La Psychanalyse et Philosophie

Когда в лечении появляются защиты против аффекта, их следует понимать как вытекающие из ожиданий и опасений пациента, что его вновь возникающие эмоциональные состояния будут встречены с такой же дефектной откликаемостью, какую они получали от первичных лиц, обеспечивающих о них заботу. Более того, эти сопротивления против аффекта нельзя интерпретировать исключительно как результат интрапсихических процессов пациента. Такие сопротивления чаще всего вызваны событиями, происходящими в рамках интерсубъективного диалога аналитической ситуации, которые сигнализируют пациенту о недостатке восприимчивости аналитика к возникающим у него переживаниям; поэтому в его представлении такие события предвещают травматическое повторение раннего самостно-объектного провала (Ornstein, 1974). Таким образом, поскольку стойкость сопротивления отражает продолжающееся влияние ранее установившихся организующих принципов (аспект повторения в переносе), преодоление сопротивления и формирование новых способов переживания требует тщательного аналитического внимания к специфическим интерсубъективным контекстам, в которых возникают и спадают защитные реакции. Роберт Столороу, Бернард Брандшафт, Джордж Атвуд. "Клинический психоанализ. Интерсубъективный подход"

В этой работе нами отстаивалось мнение, что эмпирические конфигурации, покрываемые терминами «Супер-Эго» и «конфликт Супер-Эго», ведут свое происхождение от восприятия ребенком того, что от него требуется для поддержания жизненно важных для его благополучия связей. Как только эти требования структурируются в качестве инвариантных принципов организации субъективного мира ребенка, он тотчас же становится уязвимым для болезненных чувств вины, стыда или тревоги, возникающих всякий раз, когда его эмоциональные устремления угрожают нарушить эти принципы. Наиболее частым требованием для сохранения необходимых ребенку связей является обеспечение для родителей значимых самостно-объектных функций. Например, когда родитель постоянно требует архаического состояния единения с ребенком, стремления ребенка иметь более дифференцированную самость становятся источником сильного конфликта и вины. В таких случаях ребенок видит, что осуществляемые им действия по очерчиванию границ собственной самости и уникальные аффективные свойства его личности переживаются родителем как психологическая угроза, и часто в результате этого у ребенка складывается представление о себе как о всемогущественной разрушительной силе. Такое восприятие себя как жестокого и опасного разрушителя, проистекающее из родительской потребности в ребенке в качестве архаичного объекта самости, препятствует процессу формирования границ себя и одновременно становится неиссякаемым источником вины и самонаказания; в классической теории это называется «жестким Супер-Эго» и «садистическими предшественниками Супер-Эго» Роберт Столороу,Бернард Брандшафт, Джордж Атвуд. "Клинический психоанализ. Интерсубъективный подход"

Он вспомнил, как мать неоднократно говорила ему, что растила его с главной целью – обеспечить его «средствами для выживания», потому что мир – это «очень опасное место», и что он должен посвятить свою жизнь самозащите. Она передавала ему свое убеждение, что эмоции нельзя выражать или даже чувствовать, поскольку они означали для нее потерю им самоконтроля, что прерывало его сосредоточение на самозащите и тем самым подвергало опасности уничтожения. Его позитивные аффективные состояния подвергались таким же ограничениям со стороны матери, как и негативные. Стивен вспомнил только «несколько моментов», когда мать позволила ему чувствовать радость и неограниченное удовольствие, которые бывают обычными для детей. В те моменты, когда он начинал ощущать нормальное, лишенное страхов удовольствие, мать вскоре проявляла встревоженность и предостерегала, что он не должен бросать «готовиться к завтрашним опасностям только потому, что сегодня он счастлив». Эта тема явно повторилась при переносе в опасениях Стивена, что терапевт «серьезно осудит» его, если он будет выражать свои вновь обретенные чувства восхищения, счастья и беззаботной занятости собой. Он говорил об этих состояниях как о «безрассудной импульсивности», за которую он ожидал наказания, например, когда он обнаружил перед терапевтом необыкновенную удовлетворенность и гордость, переживаемые в связи с первым сексуальным опытом. Проработка этих страхов по мере того, как они проявлялись в переносе, и прояснение их происхождения из всегдашней бдительности матери к опасности укрепили самостно-объектную связь с терапевтом, что способствовало дальнейшему увеличению способности Стивена переживать сильные чувства. Роберт Столороу, Бернард Брандшафт, Джордж Атвуд. "Клинический психоанализ. Интерсубъективный подход"

