Гейдар Джемаль. Архив

#цитата Служащие, пенсионеры — уж куда свободнее? Но, в действительности, и они связаны массой невидимых уз, облечены в социальные невидимые комбинезоны, которые сковывают их движения; и у них есть некая программа, которая связана с их самоидентификацией. Пенсионер — если это богатый, обеспеченный пенсионер из «золотого миллиарда» — обязан дважды в год ездить на Кипр, обязан болтаться там по побережью в цветных бермудах, щелкать фотоаппаратом; у него существуют определенные взаимоотношения с внуками, с другими пенсионерами, с пенсионными фондами и т. д. и т. п. Понятно, что его время некоторым образом посвободнее: у него меньше контактов, меньше ответственности, меньше ежеминутных вызовов по отношению к нему; но, с другой стороны, он платит за это тем, что его время пусто. Современный пенсионер — это ходячий труп, он маргинализован и исключен из жизни. Да, общество социальных гарантий не дает ему умереть, более того, оно уплачивает ему огромный налог, благодаря которому пенсионер среднего класса сегодня считается чуть ли не одним из главных паразитов — правящая верхушка переключает негодование среднего класса на пенсионеров, которые, якобы, объедают работающих. Казалось бы, этот человек живет в свое удовольствие. Но если взглянуть внутрь его личного существования, то пенсионер — это социальный мертвец, каждая секунда которого бессмысленна. У него нет цели, у него нет миссии, у него нет задачи, он ни на что не влияет, он виртуальный человек. Просто ходит по горячим пляжам кипров и шарм-аль-шейхов, проводит время до крематория. Если посмотреть на безработную молодежь, то, может быть, кто-то и позавидовал бы этим капитанам песчаных карьеров, которые гоняют вместо мяча консервную банку на пустыре, обдумывая как подломить ларек или найти наркотик, который поможет скоротать время. Но их существование еще более страшно, оно наиболее страшно, потому что молодые пассионарные люди обладают огромным временным и энергетическим потенциалом, потенциалом времени, зарядом воли, зарядом биологической энергии, у которого украден смысл. Они поставлены в то же положение, что и пенсионеры, они являются ходячими трупами, только юными. Если пенсионеру до могилы остается несколько лет, то перед ними, с точки зрения юности, как будто разверзается целая вечность. Сколько лет гонять эту банку по этим страшным пустырям среди бетонных зубов поднимающихся небоскребов? Или вилл, огражденных колючей проволокой и зеленью, к которым не то что близко не подойдешь — даже взгляд не кинешь за их высокие заборы. Сколько лет? Это с точки зрения семнадцатилетнего парня — будто вся вечность в ее пустой бессмысленности нависает над ним. Ужас этого таков, что единственное, чем он может поправить ситуацию, — это взять нож или украсть пистолет и выйти для того, чтобы бросить вызов, создать брутальный антисистемный хэппининг, произвести резкое действие, которое каким-то, пусть кажущимся образом, остановит эту вечность и, даже через его собственную гибель, через его жертву собой, вернет некий смысл этому пустому бессмысленному тлению. Таков контур современного общества. Это контур общества, в котором в странном рабстве находится и олигарх, и пенсионер, и безработный парень из пригорода, и полицейский, который охотится на этого безработного парня. В этом обществе как будто бы нет тех, кто получает дивиденд. Все платят, но кому все это идет в карман? Гейдар Джемаль: ОБЩЕСТВО И ВРЕМЯ. ГЛОБАЛЬНЫЙ МЕХАНИЗМ ОТЧУЖДЕНИЯ, 2006 г.

#цитата Возможен ли сценарий разлома российских пространств и российского государства по линии фронта между конфликтующими системами? При выходе из советского периода с оставлением позади себя как дикого капитализма с его доморощенными олигархами комсомольского разлива, так и полицейско-патриотического исступления (дугинская «заря в сапогах») Россия неизбежно пройдет через стадию мук, конвульсий и распада, чтобы потом собраться вновь. Однако главные фронты внутри России будут не между этническими, а между экономическими территориями: Дальний Восток, Сибирь, Урал, Северо-Запад, Юг. По этим фронтам в буквальном смысле Россия уже «расползалась» в 18-20-х годах. Кавказ — единственная этническая территория, которая, скорее всего, превратится в самостоятельный, хотя и союзный новой России геополитический центр силы. Гейдар Джемаль. ЗАОЧНОЕ ИНТЕРВЬЮ ЖУРНАЛУ «ЭКСПЕРТ УРАЛ», 2008 г.

