Поэзия южной окраины

Я давно размышляю о хоровом характере субъекта в поэзии, об этом есть большой кусок в книге эссе "Зачем поэзия", но недавно осознал дополнительный важный нюанс темы. Мало того, что в лирическом я есть авторское и персонажное начала, неотрывные часто друг от друга. Внутри автора ещё и сидит свое коллективное начало, которое, когда пишет, не просто реализует замысел, а ещё и представительствует за всю русскую поэзию. То есть оно в данный момент не просто стишок пишет, оно, простите за пафос, прокладывает пути поэзии, выносит суждения о том, какой ей быть. В этом смысле поэт, когда пишет, он и есть русская поэзия. Я сначала, когда ощутил это явственно, как-то смутился, но потом понял, что это не моё личное, это так, похоже, устроено.

НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО Есть особое обаяние неотправленного письма — оно-то закончено, но ты еще медлишь с его отправлением, почему, до конца не понятно, может быть, надо еще раз обдумать, сказано ли главное, надо ли главное говорить, — этот момент отличает уверенность в том, что у человека есть выбор, что ты в целом хозяин своих слов и не разбрасываешься ими попусту, что ты можешь не объяснять, поступать по настроению — ты уже знаешь, что будет, как только письмо выпорхнет из твоих пальцев — в сердце тут же поселится светлая радость, искренняя надежда, надежда на скорый ответ, предвкушение состоянья, в котором ты будешь ответ читать, — кстати, по этой причине неотправленных писем постоянно должно быть в изрядном запасе — чтобы они могли отправляться в нужный момент, оставляя после себя вот эту надежду, источник жизненных сил, — как же по-детски ты ожидаешь ответа! — едва письмо отправилось в путь, ты проверяешь почтовый ящик, даже папки со спамом, «а что, — говоришь ты себе, — такое бывает, мгновенный ответ, обычное дело, особенно если письмо столь необычно, столь ярко»... — в состоянии этого ожидания ты особенно уязвим для совсем не того ответа, которого ожидаешь, — видишь ли, в мире есть силы, которые считают, что писать и отправлять какие-либо письма — непозволительная роскошь, возмутительное бесстыдство, раздувшееся самомнение, наказание за которые должно следовать незамедлительно, — силы понадобятся, потому что ответа, которого ждешь, не будет, не будет и всё, какие бы ты не нашел там слова, они скоро не будут казаться точными, как бы ты не открыл свое сердце, сердце твое скоро тебе предстанет или фальшивым, или нелепым в ненужности — так теперь выглядит выбор, — так что пусть еще полежит, пока что не время запускать новый цикл и тревожить попусту душу, едва нащупавшую положение некоторого покоя, — ты внимательно вслушиваешься в него, это новое состояние, о котором ты долгое время не знал, — слушаешь и что-то слышишь, что-то, что надо осмыслить: есть основания полагать, что на неотправленные письма ответы приходят быстрее и чаще, вернее, ты лучше их различаешь, на некоторые — как только поставлена точка, — надо тихо поставить ее и прислушаться: кажется, я что-то чувствую, определенно, в какой-то из папок прибыло, не сразу поймешь, в какой, — главное — не забыть этого после того, как письмо все же будет отправлено, и придет ненасытное ожидание. #книгаверлибров

Наткнулся у Олега Чухонцева на фразу «Бога славит дух сокрушен» - и подумал, что поэзия, безусловно, участвует вот в этом сокрушении духа. Она работает над тем, чтобы прогрессист, достигатор, прогрессор, победитель, деятель, который живет в каждом из нас, видел обратную сторону своей деятельности — чтобы он был в таком ужасе от нее, что не мог бы забыть о ней больше, совершая «очередной шаг к успеху». Это не очень приятная функция искусства, не очень позитивная в современном понимании. В ней даже можно усмотреть не только консерватизм, но и прямо-таки архаизм поэзии, ее даже не сопротивление, а просто отрицании скоростной гонки современного мира. Поэзия показывает человека едва держащимся на водной глади, тогда как там, под дергающимися ножками, - бездна невообразимая.