Когда у Стивена возникали депрессивные аффекты с соответствующим состоянием острой тревоги, терапевт фокусировалась на специфических смысловых контекстах пугающих повторений раннего самостно-объектного провала, с которым были связаны эти чувства. Насколько возможно она проясняла смысл его опасений и страхов относительно того, что она, как и его мать, будет считать его чувства непереносимыми и запретными и поэтому ответит на них увеличением паники или злобным принижением или сама эмоционально разрушится. Через такой повторный анализ в переносе сопротивления Стивена депрессивным аффектам и предвосхищаемой чрезвычайной опасности, с необходимостью вызывающей это сопротивление, терапевт постепенно представилась ему как человек, который понимает, принимает и помогает ему интегрировать эти чувства независимо от их интенсивности. Роберт Столороу, Бернард Брандшафт, Джордж Атвуд. "Клинический психоанализ. Интерсубъективный подход"

В приподнятом настроении от общения с профессором Самуєлем Герсоном, Америка. Профессор Самуэль Герсон яркий представитель американского реляционного психоанализа. Говорили о новом понимании бессознательного, а именно реляционном бессознательном. Делюсь некоторыми мыслями и заметками: - Профессор неоднократно трогал мое сердце и разум собственными примерами из психотерапевтической практики. Первым таким примером был один из его первых пациентов, который размышлял при нем вслух об известном примере из философии *о звуке падающего дерева. На, что он сказал, что упало дерево или нет в конце концов известно не по звуку падающего дерева, а по тому, что кто-то кто рядом подтвердил, что дерево упало. В этом сама суть того, как устроен человек и его разум: мы ищем подтверждение от другого разума. А сознание само по себе флюидно и зависит от окружения. - Уникальность психотерапии в том, что она научает думать о чувствах и мыслить о чем-то за пределами своего опыта. Особенно важным является совместное порождение смысла между терапевтом и анализантом. - Другой пример, который меня глубоко тронул был о том, что Самуэл Герсон не мог сообщить пациентке на протяжении 6 недель о том, что он будет отсутствовать в уже известную ему дату. И сообщил ей об этом лишь за неделю до своего отсутствия. Отсутствовать для пациентки он должен был находясь на конференции посвященной самораскрытию психоаналитика. И возвращаясь обратно в свой штат он продолжал думать о том, почему он не смог сообщить пациентке о свом отсутствии заранее. При встрече он неожиданно для себя,но в подходящий момент спросил пациентку: "Я размышляю о том, почему я испытал трудность в том, чтоб сообщить вам заранее о своем отсутствии. Может у вас есть какие-то мысли, почему я вам этого не рассказал?" Пациентка задумалась и ответила: "Потому, что вы не хотите меня бросать". Воцарилось молчание. И спустя время профессор Герсон попросил рассказать больше об этой мысли, на что пациентка искренне ответила, что не помнит, что она ответила ему. Эта история имела и дальше развитие. Но является примером непомысленного знания. То, что мы бессознательно "знаем", но не можем сознательно познать. - Я привел собственный пример профессору, когда я пациентке после того, как сообщил, что она имеет мучительные ожидания от себя. Добавил спросив: "Как вам кажется, какие ожидания у меня от вас?". Пациентка ответила, что она вообще об этом не думала. И для нее впервые об этом начать думать. - Особенность современного психоанализа в том, что он не занят уже только возвращением вытесненного, забытого. А в большей степени сосредоточен на том, чтоб развивать то, что не развилось. (с) психолог Василий Манзар #психотерапевт *«Слышен ли звук падающего дерева в лесу, если рядом никого нет?» — философская загадка, касающаяся проблем наблюдения и реальности. Любое механическое воздействие, такое, например, как дерева, производит лишь вибрацию воздуха. Если не будет средства для слушания, проще говоря, ушей, значит, не будет и никакого звука.