#цитата В частности, я знал Михкеля Тамма, человека, который получил посвящение в индуизм от неких «эзотерических» индусов, живших колонией в Берлине. Там жили тибетцы и индусы. Михкель Тамм — эстонец. В 1928 году он свалил из буржуазной Эстонии в широкий мир, стал юнгой на корабле, получил германское гражданство, жил там, делал деньги. А потом он встретился с этой колонией индусов и тибетцев. Они ввели его на английском языке в некие темы. Он у них изучил санскрит. Стал человеком, известным Джавахарлалу Неру. У меня стоит переведенный труд Радхакришнана, вице-президента и президента времён Неру, после освобождения Индии в 1947 году. Он написал двухтомник индийской философии. Радхакришнан направил Тамму личное приглашение. Проблема была только в том, что перед тем как всё завертелось, наш Микхель Тамм вступил в орден СС. Он не воевал на фронте, он принадлежал к вспомогательным войскам, которые занимались медициной, типа Opus Dei, — некие медицинско-восстановительные работы. Но тем не менее форму он носил. Союзники его не тронули, он никакого отношения ни к чему не имел. И тут приходит приглашение, лично подписанное вице- президентом Индии Радхакришнаном. И вместо того чтобы задрав штаны ехать в Индию, где он был бы членом высокой брахманской номенклатуры, идет в советское посольство и говорит:  - Вот, вы знаете, я уехал из буржуазной Эстонии в 1928 году, оставил там папу и маму. Они уже давно умерли, но я хотел бы побывать на их могиле. Дело в том, что я еду в Индию, но по пути хотел бы заехать в Эстонию. Ему говорят:  - О чем речь-то, господи, такая малость. Да мы вообще на всё для вас готовы.  Он приезжает в Эстонию, его там закрывают, объявляют интернированной персоной. Селят его на мызе с указанием не отлучаться оттуда более чем на 30 км ни для каких целей. А в пределах 30 км только магазин, где хлеб продают — можешь туда ходить.  Там он просидел с 1956 по 1980 год, когда он уже уехал в Штаты. Так просто он взял на себя 35 лет сидения на мызе. Но к нему ехали со всего Союза. Он непрерывно писал, это всё распечатывалось. Я держал в руках эти толстые, как диссертации, распечатки на ломаном английском языке. Всё хранилось у него, потому что издать это в самиздате было невозможно: он же писал на нечитабельном английском языке, которому индусы его научили.  Я что-то читал — потому что я понимал, о чем идет речь. Потом нашлась еврейская семья, которая всё перевела на настоящий английский. Они его вытащили в Бостон и издали на хорошем английском языке. Но там он довольно быстро умер. Жил-жил в мызе, оказался в Бостоне и сразу умер. Интересный старикан, внешне походивший на Раджниша: с большой бородой, в шапочке с помпоном — все они однотипные ребята. Но с большим прошлым.  Мы дружили. Я у него гостил по несколько дней. Мы говорили о Канте, обсасывали его со всех сторон, искали масонскую подоплёку. И я его зондировал: насколько хорошо он представляет себе, что такое «мистерии тяжелого воздуха», эзотерическая сторона Ордена. Тамм понтил, говорил, что очень хорошо себе всё представляет. Но было понятно, что реально у него знаний нет. Он сидел в авдвайта-ведантизме — очень деформированном, который он пропустил через себя. Адвайта-ведантизм не предполагает творческой индивидуализации, отсебятины — достаточно математически жесткая метафизика. Из книги «Сады и пустоши», 2021 г.

