В этом плане изменения с последним «докризисным» годом довольно незначительные. Что это означает? Модальная зарплата показывает, где на рынке труда находится «центр тяжести», куда идет заметная часть трудовых ресурсов. Пока можно констатировать, что несмотря на все разговоры про модернизацию, наиболее распространенными являются низкооплачиваемые виды работ. И конкуренция в этих секторах наиболее серьезная, что и приводит к стагнации или даже падению реальных зарплат в стране. Действительно, с 2019 по 2023 год модальная зарплата выросла примерно на 66 процентов. В то же время уровень накопленной инфляции составил около 62 процентов. Формально небольшой рост доходов в реальном выражении присутствует, но не будем забывать, что бедные ощущают инфляцию острее, чем другие категории населения — продукция, которую они потребляют в норме дорожает быстрее и резче. Так что инфляция для тех, кто получает околоминимальные зарплаты в стране, скорее всего, окажется, существенно выше. Мы не можем говорить, что за последние 5 лет уровень жизни наиболее бедных казахстанцев вырос — скорее уж наоборот. Низкие зарплаты — это слабый внутренний рынок, который вынуждает предприятия ориентироваться на зарубежный спрос. Это делает экономику слабоустойчивой к разнообразным шокам. Запредельно высокая по меркам стран нашего региона инфляция — лучшая демонстрация этого тренда. Как выбраться из инфляционной ловушки, пока не очень понимают ни в правительстве, ни в Нацбанке. Будем справедливыми: не все так плохо в смысле оплаты труда за последний год. Определенно обнадеживают данные по росту медианной зарплаты, которая увеличилась с 204 до 251 тысячи тенге — сразу на 23 процента, что существенно выше уровня инфляции. И это при весьма скромном росте средней зарплаты. Причины такого быстрого подъема, впрочем, не до конца понятны. Вполне возможно, что речь идет о выводе большого количества заработков из тени. Как бы то ни было, но слабые показатели роста доходов наименее обеспеченной части населения (на контрасте с развитыми странами, где сейчас фиксируются обратные процессы) будут оставаться долгоиграющей проблемой. А с точки зрения экономики — нереализованным потенциалом роста. Но мы уверены, скоро нам объяснят, что мы развиваемся невиданными темпами. И многим от этого станет легче на душе. Но это неточно.

Разность принципов. Что происходит со строительством жилья Паводки если не усугубили жилищные проблемы, то еще раз их подсветили. Мало того, что государству предстоит восстановить более шести тысяч подтопленных домов, так еще выяснилось, что на благополучной суше дела с жилищным строительством обстоят так, что целое правительство держит на контроле вопрос с сотнями дольщиков, чьи дома строятся без разрешительных документов.

«Затоплено более шести тысяч домов. На их восстановление понадобится порядка 150 миллиардов тенге. Падеж скота — 8 тысяч единиц. Сильно пострадала инфраструктура. Общая сумма ущерба может измеряться больше, чем в миллиард долларов. Всего за последние годы наводнения принесли убытков Казахстану на 350 миллионов долларов, а по всему миру в прошлом году ущерб от природных катастроф оценивался в 200 миллиардов долларов», — рассказал в СМИ директор центра региональных исследований Института экономических исследований Ерлан Каримов.

А 23 апреля всё заседание правительства было посвящено проблематике жилищного строительства. Как всегда, чиновники получили на орехи за попустительство и отсутствие контроля — не только в регионах подальше от Астаны есть долгострои и обманутые дольщики, но даже в столице, как выяснилось, на деньги будущих собственников растут человейники без документов. Таких фактов, известных властям, 340 по стране. Премьер-министр Олжас Бектенов отдельно высказался по высоткам, возводимым в Астане бывшим депутатом маслихата Габитом Сатмагамбетовым. Точнее, его строительной компанией G-Park, которая умудрилась на деньги 3,5 тысяч семей организовать строительство семи жилых домов без разрешительных документов.

«Кроме того, в Астане жилищный комплекс «Араби-2 — Гранитный-2» признан проблемным уже более 10 лет назад. Около 200 семей не могут получить жилье», — отметил глава кабмина и дал ряд поручений министру промышленности Канату Шарлапаеву.

Никто не говорит, что проблемные долгострои не нужно разруливать государству, коль уж именно оно проспало буйный цвет сомнительных строек. Но и самому Бектенову надо дать себе отчет, что он-то за эти 10 лет тоже был у власти, причем в структурах, которые как минимум могли инициировать разбирательство с организаторами всего этого беспредела. Странно сегодня всех собак спускать на Шарлапаева, в прошлом банкира и руководителя холдинга «Байтерек». Тем не менее...

