Отчаянье и гражданство

Прокомментировал самороспуск РСД на Вестнике Бури. Основная мысль: лучшие свойства РСД — способность к широким объединениям и антиконсерватизм — будут весьма актуальны в ближайшие годы. Наследие не пропадет✌️ https://www.youtube.com/watch?v=jl30b9aQ_iw

В Бельгии идет кампания за признание 8 мая праздничным днем. Одно из лиц кампании и всей памяти о WWII и Холокосте в Бельгии — Симон Гроновски, джазовый пианист, который в 1943 одиннадцатилетним мальчиком спасся из поезда, шедшего в Освенцим. В отличие от Франции, Нидерландов и других стран, 8 мая в Бельгии официально не отмечается. Кампанию ведут левые, профсоюзники, разные демократические силы. «Победа над нацистским варварством привела к появлению систем социального обеспечения, родилась Всеобщая декларация прав человека, укрепилось движение деколонизации на Юге, а расизм был разоблачен как преступная доктрина, ведущая к насилию и террору», — пишет «Коалиция 8 мая». «Наш долг перед наследниками всех жертв фашизма и Холокоста — пресекать все формы ненависти, расизма, антисемитизма и ксенофобии», — говорит Петер Мертенс, лидер Рабочей партии Бельгии. Симон Гроновски — сын эмигрантов из Литвы и Польши, бежавших от антисемитизма. Когда после оккупации Бельгии в Брюсселе начались рейды, Симон с мамой пытались скрываться, но были арестованы и отправлены в казармы в Мехелене. Через месяц оттуда выехал так называемый Конвой 20, который вез полторы тысячи бельгийских евреев в лагеря смерти. По дороге поезд остановили трое бойцов бельгийского Сопротивления, освободив больше двухсот узников. Это единственный подобный случай в истории. Симон вспоминает, что ничего в тот момент не понимал, думал о скаутских играх и в итоге уснул, но когда состав пошел дальше, мама силой вытолкнула его из поезда со словами на идиш: «Der tsug geht tsu schnell» — «Поезд уже идет слишком быстро», а сама через три дня погибла в Освенциме. Симон шел по лесу, напевая «In The Mood» Глена Миллера. Потом постучался в деревенский дом, где не поняли, почему франкоязычный пацан шастает по Фландрии, и отвели его к местному полицейскому. Полицейский сказал — можешь не рассказывать мне, как ты гулял по лесу и заблудился, я знаю, откуда ты здесь, но я хороший бельгиец — и посадил его на поезд в Брюссель. Там Симон воссоединился с отцом, и они скрывались от рейдов в городе до конца войны. Сестра Симона тоже погибла в Освенциме. Отец надеялся, что его жена и дочь вернутся, и умер от отчаяния вскоре после победы. Симон, оставшийся сиротой, в итоге стал доктором права и пианистом. 50 лет он почти не рассказывал свою историю, но потом вышли его мемуары, по ним была написана опера и книжка с картинками для детей. Во время локдауна в 2020 он играл для соседей на электрическом пианино, поставив его у окна. Поддерживает беженцев и людей без документов. «Я требую немедленного прекращения огня в Газе. Немедленного. Когда я вижу репортажи из Газы, у меня болит сердце, потому что страдает палестинский народ. Но народ Израиля тоже страдает. Я вижу только боль с обеих сторон. Я солидарен с жертвами с обеих сторон. Жизнь израильского ребенка не более важна, чем жизнь палестинского ребенка. Все жизни должны быть равны. Я убежден, что у двух народов есть все, о чем можно договориться. Они могут жить вместе мирно. Когда-нибудь так и произойдет, я верю в это». «Я боролся с антисемитизмом всю свою жизнь. До сих пор борюсь. Поэтому я не ожидал той ситуации, которую мы наблюдаем сейчас. Недавно прошла демонстрация против антисемитизма. Я не хотел туда идти, потому что это демонстрация только против одной из форм ненависти. Я с этим не согласен». Он считает, что борьба с антисемитизмом — часть более широкой борьбы против крайне правых в целом. «Мы должны продолжать борьбу, объясняя преступления, которые может вызвать идеология». «Расизм, дискриминация, отрицание Холокоста, сексизм, крайний национализм, исламофобия и гомофобия набирают обороты», — пишет коалиция. «Наука, разум, социальное обеспечение, демократические права и общественные услуги, ставятся под сомнение. Все это питает крайне правых. Общество, где "каждый сам за себя" и "наш народ прежде всего") разрастается вместе с неравенством и разделением. Пропасть между богатыми и бедными увеличивается. Вот почему празднование 8 мая включает в себя защиту социальных прав для всех».

