eBook

Дэвид Гребер. Утопия правил : о технологиях, глупости и тайном обаянии бюрократии. М. : Ад Маргинем Пресс, 2016.

Откуда появилась тяга к бюрократии, бесконечным правилам и уставам? Как вышло, что сегодня мы тратим массу времени, заполняя различные формуляры? И действительно ли это шифр к разгадке сути государственного насилия? Чтобы ответить на эти вопросы, антрополог Дэвид Гребер исследует неожиданные связи современного человека с бюрократией и показывает, как эти взаимоотношения формируют нашу повседневность. Эта книга — сборник эссе, каждое из которых показывает, в каких направлениях может развиваться левая критика, которой, по мнению Гребера, бюрократии остро не хватает.

утопия правил, о которой книга Д.Гребера, то есть, учредительный миф бюрократии как извода властвующей элиты, безусловно, как и утопия вообще - дериват протестантизма с его переживанием правил как гарантий спасения в обоих значениях слова то есть, конечно, самодовлеющие правила и вообще ритуал вполне могут рассматриваться как дериват обсессивно-компульсивного синдрома (точка зрения А.Р. Лурии, которую разделял Вяч.Вс.Иванов), но это откуда смотреть, говорят, расстройства психики это вообще рудимент конверсии, её патологическая форма если же никаких гарантий спасения не существует, то и правила заведомо инвалидны, отсюда уже либертарная мораль и прочие эксцессы

Скончался Юрген Мольтман (1926–2024), один из последних великих богословов из плеяды 1960—70-х, во многом определивших облик современного мирового богословия. Ему было 98 лет. Это было великое поколение теологов, из которого остаются живы, кажется, только основатель теологии освобождения Густаво Гутьеррес (р. 1928) и автор “Мирского града” Харви Кокс (р. 1929). Раньше всех ушли – один из основателей постлиберальной теологии Ханс Фрай (1922–1988), первая фем-теологиня Валери Сэйвинг (1921–1992) и самый известный в мире политический теолог Джон Ховард Йодер (1927–1998). В 2010-м нас покинула великая Мэри Дейли (1928–2010). А дальше почти каждый год – социолог и теолог Питер Бергер (1929–2017), со-основатель постлиберальной теологии Джордж Линдбек (1923–2018), один из самых недооцененных, но не менее великих политических теологов Иоганн Баптист Метц (1928–2019), теолог-бунтарь Ханс Кюнг (1928–2021) и фем-теологиня Розмари Рютер (1936–2022), крупнейшие православные богословы этого поколения Каллист Уэр (1934–2022) и Иоанн Зизиулас (1931–2023). И вот теперь к ним присоединился Мольтман. Мы запомним Мольтмана, прежде всего как теолога надежды. Его знаменитая книга “Богословие надежды” (1964) переведена на множество языков, но не на русский, хотя у нас опубликовано немало других его книг. Про богословие Мольтмана написано уже немало, поэтому я поделюсь тем, что значимо в его работах лично для меня. Во-первых, гениальный ход – поместить именно надежду в центр христианской жизни и практики, а не веру и даже не любовь. Понятно, что все три у Мольтмана тесно связаны, но именно надежда оказывается ключевым понятием. Вера и любовь часто могут оборачиваться насилием: слепая фанатичная вера или токсичная навязчивая любовь могу быть разрушительны. А вот надежда всё время ускользает от насилия. Нельзя никого принудить на основании надежды, потому что в самом её основании заложены сомнение, неуверенность, слабость. Христианская надежда – это надежда на воскресение во Христе. И именно в ней должны быть укоренены христианская вера и христианская любовь. Во-вторых, переворачивание классической теистической онтологии: умаление Бога в ничто (через смерть на кресте) устраняет ничтожность творения. Бог спускается на один уровень существования с человеком и остальными живыми существами и остаётся там навсегда – он становится имманентным нам. Бог страдает вместе с евреями в газовых камерах, с бедняками – в трущобах латиноамериканских фавел, с женщинами – в патриархальном обществе, со всеми живыми существами – в мире, страдающем от загрязнения окружающей среды. И надежда на освобождение в эсхатологическом будущем становится и его надеждой тоже. Сейчас, когда у нас есть теология освобождения, слабая теология, подходы, предполагающие плоскую онтологию, и проч., такое богословие уже никого не удивляет, но именно потому, что за полвека идеи Мольтмана стали восприниматься как нечто само собой разумеющееся.