«Министерству промышленности и строительства совместно с регионами необходимо до 1 июня провести ревизию всех строящихся объектов на предмет законности строительства и наличия документации. По итогам ревизии в течение месяца надо актуализировать ранее принятую Дорожную карту по завершению проблемных объектов. А главное — обеспечить жесткий контроль по вводу всех домов в срок», — заявил Бектенов.

Но куда больший резонанс вызвал комментарий министра Шарлапаева на хоть и странный, но резонный вопрос журналистов на брифинге о регулировании цен на жилье в Казахстане. Правительство презентовало очередные льготные ипотечные программы, которые ожидаемо приведут к сумасшествию на рынке жилья, но министр посчитал обеспокоенность населения «желанием жить в Советском Союзе».

«Если честно, когда вы говорите о контроле цен, почему-то у меня сразу возникает ощущение, что мы все хотим жить в Советском Союзе, где у нас был контроль цен и тотальный дефицит. Может, те, кто помладше, не помнит, но я эти времена помню хорошо», — сказал Шарлапаев, которому на момент распада СССР было 10 лет. Может, ему уже тогда квартиру купили?

Почему цены на такой товар как квадратные метры регулировать государству нельзя, а на еду, лекарства и бензин можно, это знает только Шарлапаев, наверное. Вмешательство в ценообразование на другие товары власть хоть как-то коряво и путанно  но объясняет, а коснись строительного сектора  сразу начинается бескомпромиссная борьба за рыночные принципы. Здесь читаем, здесь рыбу заворачиваем, тут у нас административные методы, а там разгул махрового либертарианства. Вероятно, это никак не связано с интересами застройщиков.

Странности правовой логики. Как государство встало на защиту жилья Проснулись, что называется. Конституционный суд запретил забирать жилье за долги без постановления суда. Такое решение принято на днях по инициативе Генеральной прокуратуры. Позволим себе длинную цитату.

«Отдельные виды исполнительных документов принимаются без судебного акта (исполнительные надписи, налоговые приказы и постановления госорганов о наложении штрафов), а их принудительное исполнение осуществляется в общем порядке, в том числе путем обращения взыскания на имущество должников (включая жилище) с санкции прокурора, что противоречит статьям 25 и 26 Конституции (не допускается лишение имущества и жилища без решения суда). Конституционный суд вынес постановление, которым подтвердил, что решения в исполнительном производстве, связанные с лишением граждан жилища без их согласия, должны в обязательном порядке приниматься судом. Указанное конституционное полномочие суда при решении вопроса о лишении граждан жилища недопустимо передавать иным органам и должностным лицам», — говорится в сообщении Генеральной прокуратуры.

Ясность в этом вопросе на самом деле требовалась давно, учитывая, что нотариусы наделены правом исполнительной надписи аж с 2016 года, а налоговики и госорганы вообще всегда штрафовали и взыскивали долги направо и налево. Идея о том, что взыскивать долги путем реализации жилья, и вообще навешивать другие ограничения (на счета и на выезд, например), должны те же структуры, что эти долги выставили, выглядит в принципе странной. А кто здесь судья, если должник не согласен со своим долгом? Спорить с фискалами — занятие так себе. Конечно, у всех есть право оспорить действия взыскателей в суде, но счета и выезд уже заблокированы, то есть правовые последствия наступили, хотя человек может быть ни в чем и не виноват. Или вот действующая в Казахстане с 2016 года норма об исполнительной надписи нотариусов, которую ввели, чтобы вопросы о бесспорных долгах не загружали суды. Задача вроде была выполнена, однако споры все равно возникали и возникают. Приведем один пример, о котором писали в СМИ в 2020 году. Алматинцу заблокировали счета и выезд из страны за долг перед коммунальщиками в 76 тысяч тенге по исполнительной надписи нотариуса. Причем он об этом долге не знал, уведомление о взыскании не получал, а в итоге долго ходил и разбирался с нотариусом и поставщиком по поводу всей этой истории. Но это только один случай на 76 тысяч тенге, а сколько таких с 2016 года было и по более крупным суммам, о которых просто неизвестно широкой общественности? Вернемся к вопросу с жильем и решением Конституционного совета. В сообщении Генпрокуратуры нет исключений для банков. Означает ли это, что теперь закипит работа над поправками в законодательство об исполнительном производстве, и из него исчезнет норма о внесудебной реализации имущества должников? Это пока неясно. Но если так, то последствия могут быть самыми разными. Во-первых, это еще больше расслабит казахстанских заемщиков, которые будут понимать, что единственное их жилье под защитой государства, каким бы ни был их долг и дисциплина. Во-вторых, вероятно еще большее ужесточение условий кредитования, особенно по залоговым займам. Оно, быть может, и к лучшему, учитывая невысокую финансовую грамотность и ответственность граждан. Но в таком случае, если государство встало на защиту жилья в исполнительном производстве (хотя де-юре защищает его по Конституции), то тогда должно выступать не только справедливым популистом, но и гарантом перед госорганами и организациями, выступающими взыскателями. Иначе всё выглядит как-то странно.

