Семенцов | Школа эффективного бизнеса

Когда теряешь в уважении, выигрываешь в доверии. Это мысль 3. Фрейда. Дело в том, что в уважении есть элемент страха. Когда человек начинает тебе доверять, он ведет себя с тобой свободнее. Но уровень уважения к тебе падает. Надо выбирать

Лев, осел и лисица решили жить вместе и отправились на охоту. Они наловили много добычи, и лев велел ослу ее поделить. Осел поделил добычу на три равные доли и предложил льву выбирать; рассердился лев, сожрал осла, а делить приказал лисе. Лисица собрала всю добычу в одну кучу, а себе оставили лишь маленькую частичку и предложила льву сделать выбор. Спросил ее лев, кто научил ее так хорошо и справедливо делать, а лисица ответила: «Погибший осел!» Басня Эзопа

Золото В Германии не принято носить золотые украшения. Т.е. не принято в определенных кругах. Дамы университетские, дамы творческие тире креативные, дамы идеологически продвинутые – золота не носят. Они носят либо серебро, либо какие-нибудь когти шанхайского барса на алюминиевой цепочке или вообще цветные бумажки, оправленные в оргстекло. Золото носят арабки и лавочницы. Приличная женщина не бренчит цепями, а пишет роман. А в свободное время она медитирует вверх ногами и занимается бердвотчингом (то есть наблюдает, куда какая птица полетела). Все это я знала, покупая великолепный золотой браслет буквально за бесценок в комиссионке. Я вообще люблю покупать украшения. Да, и золотые тоже. Нет, я не знаю, откуда у девочки из нищей инженерской семьи твердое убеждение, что лучше одно платье и десять колец, чем десять платьев и одно кольцо. Родители мне ничего подобного не внушали, это точно. За ужином я не удержалась и показала браслет Хайнцу. Хайнц застыл в недоумении и потребовал объяснений этому моему странному, дикому и вульгарному поступку. Я слегка удивилась, вообще-то я купила его на свои деньги, но вечер был мирный, и я вдруг ни с того ни с сего рассказала ему про свою бабушку, которая в блокаду, зимой 42 года родила мою маму, и выжила сама, и сберегла дитя, и страшный путь в эвакуацию, неизвестно куда с грудным ребенком, и там, на краю света, среди чужих людей, и жилье ведь надо было снимать, а это деньги, и как-то кормиться, это тоже деньги, а если ребенок заболеет? Это ужас какие деньги. У бабушки было приданое – царские червонцы и золотые украшения. Все это, не считая того, что проели в Ленинграде (тоже, кстати, сюжет – молодая женщина идет одна на черный рынок продавать золото, дома новорожденный; ладно обманут, а если убьют? Что будет с доченькой? А что с ней сейчас, пока она на рынке? Ужас, короче.), так вот, все, что осталось, приехало с ней в этот Краснодарский край, зашитое в белье, как тогда было принято. Этим она платила за жилье, и за еду, и все ее любили, потому что все любят тех, кто платит. Потом пришли немцы, сказала я, и Хайнц поморщился. Комендатура, управа, и бабушка мгновенно попала в расстрельный список как жена командира и вообще. Но списки составляют люди, и люди в основном подневольные, и бабушка выпорола из белья, что там оставалось, и выкупила себя и годовалую маму из этого списка. А через несколько дней пришли наши. Так бывает только в кино, но в город вошла именно дедушкина часть. И он нашел свою семью. Нашел жену и дочь живыми. Из эвакуации бабушка не привезла ничего, все осталось там. Она привезла только мою маму. Моя мама выросла и родила меня. И все потому, что у бабушки нашлось чем подкупить писаря из комендатуры. Потому что у нее нашлось кольцо с сапфиром, и царские десятки, и крест червонного золота. А не нашлось бы – и не было бы меня на свете, сказала я Хайнцу. Каждое колечко может обернуться спасенной жизнью, сказала я ему. На каждую сережку когда-нибудь кто-нибудь купит хлеба, сказала я ему. А он мне на это сказал: «Вы, русские, такие меркантильные ." Из книги "Гипноз и наркоз"