Ещё встретимся 🚩 https://t.me/rsd_tg/6301

У нас новая песня❗️— в честь Циммервальда. Оригинальный вариант написали французские коммунисты в 1936, на музыку из советского фильма «Мы из Кронштадта». А мы перевели на русский, близко к тексту и к жизни, как всегда👌🏾 С конференции в швейцарской деревне Циммервальд в 1915 году началась новая антивоенная история левых в 20 веке. А продолжилась в октябре 1917. Из известных российских деятелей в Циммервальде были Ленин, Троцкий, Зиновьев, Мартов, Чернов. На нашей обложке изображены еще Карл Либкнехт и Роза Люксембург, которые не были в Циммервальде, зато упоминаются в главных строчках песни: Помнишь что нам с тобой говорили Ленин, Либкнехт, Люксембург? Раздается в казармах, полях и цехах — Главный враг в своей стране. Мир народам🚩☮️🔥

Самый достойный материал про события 2 мая в Одессе, который я видел - интервью двухгодичной давности с социологом и одесситом Алексеем Титковым, занимавшимся реконструкцией событий. «...Критически поменялось другое: границы "можно" и "нельзя". Посреди обычной жизни появляется логика войны, в которой совсем другие правила. С обеих сторон разбирают брусчатку, разливают по бутылкам самодельную горючую смесь. Дядечка в шапочке с помпончиком, совершенно мирный, рвется в бой, кричит и кидает камни. Привычный порядок сломался. ...Чтобы люди погибли в Доме профсоюзов, нужно было, чтобы сошлись три решающих выбора. Надо было зайти в Дом профсоюзов и объявить его "Брестской крепостью". Надо было решить, что "коктейли Молотова", опробованные на открытом воздухе, будут такими же уместными при штурме здания. Нужно было, чтобы руководитель пожарной службы решил поберечь технику и не выпускать машины на вызовы. Три ключа, без которых трагедия не произошла бы. Учитывать надо все три вместе. ...Проукраинская история видит смысл событий 2 мая в том, что Одессе грозила опасность стать вторым Донбассом, а одесситы-патриоты смогли ее предотвратить. В реальности было ровно наоборот. Днем 2 мая украинской власти в городе всерьез не угрожали ни палатки на Куликовом поле, ни даже уличный бой с камнями и дубинками. Пожар все опрокинул. Днем 4 мая, когда сторонники Антимайдана штурмовали горотдел милиции и были в шаге от захвата оружейной комнаты, ситуация уже по-настоящему висела на волоске. Угрозу не предотвратили, а создали.  ...В противоположной антиукраинской истории поражает, насколько на нее повлиял образ Одесской Хатыни. Читаю описания, смотрю видеоверсии и хочется крикнуть: "Это же Элем Климов, а не Одесса!" Типичный сюжет выглядит так: "они заранее планировали бойню" (в кадре строй самообороны со щитами); "готовилось хладнокровное убийство" (в кадре девушки, разливающие горючую смесь); "мирных горожан загнали в Дом профсоюзов"; "здание окружили и подожгли" (в кадре летящие в стены и окна бутылки с горючей смесью); "люди пытались спастись от пожара, но по ним стреляли" (в кадре сотник Микола с пистолетом); "радикалы на площади радовались человеческим смертям, смеялись и кричали". Можете сами сравнить, насколько все точно повторяет знаменитый фрагмент из "Иди и смотри". И насколько расходится с хронологией событий в Одессе. ...Есть черта, которую лучше не переходить, даже если ты в праведном гневе, а "они" кажутся невероятным злом. Тогда она проходила внутри уличного боя. Сейчас такая же черта — в том, как вспоминать 2 Мая, говорить о нем. Партийные истории о том, что "мы правы, они виноваты", были и останутся. Что может сделать каждый: веря в правоту своих "наших", не расчеловечивать противников. Не желать мучительной смерти ("сжечь их самих заживо!"). Не смеяться над погибшими, потому что ничего смешного. Всех изменить не получится. Себя — можно. ...Другое, чему я научился: не останавливаться на "все очевидно". Не полагаться на "все знают": "все" могут ошибаться. И верить, что правду можно выяснить. Вокруг много людей, которые тоже этого хотят». https://cherta.media/interview/kak-pozhar-v-odesse-stal-chertoj-posle-kotoroj-vse-mozhno