Перемены ради стагнации. Изменит ли новый закон сферу медиа Улучшит ли новый закон «О масс-медиа» положение дел в этой сфере? Работу над новой нормой с новым названием государство вело два года, и то — пока Токаев не указал на необходимость радикально изменить законодательство о СМИ. Предыдущий закон «О средствах массовой информации» приняли в 1999 году, и за 25 лет его переписали на 95 процентов. Об этом еще в 2021 году говорила руководитель общественного фонда защиты свободы слова «Адил соз» Тамара Калеева. То есть нормы постоянно менялись. И теперь вопрос захотели решить кардинально. Как всегда, послышался квак со стороны «независимых» экспертов. Например, глава Правового медиа-центра Диана Окремова посвятила закону о масс-медиа несколько своих интервью, а после того, как мажилис на днях принял его во втором чтении, выложила пост у себя в Facebook.

«Предлагаю сенату переименовать законопроект и назвать его "О государственном регулировании масс-медиа". Ибо это наиболее точно отражает всё его содержание и философию. Что мы имеем в сухом остатке из хорошего? Срок исковой давности по делам о диффамации в один год, сокращение срока предоставления ответа на запрос с 7 до 5 дней. Про пресс-карту говорить не буду, потому что это не нововведение. Из плохого: нет гарантий защиты прав журналистов, ограничения по аккредитации для иностранных журналистов, и вообще весь текст пронизан бесконечными красными флажками — это нельзя, за это ответственность, это запрещено и т.п. В общем, благая идея президента о создании нового прогрессивного закона лопнула как мыльный пузырь», — пишет Окремова.

По поводу прав и гарантий для журналистов можно еще попричитать. Но практически все СМИ зависят от госзаказа. Поэтому медиа-сфера больше напоминает наш любимый квазигоссектор, а, соответственно, редактору нужна одна гарантия — чтобы не разгневался основной заказчик.

«Мы предлагали ввести статью "Правовые гарантии профессиональной деятельности журналиста", которая включала бы в себя реакцию министерства информации на нарушение прав журналистов. Но правительство не поддержало. Оставив в редакции депутата

Сергея Пономарева

— страхование в случае вреда жизни и здоровью журналиста при исполнении профессиональных обязанностей. Собственник СМИ обязан возместить ему вред. Это тоже важно и должно быть», — жаловалась медиаюрист и член рабочей группы

Гульмира Биржанова

.

Она же отмечает, что никаких дополнительных гарантий для журналистов не появится. А единственная статья в Уголовном кодексе о воспрепятствовании журналистской деятельности совершенно нерабочая, в результате чего даже депутаты признают необходимость ее совершенствования. Что опять же неудивительно. Зачем специально препятствовать работе СМИ, когда они сами все давно выстроились в очередь к кормушке госзаказа? Вопрос с выживанием СМИ в условиях отсутствия денег на содержание редакций вообще прошел мимо журналистов. Медиа НПО поднимали вопрос с госзаказом, который хоть как-то покрывал расходы прессы.

«Государству также следует снять запреты в рекламной деятельности СМИ. Чтобы медиа зарабатывали самостоятельно, не рассчитывая на бюджетные деньги», — поучала чиновников и депутатов юрист Internews Казахстан

Ольга Диденко

в ноябре 2021 года на крупном форуме в Астане.

И даже попавшие в проект нормы о радикальном сокращении объемов вещания на русском языке, которые бы добили рынок, так и не были реализованы. И даже в этом смысле у нас ничего не меняется. Потому что все изменения у нас происходят ровно для этого.