Меня не оставляет один странный образ. Я думаю о бесконечном количестве воюющих, да и просто страдающих русских людей сороковых годов прошлого века, людей, которые с таким трудом проживают - далеко-далеко, на большом уже расстоянии от нас - свою страшную жизнь, и вдруг останавливаются на минуту. Они словно бы устраивают перекур, замирают - в окопах, в грязи, в лесу, в брошенных избах, в госпиталях, в лагерях для военнопленных, на допросах, перед награждением, перед смертью, встретившись где-то в чужих городах, на выгоревших перекрестках и на разбомбленных площадях. И когда они делают эту свою остановку, они - незнакомые, совсем чужие, в форме и без, - быстро спрашивают друг друга: ну, как там твои? там, на том берегу? - Мой телефонами торгует. Скучает. Покупатели все тупые. - Мой квартиру купил. На Москву не хватило, только на Домодедово. - Моя замуж вышла и уехала. Занимается кулинарными фестивалями. - А у меня все Путина свергают. И все никак. - Мой тоже воюет. Освобождал Иловайск. - Оккупировал. Это мой освобождал, вышел из окружения. - А мой за деньги и в Африке. Там какой-то фельдмаршал у них наступает. - Переводит Питера Слотердайка. - Сидит. - Возит какую-то дрянь то в Самару, то в Астрахань. А потом неделю дома. - Забывает таблетки принять. Забывает, куда очки положила. А меня не забывает. - Вернулась с Бали. Вроде не курит. - Развелся. Переживает. - Ночует в яме в лесу. Не как мы, а нарочно, развлечение у них такое. - Фотографирует еду. Приготовит - и фотографирует. - Наряжается в гимнастерку с фуражкой и клеит на машину: "можем повторить". - Пишет, что праздновать 9 мая не надо, а надо помнить. Нас, в смысле, помнить. И все. - Празднуют. С моим портретом на палке. - И с моим тоже. - А моего у них нет. Портрета нет. И так они спрашивают друг друга, гражданские и солдаты, - а потом эта минута кончается, и они расходятся навсегда, и тут же, конечно, забывают о том, что спросили, ведь это всего лишь дурацкая картинка, которая не выходит у меня из головы. Расходятся - а потом все-таки сходятся. В нас. Потому что вся наша несчастная, прекрасная, грустная, нелепая, грандиозная, неподъемная родина - состоит из одного сплошного продолжения этих умерших людей, из продолжения этих солдат и гражданских. И если так получилось, что они там - на своем исчезнувшем берегу - не могли спросить друг друга про нас, не умели, не знали, не находили для этого слов, то тогда хотя бы с этой, земной стороны - можно же спросить у мертвых: зачем воевали? зачем страдали? Чтобы продолжение - было. И чтобы нам - оказавшимся здесь после них, вместо них, благодаря им, - в день их памяти было удивительно хорошо. (9 мая 2017)

Дядя Толя. Про войну Петров Борис Сергеевич Мне дядя Толя говорил - Не будем про войну. В Победу выпивал. Курил. Одну. Еще одну. Как воевал? Да пареньком. Прибавил себе год. О чем я думал? Ни о чем. И немец тут он вот. Три года. Волхов. Край болот. На пузе. Снег да грязь. Летали мины. Провод в рот. Что? Перебило связь. Разведки встречные. Бои. Звезда? Да был случАй. В дозоре был. Идут. Свои? Хальт! Хенде б-ть давай! Кустами. Я один – их семь Не видят. Я кричал, как будто много нас совсем. Привел к своим. Нахал. А Бог? Что Бог? Конечно, Бог! Прыжок - а там, где был - чмок мина! А я жив. Не сдох. Весною? Нет… забыл. Под пули, как дурак, не лез и в спины не глядел. Да это просто был наш лес. Конечно, жить хотел. Да ладно, Борька, что война!? Живой пришел домой. Женился. Детки. Вот жена. Все хорошо, родной. Давно уж дяди нет, давно. Работал, водку пил как все. Рассказывал смешно. Я помню. Не забыл. http://stihi.ru/2017/05/03/8701

С днём Победы!

Evening

Tesla увольняет людей с помощью холодных и жестоких писем. В компании продолжаются массовые сокращения, и сотрудники показывают примеры посланий, с помощью которых их выставили за дверь. Некоторые пишут, что даже у ChatGPT больше человечности, чем у того, кто составлял эти письма. Вот одно из таких писем:

Я обращаюсь к вам, чтобы сообщить, что после тщательного изучения вашей роли было установлено, что не существует разумных условий, которые позволили бы вам выполнять основные функции, связанные с вашей должностью. Следующим шагом в интерактивном процессе является альтернативный поиск работы (процесс AJS), который заключается в просмотре внутренней и внешней информации о вакансиях Tesla для выявления потенциальных вакансий. Сообщаем вам, что мы не выявили ни одной вакансии, для которой вы подходите. Учитывая недавние изменения в бизнесе, в настоящее время мы также не ожидаем каких-либо подобных открытий в ближайшем будущем. В связи с этим мы сообщаем, что намерены завершить процесс AJS в настоящее время. Поскольку мы не определили альтернативную вакансию, мы начнем оформлять ваше увольнение с работы в Tesla с 3 мая 2024 года.

Хотя если бы письма рассылал лично Маск, он был бы лаконичнее и просто прислал бы эмодзи💩

15 методов управления своим временем на одной картинке А также альтернативный взгляд на проблему, если тайм-менеджмент — не для вас