Несколько кадров из Таганрога.

В нас довольно глубоко вбито чисто марксистское представление о том, что искусство отражает реальность, а значит судить его надо по тому, что оно отражает и хорошо ли. Это то, что русский человек до сих пор впитывает со школы. Затем он получает любую профессию, но в своих суждениях об искусстве продолжает транслировать вот этот вульгарный социологизм. Очень часто, сталкиваясь с текстами о литературе и поэзии, проводя семинары о том, как писать критику, я думаю о том, что тут дело совершенно не в том, как писать критику. Тут надо начать говорить о том, что такое искусство, что его функции гораздо разнообразнее, что в произведении искусства возникает автономный художественный образ, который уже невозможно судить по тем же меркам, что и так называемую реальность. То есть искусство связано с реальностью, но автономно, автономно, но связано. Связанность до сих пор вбивают в школах, а до автономии надо пока как-то доходить своим умом. Но доходить надо обязательно - иначе любые суждения выглядят надругательством над ним.

⚡️🎤 Дорогие читатели, у нас важный вопрос. Какая премия, связанная с поэзией, сегодня для вас главная? За какой премией вы следите больше всего?

Считается, что принцип наследования чаще совершается не от отца к сыну, а от деда к внуку. Я на себе это хорошо чувствую. У меня нежное отношение к дедам и весьма критичное - к отцам. И поколение дедов в поэзии для меня - это семидесятники. Буквально от старших - Бродский, Высоцкий, Кушнер, Чухонцев - до младших: Айзенберг, Гандлевский, Кибиров, Гандельсман, Кублановский, Цветков, Ермакова... Про шестидесятников у нас говорить привычно, а вот про семидесятников - нет. А я бы поговорил. При всей условности объединения в поколения людей порой чуждых друг другу.

Сегодня меня попросили заменить внезапно выбывшего коллегу на семинаре для писателей в Таганроге, который проводит на этой неделе АСПИР. Так что я незапланировано с четверга по воскресенье прочту цикл лекций о ключевых фигурах поэтов-семидесятников.

Подтвержденья любви Господи, ты же знаешь, что подтвержденья любви необходимы мне ежедневно, а лучше - много раз в день, особенно много их нужно в те дни, когда подтверждения ненависти, пугающе необьяснимой, особенно очевидны, так научи меня понимать языки Твоей любви, научи понимать этот ветер, несколько птах на прозрачной глади вечернего неба, трубу, из которой должен идти, по идее, дым, но он не идёт, а то было б ещё одно проявленье любви, научи, а то я понимаю только язык своей избранной, требую от нее больше и больше, она иногда не справляется, это результат моей ограниченности, Господи, помоги ей играть Твою роль в моей жизни, передай часть этой ноши траве, не знаю, воде, кошке, не знаю, сливе, рыбке в аквариуме, кстати, у нас нет аквариума. #книгаверлибров

У меня есть разрастающийся цикл "Торжество отречения". Это майский цикл - пропитанный коллективной памятью и Пасхой. Дам сегодня несколько отрывков, передающих состояния, которые всегда возвращаются в Дни Победы. * Война, к которой я готов, закончилась давно, но марш летит поверх голов, врывается в окно. И он опознает меня в ошметках и соплях: ты низко пал, ты плохо пах - послужишь, старина. * Вышли утром лучшие деды и отцы, волшебству обучены, свежести росы. Брякнули: поехали и, махнув рукой, сгинули все в пекле, и нам настал покой. * Ушли кому всех больше надо любви, простора, испытаний, лада. Пришли назад победа и свобода, но на войне оставлено лицо. Мы уцелели, ибо мы уроды. Нас очень просто выразить свинцом. И лишь Христос воскрес из мертвых, недавно смертью смерть повергнув. * Нагнетай, труба, нагнетай. Улетай, салют, улетай. Зацветай, сирень, отцветай. Высыхай, душа, усыхай. Угнетай себя, угнетай. Вся только не подыхай. Остывай, земля, остывай. На руках у меня засыпай. #торжествоотречения