Необычная экономическая политика. Что стоит за помощью бизнеса «Никогда не было, и вот опять» — первая эмоция, которая возникла после появления в СМИ новости о закреплении президентом за так называемым олигархатом из списка Forbes кураторства над областями. Один из известных информационных порталов даже запихал эту новость в раздел «происшествий и ЧП». Можно, конечно, предположить, что это поручение временное и связано сугубо с тяжелыми последствиями паводков, но в Казахстане всё временное чаще всего становится постоянным. И государство здорово бдит за исполнительностью в любом вопросе. Особенно, если нет его собственных обязательств, что психологически понятно и объяснимо. Напоминает ли такое «добровольное» кураторство над регионами ультиматум?

«У нас есть очень крупные предприниматели, которые входят в список Forbes. С ними будет проведена беседа. Они будут закреплены за каждой областью, районом, селением и отвечать поименно. Это тоже в их интересах. Ведь они будут видеть результаты своих вкладов. Думаю, что и ваши имена как благотворителей, которые помогают своему народу, также не останутся без внимания государства», — заявил Токаев во время поездки в Костанайскую область, пострадавшую от паводков.

Фразы «будет проведена беседа» и «отвечать поименно» действительно из разряда происшествий. Тем более что на тот момент, когда президент всё это говорил, конкретных имен названо не было. Как, впрочем, и мер обещанной ответственности. Но все поняли — что-то случилось! Новость о том, что олигархату придется раскошелиться на регионы, обрадовала по понятным причинам только «патриотов». Можно сколько угодно акцентировать внимание на гражданском долге в связи с общенациональным бедствием, но бизнес любит цифры. Должны? Хорошо. Но сколько именно и как часто? А с этим неясность. Вспомним, кто помог материально во время паводков: 15 миллиардов тенге на ликвидацию последствий паводков выделены группой «Самрук-Казына» — корпоративный центр Фонда, «КазМунайГаз», «Казатомпром», «Казахстан темир жолы», «Казахгаз», Kegoc, «Казахтелеком», «Эйр Астана», «Самрук-Энерго». Но это квазигоссектор, имеющий преференции благодаря участию в нем государства. Его поддержка в период бедствия, с одной стороны, нечто обязательное. Но с другой — их задача так же, как и у частников, делать бизнес и платить акционеру (то есть государству) дивиденды. А не быть заначкой. Помогли и банки: «Халык» перечислил в помощь пострадавшим регионам 1 миллиард тенге, Freedom — 1 миллиард тенге, Jusan — 300 миллион тенге, Kaspi и Евразийский по 200 миллионов тенге, RBK — 150 миллионов тенге. Справедливости ради отметим, что в этом списке есть организации, которые должны властям за госпомощь в их спасении. Вполне уместное время возвращать. Из представителей крупнейшего частного бизнеса компания Нурлана Смагулова Astana Motors перечислила 500 миллионов тенге, фонд Булата Утемуратова — 680 миллионов тенге. Им тоже государство, скажем так, помогало сколотить состояния. Есть пожертвования среднего бизнеса, в том числе оказанием бесплатных услуг по транспортировке гуманитарных грузов и техники, пассажирских перевозок. Многие банки списали просрочки по кредитам, пени и штрафы. Хорошо, власть и бизнес о чем-то договорились, не вводя в курс общественность, ради общего блага. Возможно, обещаны льготы, преференции и другие ништяки в обмен на кураторство над регионами. Но во сколько это обойдется клиентам предпринимателей, ведь свои расходы они переложат на потребителей? И сколько еще раз деловые люди согласятся участвовать в таких акциях? Или может мы начали строить социализм? Но и бизнес, и власть молчат.

Верные приметы. Какие у нас особенности планирования По приметам всё шло к снижению ставки, но снова вмешались паводки. Недавно монетарный регулятор принял решение сохранить ее на уровне 14,75 процента, утвержденном 26 февраля 2024 года. Приведем слова официальных лиц, «аналитиков» и экспертов, чтобы показать, кто и чего ждал. Так, глава Нацбанка Тимур Сулейменов, комментируя принятое регулятором решение, обращал внимание на последствия паводков.