На Posle вышел материал про историю РСД, в связи с признанием организации «иноагентом». Я написал часть про электоральные кампании и выводы из них. С 2017 года у РСД происходил муниципальный и электоральный поворот. В 2017-м мы участвовали в муниципальных выборах в Москве, а в 2019-м присоединились к кампании Сергея Цукасова в Мосгордуму. Цукасов — демократический левый, который на тот момент несколько лет успешно действовал в районной политике, был главой оппозиционного районного совета Останкино. Сергея поддерживала КПРФ, он имел все шансы на победу, поэтому незадолго до дня голосования его сняли с гонки по сфабрикованному обвинению. Мы выходили на большие митинги в Москве с требованием восстановить его и других снятых оппозиционных кандидатов. В итоге штаб Сергея поддержал кандидата от «Яблока», который общими усилиями победил одиозную административную кандидатку. Это был хороший пример межоппозиционного взаимодействия в округе. С тех пор мы много участвовали в районных акциях в Останкино. В 2021 году мы включились в кампанию Михаила Лобанова в Мосгордуму. Наши активисты занимались самым разными вещами — от формулирования повестки и редактирования районной газеты до полевой работы. Кампания Лобанова показала, что социалист, собравший на свою кампанию самых разных конструктивно настроенных единомышленников, может стать общеоппозиционным лидером в огромном округе с миллионным населением. Мы работали и с другими левыми депутатами и политиками например, с Виталием Боварем в СПб, выдвигали своих кандидатов, например, Кирилла Шумихина в Ижевске. В 2022 году мы поддерживали близкий нам проект «Выдвижение». Выборы — возможность работать в проекте с расписанным графиком и достижимым результатом. Это необходимый опыт для левых групп, которые обычно действуют в чрезвычайном, реактивном режиме, пытаясь отвечать на хорошо спланированные, поддержанные огромными ресурсами инициативы власти. Кроме того, выборы — это возможность контакта с жителями, которые, несмотря на массовую деполитизированность, испытывают гораздо больше доверия и интереса к кандидату в депутаты и его команде, чем к сторонним активистам, чьи цели и мотивы для людей чаще всего непонятны и подозрительны. Становиться публичным политиком, всерьез участвовать в выборах, бороться за роль народного представителя — личное решение человека, серьезный и обычно неотменимый жизненный выбор. Левые организации в РФ практически не порождают политиков, туда приходят за другим: за групповой идентичностью, за коллективной борьбой за большие революционные программы. Высокие ставки при отсутствии адекватных средств часто оборачиваются выгоранием и разочарованием. Поэтому так важна общая работа левых политиков с их электоральной, медийной практикой и активистских групп с их теоретическим, историческим, идейным горизонтом. Выборы — основная площадка такого сотрудничества и то, чем нам еще предстоит заниматься в том или ином варианте, но, конечно, это не самоцель. Итогом должно стать формирование общей среды и в итоге общей организации — из политиков, активистов, экспертов, из тех, кто с пользой для себя прошел через сотрудничество с КПРФ, и тех, кто всегда был настроен на создание альтернативной левой инфраструктуры. Полномасштабная война нарушила многие планы, но и ускорила консолидацию здоровых — антивоенных и демократических — левых сил. РСД всегда инициировало этот процесс и сейчас играет в нем особенную роль.