Правильная сторона истории или обратная сторона спасения. Пару дней назад верховный лидер Ирана аятолла Хоменеи – в промежутке между скорбными речами о смерти президента Раиси и потоком оскорблений в адрес «сионистского образования» – нашел время для послания бунтующим американским студентам в твиттере. Мол, держитесь ребята – вы на правильной стороне истории; а еще познакомьтесь с Кораном, ибо Коран – главное оружие нашей общей победы. Тут же сенатор-демократ Риччи Торрес отрепостил этот твит с комментарием: если вам людоед и массовый убийца говорит, что вы на правильной стороне истории, вы, идиоты, явно на неправильной. Что здесь бросается в глаза? Троп «быть на правильной стороне истории», конечно же, к Корану никакого отношения не имеет. Зато он имеет прямое отношение к протестантизму (особенно в его кальвинистской версии). Парадоксальным образом, один из главных «кодов Сакрального» в языке сегодняшних левых пропагандистов приплыл из совершенно иной системы верований. Дело в том, что распространение протестантизма в Европе привело к рождению не только нового типа мировоззрения и связанного с ним образа жизни, но и нового типа тревожного расстройства. Тревога о своей посмертной судьбе заставляла протестанта постоянно задаваться вопросами в духе: что мне уготовано после смерти? как я могу это узнать? как я могу удостовериться в том, что буду спасен? Ведь у протестанта, в отличие от католика, нет под боком кюре, который своевременно и грехи отпустит, и травмы детские проработает (попутно добавив несколько новых). Протестант заброшен в этот мир как десантник, которого по ошибке выкинули из самолета над необитаемым островом. Именно тогда возникает доктрина «удостоверения в спасении»: молись и работай, если в мирском труде тебе сопутствует успех – это верный знак, что ты спасен. А если не сопутствует? Значит, плохо работал. Давай по новой. Первые американские миллионеры получали свое удостоверение в спасении из бизнеса. Сколоченные ими состояния были верным знаком того, что они – в когорте избранных. А что было делать их детям? Ведь они свои состояния унаследовали, а не заработали. Где им искать подтверждения собственной посмертной правоты? Миша Соколов по этому поводу как-то писал: «Каждый был бы в выигрыше, если бы чувствовал себя любимцем высших сил, избранным для посмертного блаженства… Тем не менее, спокойная вера в свою избранность — исключительно редкое дело даже среди религиозных людей (или особенно среди них)». Именно тогда секулярным левым протестантам нового поколения пришла на помощь идея Истории. Старый протестантский пастор пугал: «Спасутся не все!», его правнук горделиво произносил: «В будущее возьмут не всех!». Но как понять – кого? И как убедить себя в том, что ты – один из них, один из тех, кого возьмут в будущее? Что ты не останешься на обочине истории смешным реликтом со взглядами пещерного человека? Ведь в противном случае вся твоя сегодняшняя борьба за «более справедливое и достойное будущее для всех» – это в лучшем случае глуповатое сотрясание воздуха, а в худшем – еще один камень, которым уже сегодня мостится дорога в завтрашний ад. Да и вокруг, как назло, куча людей, которые смотрят на тебя со смесью жалости, презрения, отвращения и повторяют: «Ты – конченый. Ты считаешь себя борцом и интеллектуалом, повернувшим свое кресло лицом к правильной стороне истории. Но на самом деле ты просто конченый. Иранский аятолла тебе теперь товарищ». Результирующей двух этих сил – стремления удостовериться в собственном избранничестве и морального давления окружающих – становится новый тип коллективной иллюзии: «Будущее нас рассудит». Миша Соколов очень точно сравнивает логику этой иллюзии с логикой лохотрона: «Лохотрон, наподобие игры в наперстки, является социальным изобретением, которое наиболее безжалостным образом эксплуатирует человеческое пристрастие к ретроспективному созданию смысла.

Его жертвами движет надежда, что будущее оправдает неосмотрительное поведение в прошлом, и волшебным образом превратит в историю чудесного спасения то, что на их глазах неотвратимо становится историей позорного разорения. Жертвы сами при этом приобретут с собственной точки зрения и с точки зрения окружающих совершенно новый характер: из беспечных неудачников они станут искателями приключений». 👆 Victor Vakhshtayn - https://www.facebook.com/100000287145820/posts/pfbid02vwuiMUyPtcJWR5E54Z7ZziyHG4aoDFGRht1raUiKyhfBRthkyauhgtdFiAgNRrqMl/?app=fbl

Новая нефть для нового Патрушева: новоназначенный вице-премьер займется консолидацией АПК в «надежных руках» и превращением зерна в «тихое оружие» #аналитика Доходы России от экспорта сельскохозяйственной продукции в 2023 году превысили $43 млрд, то есть составили более 10% всего российского экспорта. А доля России в мировых поставках пшеницы достигла почти 25%. Сельскохозяйственный экспорт, о котором в правительстве принято теперь говорить как о «новой нефти», — значительный ресурс наращивания экспортных доходов, который окажется особенно актуальным в случае снижения доходов от продажи энергоносителей. Помимо этого, зерновой экспорт рассматривается в Кремле как инструмент «мягкой силы» во взаимоотношениях со странами глобального Юга. Впрочем, уже сейчас поставки пшеницы начинают использоваться скорее как инструмент давления и манипуляции ценами. А Соединенные Штаты заявили о намерении противодействовать российской экспансии на зерновом рынке. В самой России новое понимание зерна как «новой нефти» и инструмента геополитики привело к выдавливанию с рынка иностранных компаний и запуску процесса консолидации отрасли в «надежных руках», под квазигосударственным контролем. Многолетний лидер рынка заявил, что у него пытаются отобрать компанию «по команде из Москвы». Повышение бывшего министра сельского хозяйства и сына старого соратника Путина Дмитрия Патрушева до вице-премьерского статуса демонстрирует значение, которое этому процессу придают в Кремле. За плечами Патрушева, впрочем, находится банк ВТБ, который поможет ему консолидировать отрасль. Подробнее > Не открывается ссылка? Читайте здесь Главные материалы недели — в нашей email-рассылке @rerussia_org

Социальная жизнь постоянно меняется, и социология не может позволить себе стоять на месте. Сегодня эта дисциплина необычайно разнообразна в теоретическом отношении, охватывает множество тем и использует обширный методологический инструментарий. Важную роль в изучении социальной жизни играют ключевые понятия и идеи, которые позволяют социологам осмыслять общества. Однако толкование этих понятий постоянно эволюционирует и меняется. Книга вводит в основные понятия, благодаря которым социология сформировалась как научная дисциплина. Не ограничиваясь краткими словарными определениями, Энтони Гидденс и Филип Саттон подробно рассматривают каждое понятие, исторические и теоретические контексты его возникновения и бытования, показывают значения и интерпретации, обращая внимание на критику и развитие в современных исследованиях и теориях. Издание адресовано специалистам широкого спектра социальных и гуманитарных наук.