«Там несколько последствий может быть: социальные, второе — это вопрос с ограничением предпринимательской активности на территориях, где паводки сейчас, и третье — вопрос фискальных расходов на устранение последствий паводков. Исходя из того, что вода еще стоит, не везде ушла, где-то, наоборот, прибывает, мы сочли необходимым сохранить ставку», — сказал он, добавив, что Нацбанк не изменил свой прогноз по инфляции на 2024 год — сохранение коридора в 7,5-9,5 процента. Экономист Эльдар Шамсутдинов по базовой ставке также заявил, что от регулятора требуется поддержание умеренно жестких условий денежно-кредитной политики. «Расходы бюджета на возмещение последствий от аномальных паводков в 10 из 17 регионов в режиме ЧС добавляют неопределенность в экономику, что усиливает инфляционные риски. Эти факторы объясняют осторожный подход к базовой ставке. В моменты неопределенности важно поддерживать стабильность», — уверен эксперт. Он же спрогнозировал возможные последствия принятого решения. Во-первых, стабильная базовая ставка — залог предсказуемости в банковской системе как для заемщиков, так и для инвесторов. Во-вторых, она сигнализирует о стабильности экономических условий и эффективности монетарной политики. В-третьих, гарантирует стабильность валютного курса. В-четвертых, помогает контролировать инфляционные ожидания на рынке. Авторов телеграм-канала tengenomika тоже радует, что Нацбанк «придерживается форвард-гайданса из прошлых решений, где четко сигнализировалось рынку о том, что пространство для дальнейшего смягчения денежно-кредитной политики существенно ограничено». «В частности, сложившийся баланс факторов инфляции, динамика ее текущих (месячных) темпов и неопределенность параметров фискальной политики обуславливают высокую вероятность сохранения базовой ставки в рамках ближайших решений», — говорится в посте.

В конце 2023 года Евразийский банк развития публиковал макроэкономический прогноз, в том числе и по Казахстану. В нем было сказано, что замедление инфляции в 2024 году создаст предпосылки для постепенного снижения процентных ставок в большинстве стран региона. В отчете даже отмечалось, что Нацбанк Казахстана к концу 2024 года приблизит значения ставки к 10 процентам годовых. Этим и объясняются очень сдержанные комментарии аналитиков на последние новости. Вроде, всё понятно. У нас слишком большая инфляция, Нацбанк «остужает» экономику высокой ставкой. И «аналитики» это обсуждает, только практически никто не вспоминает про наши стратегические планы развития. Ведь они же есть у нас? В Национальном плане развития до 2025-го у нас значилось, что «с 2023 года будет установлен промежуточный целевой ориентир [инфляции] 4-5% в годовом выражении, который позволит обеспечить более плавное снижение инфляции». Не срослось, геополитические и внешние хозяйственные шоки, всё такое, а так бы пошло, как задумывалось. Но ведь ждать того, что экономика годами будет развиваться в одних и тех же условиях было несколько наивно. Или нет? Можно и весной ждать, что пронесет и не затопит паводком. Видимо, это какая-то особенность стратегического планирования, что по части ЧС, что по части финансов. Остается только герб перерисовывать.

Задача десятилетий. Что с ценами на недвижимость Цены на недвижимость продолжают падать в большинстве регионов Казахстана. Как ни парадоксально, в марте в Алматы они чуть-чуть подросли (по крайней мере, первичка — на 0,2 процента), несмотря на землетрясение. Вторичка и аренда там дешевеют. Зато в Астане наоборот — к февралю на первичном рынке квадратный метр упал на 1,1 процента. Это произошло впервые с лета 2017 года. Правда, вторичные дома и квартиры там всё еще дорожают. Если смотреть на динамику по всему Казахстану, то по итогам марта первичный рынок упал к февралю на 0,4 процента, аренда подешевела на 0,6 процента, а вторичка выросла на 0,2 процента. Сложив всё, можно констатировать, что спад на рынке продолжается. Справедливости ради, в феврале всё было еще хуже: дешевело сразу всё, и даже быстрее. Объективно перспектив роста у рынка недвижимости сейчас нет. О том, что он сильно перекуплен говорят все, включая застройщиков. Определенные надежды возлагаются на программу «Отау», но там есть ограничения по максимальной сумме (30 миллионов тенге в Астане и Алматы, что исключает возможность серьезного разгона цен). В эконом и комфорт-классах недвижимость определенно будет дешеветь еще несколько месяцев. Всё это — нормальный процесс, коррекция после совершенно неадекватного скачка в 2022 году. Сначала рынок подогрело подорожание стройматериалов, а затем власти решили использовать излишки ЕНПФ в жилищных программах, что сильно порадовало застройщиков и куда меньше — потенциальных покупателей. Учитывая бурный рост цен в предыдущие годы, можно рассчитывать на суммарное падение их от пика примерно на 5-7 процентов, а в реальном выражении, конечно же, намного больше. Большинству казахстанцев сейчас квартиры не по карману: на покупку самого простого жилья потребуется потратить от 30 средних месячных зарплат по стране. Вроде бы значительно меньше (примерно в полтора-два раза), чем в соседней России, но есть нюанс: казахстанцы и получают куда меньше, и тратят больше на элементарные нужды, например, еду. Так что откладывать на квартиру или платить ипотеку нам намного труднее. Жилье должно сильно скорректироваться для того, чтобы снова быть доступным большинству населения страны. Потребности велики: на 1 казахстанца приходится всего 23,5 квадратных метра жилья, что очень мало по любым меркам. Государство, конечно, что-то делает. Недавно министр промышленности и строительства Канат Шарлапаев нам презентовал новую ипотечную программу. Она должна заработать с мая.