Эрик Хобсбаум писал, что 1 мая — единственный светский праздник, который смог по популярности соперничать с религиозными. В том числе потому, что сам хорошенько впитал разные языческие и христианские элементы. Но в первую очередь потому, что стал праздником рабочего класса, огромного интернационального большинства, и с конца 19 века нес четкую классовую повестку — 8-часовой рабочий день, трудовое законодательство и антивоенные требования. «У священников есть свои праздники, — гласила первомайская листовка 1891 года, — у умеренных есть свои праздники. Первое мая — это праздник рабочих всего мира». И вот, пишет Хобсбаум, именно в силу уникальной популярности этого праздника «религиозные», «умеренные» или просто фашисты и коллаборационисты всю дорогу пытались присвоить 1 мая или хотя бы исказить его смысл, разбавить чем-нибудь своим. Сегодня мы видим это в форме всяких отвратительных «май, труд крут», «труд, семья, династия» и т.п. Ничего нового. Но бывает и по-другому — в Новосибирске местные независимые левые смогли организовать первомайский митинг под вполне аутентичными лозунгами за рабочих и за мир, а также за свободу всех политзаключенных и «Очистим вузы и Россию от философов-фашистов!». Митинг поддержали жены мобилизованных, что очень важно. Так что традиция не затухает, с праздником!

Народная история 90-х? Разговоры, мол, зачем сейчас ворошить Ельцина и коррупцию 90-х, мол, это только раскалывает оппозицию (вариант — отвлекает от актуальных страшных событий) — очень ангажированная и очень вредная линия защиты 90-х. Типа «война все спишет». Не спишет. Путинская картина 90-х невозможна без старых либеральных апологий 90-х. При этом связь с 90-ми это уязвимое место не только Кохов и Ходорковских, но и Путина. Контр-нарратив, каким бы вариативным внутри себя они ни был, просто необходим, если мы в самом деле рассчитываем на какое-то демократическое сплочение большой части общества рано или поздно. И уж, конечно, он не должен быть типа «На фоне нынешних кровопийц Ельцин был не так уж плох, дал свободу тем, кому она была нужна» и т.п. Вообще неправильно, когда разговор строится вокруг персоны Ельцина и ещё нескольких человек. А какие могут быть реально демократические и объединяющие посылы о 90-х? Можно, например, говорить о том, что в 90-е еле-еле выживали ВСЕ, кроме очень узкой прослойки — и те, кто голосовал за Ельцина в 96, все ещё надеясь на него и т.н. демократов, и те, кто голосовал за других, и те, кто уже разочаровался и не голосовал вообще. Хорошо сформулировал этот общий момент выживания Юрий Сапрыкин: «Если бы с людьми удавалось говорить не только о вынесенных из недавнего прошлого обидах наряду с подвигами предков, а о том, что они сами совершили незаметный подвиг, пережили эпоху всеобщего распада, не сломались и не скурвились, построили на обломках что-то новое, то, видимо, мы бы жили сейчас в другом обществе, не настолько обиженном на весь белый свет и фрустрированном ощущением собственной беспомощности?» Другая объединяющая линия связана, наоборот, не с героизмом выживания, а с сопротивлением. В 91 и 93 люди выходили на улицу, рисковали в т.ч. жизнями за свои ценности и интересы — это придется принять, как бы кому ни претили представители того или другого лагеря. Чеченской войне сопротивлялись и анпиловские коммунисты, и либералы, и солдатские матери. В 1998 рабочие в Выборге захватили, восстановили и почти два года с боями удерживали свой целлюлозно-бумажный комбинат — таких случаев больше, чем достаточно. Это и есть народная история 90-х.