О нежности. Нежность это то, что так необходимо, но что должно заменить и любовь и закон. Что такое нежность без любви? Это закон. Что такое нежность без закона? Это любовь. Любовь сама по себе как и закон это опасные и вредные вещи. Наличие только одного и другого вместе могут породить что-то стоящее, осмысленное, настоящее. Любовь опасна без границ, без закона. Без закона нет разницы Я и Другой, без закона невозможно отделение, происходит постоянная путаница. Любовь может убивать, особенно неразделенная любовь. Нет ничего более страшного, чем ярость влюбленной женщины и страх любящей матери. Любовь многое позволяет и многое запрещает. Любовь может нанести вред, особенно когда нет понимания, а что нужно другому. Любовь знает только саму себя и свою интенцию на другого. Есть моё желание, и как сложно отказаться от своего желания. А другой не важен, зачем? Главное это удовольствие, удовлетворение своей жажды в любви. Закон. Как много в этом пуританства. Всё должно быть правильным, хорошим, добрым. Ничего нельзя. Чувства на мусорку, желания в бездну. Что хочу я? А это разве важно? Главное соблюдай закон, и будет тебе счастье. Будь правильным, таким как все. А иначе тебя накажут, ради любви. Закон разделяет, но он не позволяет приблизиться. Границы должны быть непроницаемы, нерушимы. Взаимопроникновение души в душу, мужчины в женщину, эмоции в эмоцию невозможно. Убить можно, только отринув эмоциональное, живое, настоящее. Люди становятся вещами. Но как же эти крайности пересекаются друг с другом! Любовь во имя Другого может начать запрещать. «Тебе нельзя туда ходить, там опасно, девушки опасные и злые»— говорит мать. Закон разрушает заботу, он становится любовью вопреки. Загоним к счастию. «Ты ничего не понимаешь, это тебе во благо». А нежность… Это другое. Это единство закона и любви. Достаточно гибкий для любви и достаточно жесткий для закона. Нежность уважает Другого, спрашивает: а что ты хочешь? А что тебе надо? Нежность не впивается клыками в тебя, не проникает в твое тело и психику без твоего пожелания. Нежность не разрушает страстью. Нежность позволяет приблизиться к себе на такое расстояние, где хочется любить, но еще не хочется спать. Нежность не насилует. Нежность про диалог двух душ, двух тел. Это как разница между порно, бдсм и сексом. Первое и второе про дистанцию к себе и разрушение Другого, любовь про достаточность и любви и закона. Такие банальные вещи, а не слышат. Или критикуют, оскорбляют, унижают, заставляют, и в итоге нет любви, или насилуют, нарушают границы, делают больно, перевозбуждают. Кто? Мать и отец, бабушки, дедушки… Сами не знают ни про любовь, ни про закон. Потому что не научили. И дети повторяют этот паттерн поведения со своими детьми, и дальше на тысячелетия вперед. Круговерть насилия. И боли. Психоанализ об этом знает, и говорит о нежности. И чем дальше, тем больше. Несмотря на разницу подходов, несмотря на внутреннюю маленькую войну, все говорят об одном — о нежности. Это и такт, и отражение, и позволение быть таким, какой ты есть, и уважение к границам, и выстраивание границ своих, и молчание, и слушание, и поддержка без единого слова. Назовите какой угодно подход— французский, итальянский, американский…. Не советуем и не критикуем — это французы. Не интерпретируем раньше времени, не раним словами, следим за полем и словами пациента, за всеми движениями его слов и души— Антонино Ферро. Не повторяем родителей пациента, позволяем самости вырасти, даем для этого пространство, выражаем эмпатию, слушаем— Хайнц Кохут, Роберт Столороу. Без памяти и желания, холдинг, контейнирование, переходное пространство— Уилфред Бион, Дональд Винникотт. Нежности. Давайте её будет побольше.

Когда мать не может выносить депрессивные чувства ребенка, поскольку они не согласуются с ее собственными аффективными состояниями, требованиями ее организации самости или самостно-объектными потребностями, – она будет неспособна помочь ребенку в разрешении важнейшей задачи интеграции аффектов. Когда ребенок переживает усугубляющиеся провалы аффективной настройки, он может, чтобы спасти связь, в которой он так нуждается, обвинить свои собственные депрессивные чувства в провале объекта самости, результатом чего становятся всеобъемлющая ненависть к себе, беспомощность и отчаяние или – если он реагирует защитной диссоциацией «преступных» аффектов – сохраняющиеся на всю жизнь состояния внутренней пустоты. Мы считаем, что и здесь можно распознать природу хронического депрессивного расстройства. В анализе такие пациенты сопротивляются появлению депрессивных чувств, боясь снова встретить такой же неадекватный отклик, какой они пережили в раннем детстве. Роберт Столороу, Бернард Брандшафт, Джордж Атвуд. "Клинический психоанализ. Интерсубъективный подход"

Таким образом, некоторая зачаточная способность использовать аффекты как сигналы самости – это важная составная часть способности противостоять разрушительным чувствам при их появлении. Без этой сигнальной функции аффекты будут скорее возвещать о травматических состояниях (Krystal, 1978), а поэтому избегаться, диссоциироваться, вытеснять- ся и инкапсулироваться в конкретных поведенческих отыгрываниях, которые фактически будут попытками самозащиты посредством отсечения целых областей аффективной жизни ребенка. В таких случаях появление аффектов часто пробуждает болезненные переживания стыда и ненависти к себе, беру- щие начало в отсутствии позитивной, подтверждающей откликаемости на чувства ребенка. В результате эмоциональность начинает переживаться как непереносимое, приводящее к одиночеству состояние, признак отвратительного дефекта самости, который необходимо как-то ликвидировать. Травма здесь рассматривается не как событие или серия событий, превосходящих возможности недостаточно оснащенного «психического аппарата», а скорее как тенденция, при которой аффективные переживания приводят к дезорганизованному (т. е. травматическому) состоянию самости и которая, по всей видимости, вытекает из недостаточной ранней аффективной настройки и недостатка взаимного разделения и принятия аффективных состояний, а в результате – низкой толерантности к аффектам и неспособности использовать их как сигналы самости. Роберт Столороу, Бернард Брандшафт, Джордж Атвуд "Клинический психоанализ. Интерсубъективный подход"