«Для целей этой программы сейчас производится привлечение "Отбасы банком" 300 миллиардов тенге. Это общий размер программы», — уточнил чиновник, добавив, что ставка для социально уязвимых слоев населения не будет превышать 7 процентов.

Нельзя назвать это косметическими мерами, но подобные программы уже были, и такими темпами решать жилищный вопрос будут еще многие годы, если не десятилетия. Для государства это имеет вполне практические следствия: огромная часть населения не будет владельцами жилья, особенно актуально это будет для молодых семей. Еще один факт — из опубликованных в апреле данных следует, что в сравнении с февралем 2024 года в марте количество сделок по приобретению индивидуальных домов снизилось на 7,4 процента или на 443 сделки. Причем, падение было отмечено во всех регионах, кроме Алматинской, Акмолинской и Абайской областей. Если тренд продолжится, то это покажет, что люди предпочитают многоквартирные дома. А если так, то мы все ближе к модели стран третьего мира с людьми, предпочитающими селиться не в благоустроенных сабурбах (да и много ли вы такого у нас видели, не считая элитных дач?), и с дорогущим жильем. Это и есть реальность «нового» Казахстана. Только вот об этом вызове почему-то предпочитают не говорить.

Бытовое бессилие. Как борются с беспределом в семьях На фоне дела Бишимбаева посмотрим, что происходит в практическом плане для предотвращения подобных случаев в будущем. Принятый на днях в парламенте закон «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты по вопросам обеспечения прав женщин и безопасности детей» затронул 13 нормативных правовых актов. Наибольший интерес представляют поправки в Уголовный кодекс и в Закон «О профилактике бытового насилия». Появилось кое-что из обещанного законодателями завинчивания гаек: • криминализация побоев и умышленного причинения легкого вреда здоровью, ставших уголовными правонарушениями; • исключение ограничения свободы за умышленное причинение тяжкого и среднего вреда здоровью, оставили только реальный срок; • исключение примирения сторон по фактам физического насилия и жестокого обращения с несовершеннолетними; • введение безальтернативного пожизненного лишения свободы за убийство, изнасилование и насильственные действия в отношении малолетних; • криминализация приставания сексуального характера к малолетним. Но если внимательно изучить появившиеся новшества, возникают вопросы. Вот, например, как выглядит новая статья 109-1 УК РК «Побои».

«Нанесение побоев или совершение иных насильственных действий, причинивших физическую боль, но не повлекших причинение легкого вреда здоровью, наказывается штрафом в размере до 80 МРП либо исправительными работами в том же размере, либо привлечением к общественным работам на срок до восьмидесяти часов, либо арестом на срок до двадцати пяти суток», — гласит закон. 80 МРП в 2024 году — 295 360 тенге.

Будем циниками. Ой, то есть практиками. Для большинства семей триста тысяч тенге большая сумма. И изыматься она будет не из кармана абьюзера, а из семейного бюджета. По принципу «это не я буду меньше пить, а вы меньше есть». Словом, любая пострадавшая или пострадавший несколько раз подумает прежде, чем так наказывать свою семью. Многие избитые проходят как раз потерпевшими по статье «побои». Есть еще пункт 2 у этой статьи, он касается многократности, заведомой беззащитности и беспомощности жертвы и прочее. Там наказание чуть жестче — от штрафа до 200 МРП (738 тысяч тенге в 2024 году) до 50 суток ареста. По статье 108-1 УК РК (умышленное причинение легкого вреда здоровью), которая вместе с побоями чаще всего случается в семейной жизни казахстанцев, тоже криминализация так себе. Наказание от 200 МРП до 50 суток ареста. Только при квалификации деяния по части 2 статьи 108-1 дебоширу может светить до 1000 МРП штрафа и до двух лет лишения свободы, но это если доказана многократность, особая жестокость и другие сопутствующие признаки. Всё это очень непросто. Но ладно штрафы, возьмем задержания в рамках исполнения новых норм. В сенате замминистра внутренних дел Игорь Лепёха долго дискутировал с депутатами о том, хватит ли мест для дебоширов за решеткой или нет. Вопрос так и остался без ответа, но это не помешало закон одобрить. Что имеем к этому часу? Законотворцы следовали зачем-то незамысловатой полицейской логике — увеличим штрафы и наказания, и дело пойдет на лад. Яростного желания разобраться в проблеме домашнего насилия за этим не очень-то заметно. Это даже не упрощенный, а лобовой подход, на «отвали». Справедливости ради, спикер сената Маулен Ашимбаев произнес обязательные слова про «комплексный подход». Переводится это как «перепробуем всё».