50 лет португальской Революции гвоздик. Что для нас интересно в связи с этим? Во-первых, то, что все случилось на фоне затяжной колониальной войны. Группа военных, средние чины, сначала боролись за свои корпоративные интересы, потом решили, что иначе кроме как с помощью переворота войну не остановить. А останавливать войну надо, потому что она идет уже давно, 10% португальцев успели в ней поучаствовать, погибнуть или искалечиться, изоляция усиливается, а часть колоний, вроде Гвинеи-Бисау, уже объявила о независимости. Взяв власть, военные объявили комендантский час. И тут люди начали массово выходить на улицу, дарить военным гвоздики, а главное, создавать разнообразные рабочие комиссии, районные советы, кооперативы, захватывать земли салазаровских помещиков, превращать особняки салазаровской элиты в ясли и культурные центры. Такой всплеск прямого действия объясняют тем, что независимые профсоюзы и независимые партии были давно выкошены диктатурой. «Люди были полностью вне политики, многие вели консервативный образ жизни или имели очень путаные взгляды, но вдруг оказались вовлечены и изменились сами, изменяя страну», — говорит Ракель Варела, написавшая книгу «Народная история португальской революции». Она также считает, что «португальская революция была своего рода революцией 21 века, потому что уже существовал огромный сектор услуг с пролетаризировавшимися врачами, профессорами и техническими специалистами, которые сыграли гигантскую роль в рабочих советах». Банковские работники захватывали свои банки и требовали их национализировать. Под давлением сотрудников была национализирована огромная часть нефтяного, электроэнергетического, газового, сталелитейного сектора. Одновременно с национализацией рабочие продолжали контролировать предприятия. В результате череды неудачных переворотов, смены временных правительств, участия США, разногласий между социалистами и коммунистами весь этот движ был свернут в пользу обычной буржуазной демократии. Но революция в любом случае победила, к тому же конституция 1976 признала необратимыми итоги национализации, рабочие комитеты, захваты земель, общественное здравоохранение. Были освобождены колонии. «Португалия — маленькая полупериферийная страна с отсталой буржуазией, которая создала отсталое общество. Единственный раз, когда эта страна дала людям путь к достойной жизни, это когда рабочий класс взял судьбу в свои руки», — говорит Варела. Какие выводы для нас? В спорах о фильме «Предатели» оппозиция медленно, но верно сдвигается к правильной демократической повестке, хотя пока не знает, как и в результате чего появится возможность ее реализовывать (ну португальцы тоже не знали). Повестка простая — никакие частные лица и корпорации не должны иметь контроль над большими деньгами и тем более возможность вкладывать их в политику. Гарантировать это можно только одним способом — основные ресурсы в руках общества, максимум местного самоуправления, советов, профсоюзов и рабочих комиссий — от торговых сетей до крупных СМИ, Это не факультативное приложение к свободе и демократии, это их база. Отсюда все может двигаться как влево, так и вправо, это будет зависеть от миллиона факторов. Но основа такая.

26 апреля отличная акция Рабкора — Дед Архимед читает письма политзаключенным. Можно скидывать письма, он их прочитает. Дед Архимед вообще молодец, песня про Z-рокеров очень трогает, например русский рок был всегда о любви и свободе и были мы как этот блюз свободными вроде в кармане пачка сигарет, портвейн, гитара - день прошел удачно но время шло, мы менялись и теперь не все так однозначно русский рок любила странно наша родина-мать нам брили головы, сажали и пытались вербовать гитара это не горн, в квартире бас был весьма опасен и вот мне нечего брить, но теперь, майор, я согласен а тех, кого уже нет, я часто ночью вижу лица я вас прошу, чюваки, мне больше мне не сниться