«Какая-то информационная кампания должна быть, не кампанейщина, как на один раз что-то дали и забыли, а на постоянной основе», — высказался председатель верхней палаты.

Если дело пойдет так и дальше, то можем предсказать, как будет реализована «информационная кампания». Снимут ролики, отпечатают постеры «Папа, не бей!», «Нет насилию». Кто-то получит бюджет, основная целевая аудитория — чиновники и депутаты — будут довольны. А остановит ли это какого-то неуравновешенного домашнего тирана — вопрос спорный. Хотели бы ошибиться в своем прогнозе.

Внезапность как решающий фактор. Когда наступает время работать После атаки жареного петуха в виде весенних паводков наши чиновники решили, что можно делать что-то заранее. Официальный представитель министерства водных ресурсов и ирригации Молдир Абдуалиева информирует, что в 11 регионах построят водохранилища.

«Строительство пяти водохранилищ планируется начать в этом году. Новые водохранилища увеличат площади поливных земель на 250 тысяч гектаров и снизят угрозу затопления 70 населенных пунктов с населением 137 тысяч человек», — радует нас ведомство.

Кроме того, реконструируют 15 действующих водохранилищ страны, что снизит «угрозу затопления 64 населенных пунктов, в которых проживают 70 тысяч человек, а также улучшит подачу воды на 74 тысячах га поливных земель». И, наконец-то, «по итогам паводкового периода будут внесены изменения в Концепцию развития системы управления водными ресурсами на 2024-2030». В документ включат положения по предотвращению паводков. Да, вы все прочитали правильно. У нас есть целое министерство по работе с водными ресурсами, у него есть инфраструктура, есть руководящие документы, целая концепция. Но инфраструктура оказалась не готова к талой воде в таких объемах, а в концепции тоже ничего об этом не говорилось. Наверное, авторы каждую весну куда-то уезжали из Казахстана и не подозревали, как этот сезон у нас выглядит. Есть еще одна отрасль, где тоже неожиданно может что-то произойти. Как с паводками весной. Речь об электроэнергетике, про которую годами рассказывают всякие унылые ужасы, но от этого мало что меняется. Взглянем на всю картину. По итогам марта текущего года тарифы выросли на 5,9 процента за месяц и на 26,1 процента за год. В месячной динамике сильнее всего ощутили удорожание жители Северо-Казахстанской области: 20 процентов. Рост цен был отмечен также в Восточно-Казахстанской (19,8 процента), Абайской (19,7 процента), Павлодарской (плюс 19 процента), Алматинской (17,9 процента) областях и в Алматы (10,3 процента). В остальных 14 регионах цены остались на уровне февраля. В годовом исчислении наибольшее удорожание наблюдалось в Атырауской области: +68,2 процента. Заметный годовой рост был отмечен также в Павлодарской (48,5 процента), Восточно-Казахстанской (44,5 процента), Абайской (44,3 процента) и Северо-Казахстанской (37 процента) областях. Наименьший годовой рост тарифов зафиксирован в столице: 7,6 процента. На уровне марта прошлого года тариф не изменился лишь в одном регионе — Улытауской области. Подорожание вполне впечатляющее и заметно обгоняющее инфляцию — 9,1 процента год к году в марте. Вообще говоря, такой рост тарифов неизбежно приведет к новому ускорению инфляции в будущие месяцы, так что ждем. Однако по факту национальной энергетической системе деваться особо некуда: дефицит электроэнергии, заявивший о себе в 2021 году, становится нормой. В 2023-м выработка отстала от потребления на 2,2 миллиарда киловатт-часов. Нехватка была покрыта за счет поставок из России, которые выросли в 2,5 раза и достигли без малого 5 млрд киловатт-часов. Прогнозы на следующий осенне-зимний сезон еще менее оптимистичные. При прогнозируемой максимальной электрической нагрузке в 17,4 ГВт, и генерации станций 16,4 ГВт, дефицит составит порядка 1,025 ГВт, который может быть покрыт в основном путем импорта, сказал несколько недель назад председатель правления KEGOC Наби Айтжанов. Прогнозы показывают, что спад производства электроэнергии, который наметился в прошлом году, вряд ли продолжится, но рост предложения едва ли в полной мере угонится за ростом спроса. Этот разрыв будет увеличиваться каждый год. Страна нуждается в масштабной программе строительства энергетической инфраструктуры, пока не стало слишком поздно, наверное, так. В любом случае, повальная нехватка электричества может вызывать быстрый рост цен на протяжении еще нескольких лет как минимум. Со всеми понятными последствиями для экономики в целом и благосостояния людей. Но пока дальше разговоров дело не движется. Почему-то быстро решения принимаются после, а не заранее. Чего-то ждем?

Золотые колеса. Невидимая часть фармрынка Каждый пятый казахстанец получает от государства бесплатные лекарства. Об этом в СМИ на днях рассказал бывший вице-министр здравоохранения Олжас Абишев. Приведем несколько цитат из его интервью.

«В 2018 году по госзаказу было 3 миллиона получателей бесплатных лекарств. Бюджет составлял 110 миллиардов тенге. Внедрив полную оцифровку, мы даже создали систему смс-уведомлений для человека с вопросом: «вы получили это лекарство, подтверждаете или нет?». Таким образом мы выявили один миллион ложных получателей. Из них больше половины были уже погибшие граждане. Но кто-то вместо них получал лекарства. Остались два миллиона реальных получателей», — сказал Абишев и добавил, что из 110 миллиардов тенге 38 были потрачены как раз на несуществующих потребителей.

Ничего не напоминает? В марте 2024 года эксперты Фонда соцмедстрахования уличили столичную клинику в оказании десятков тысяч липовых услуг за бюджетный счет умершим и уехавшим. Можно, конечно, докопаться до столба и сказать, что медуслуги и лекарства — разные вещи, но нет. С момента той истории, о которой рассказывал Абишев, прошло 6 лет в условиях тотальной цифровизации всех процессов жизнедеятельности. А приписки как были, так и остались.

«38 миллиардов — это 33-34 процента, треть всего бюджета на бесплатные лекарства исчезала. Если вы не верите моим словам, почитайте узбекские СМИ. Они провели целое расследование, в котором говорится, что

в узбекских аптеках продавался казахстанский инсулин, где было написано «тегин», с печатью

», — рассказал Абишев.

Отлично, узбекские СМИ проводят расследования по нашему фармрынку. Лет десять назад была бы неплохая шутка для КВН, сейчас — реальность. В 2022 году, когда пост министра здравоохранения после суда над Абишевым и его шефом Елжаном Биртановым заняла Ажар Гиният, стало известно от нее самой, что рост получателей бесплатных лекарств от государства составляет 100 процентов и достиг 4 миллионов человек. То есть каждый пятый казахстанец сидит на лекарствах, отпускаемых на средства налогоплательщиков. Это тоже ответ на вопрос, почему «аптеки со склада» растут на каждом углу: оборот лекарств в Казахстане — очень прибыльный бизнес. И вот здесь Олжас Абишев задается вопросом, работает ли госмашина по регулированию предельных цен на препараты, когда одни и те же лекарства у ближайших соседей по ЕАЭС в пять раз дешевле, чем в Казахстане? Мы здесь у себя очень хорошо чувствуем реакцию аптечного бизнеса в эпидсезоны — препараты или растут в цене, или вовсе пропадают с прилавков до установления государством новых предельных цен. В марте 2023 года представитель Агентства по защите конкуренции Мира Туякбаева сообщила, что в планах государства в будущем вообще отказаться от госрегулирования цен на лекарства, учитывая высокую конкуренцию на рынке. На этом форуме Туякбаева говорила, что с января 2024 года власти перестанут регулировать цены на все лекарства, отпускаемые без рецепта, продаваемые оптом и в розницу. И этот список должен был быть готов до конца марта 2023 года. Ну а к 2026 году государство собирается регулировать цены только на те препараты, которые закупает СК «Фармация» за средства государственного бюджета в рамках ГОБМП и ОСМС. Что произошло потом? 14 августа 2023 года комитет фармконтроля Минздрава опубликовал новый приказ об утверждении новых предельных цен на лекарства. В нем под госрегулирование попали 6890 лекарственных средств, из которых в розничном сегменте на 5706 лекарств цены остались без изменений, на 668 повысились в среднем на 38 процентов. Перевести ситуацию на язык обывателя не составит никакого труда — государство по-прежнему контролирует фармацевтический рынок. Но чьего-то частного интереса это не исключает.