#цитата Доктрина Джемаля предполагает возвращение к практике создания философской системы. Следует иметь в виду, что системность философствования была скомпрометирована после Гегеля, и опыт Ницше и последующих европейских мыслителей, не исключая Хайдеггера, ставил акцент на «открытом дискурсе». Согласно Джемалю, сегодня необходимо возвращение к системе, но на принципиально иной платформе: радикальном пересмотре онтологического монизма, который со времен досократиков и вплоть до постмодернистов составляет основу западного мировоззрения. Стержневым понятием в доктрине Джемаля является утверждение. Это безусловная фундаментальная категория, подразумевающая то, кроме чего ничего нет и быть не может, то, вне чего невозможно что-либо. Эта же категория является первичной и для традиционалистской метафизики. Однако там она носит абсолютно имманентистский характер. В традиционалистской метафизике утверждение (геноновское “L’affirmation absolue”) абсолютно идентично самому себе, и всё сущее тождественно ему. Согласно Джемалю, утверждение может быть лишь абсолютно трансцендентным. Таким образом, универсальное Всё, в которое сущее погружено актуально, утверждением не является. Иными словами, бесконечная основа, с которой соотносится частное, не тождественна сама себе. Парадокс состоит в том, что абсолютное Всё, которое предшествует любой конкретизации универсального, – это «Всё о другом». Но, поскольку речь идёт именно об абсолютном Всё, «другое» по отношению к нему невозможно. Это «другое» совпадает с простой и чистой невозможностью, простым и чистым отсутствием. На этом можно было бы остановиться, сказав, что здесь концепция абсолютного Всё возвращается к тому же самому имманентистскому представлению, которое и так знает, что нельзя выйти за «пределы беспредельного». Однако, согласно Джемалю, абсолютное Всё дано не само по себе, а как некое содержание Мысли, – Провиденциальной Мысли, которая принадлежит трансцендентному Субъекту и одновременно есть этот самый трансцендентный Субъект. Именно Его мысль является Всем, обращённым к иному, чем она сама, – к тому, что может быть указано лишь как отсутствующее и невозможное. Это создаёт, фигурально выражаясь, гносеологический скандал внутри Мысли: «Мысль мыслит немыслимое». Таким образом, абсолютное Всё, предшествующее всему, является оборотной стороной невозможного, которая в этом Всё не содержится. Этот скандал требует сокрытия, поскольку Мысль не может обладать этой неразрешённой апорией в таком виде. Невозможное, находящееся вне Всего, полагается Мыслью как отрицаемое, – как то, что должно быть исключено в качестве недопустимого заблуждения. Однако там, где есть отрицаемое, там и есть и отрицающее. Крайней ступенью сокрытия Мысли от самой себя является отрицающее – безграничное отрицание, которое выступает как Абсолют. Это последняя стадия нисхождения Мысли в глубь самой себя, где она как бы «забывает» о своей внутренней правде. Абсолют становится псевдоутверждением, то есть той ложной пустой тождественностью, которая основана на чистом негативе. На этой стадии самосокрытия Мысль полагает универсальное Всё как чистое отрицание. Здесь самотождество обнаруживает себя как чистый негатив, как исключение другого. Таким образом, бесконечное как таковое конституирует себя как негацию. Это означает, что у отрицания есть некий предмет, который всё время должен возобновляться интенцией этого отрицания. Скрытым предметом этого отрицания является невозможное как «то, что вне Всего». Однако явным предметом отрицания должна быть граница безграничного. Этой границей становится метафизическая точка (оппозиционный полюс в центре безграничного), которая представляет собой семя вечно снимаемого позитива. Именно из этого семени рождается Бытие как антимысль – та стадия, на которую Мысль как бы выходит из самой себя и живёт уже некотором образом в отбрасываемой ею тени. Бытие есть тень Мысли, её инферно, рождающаяся из того, что единственно доступное Мысли тождество есть тождество негатива, который не самодостаточен в силу своей пустой отрицательности. Из книги «Логика монотеизма», 2021 г.

#видео https://youtu.be/IqZdiVgrHD4?si=_Wf8UvD7tTL_Ccl8

#цитата В период первой русской революции и в целом, начиная с правления Александра III, межнациональные и межконфессиональные противоречия в России входят в новую стадию. Изначально колонизация уральских и сибирских земель в эпоху московского царства ничего общего не имела с сусальной картинкой «добровольного вхождения». Документы беспристрастно свидетельствуют о геноциде туземцев, насильственном изъятии у них женщин для укрепления казачьего поголовья и сведения на нет местного сопротивления. Громадная эпопея завоевания Кавказа сопровождалась миллионными жертвами и сравнима только с зачисткой от индейцев североамериканского континента. Мусульмане и при Рюриках, и при Романовых были в России людьми второго сорта. Достаточно сказать, что дворянский статус ханов и беков, признаваемый администрацией де-факто, не был юридически легитимизирован. Исключение составляют отдельные ингушские фамилии, вписанные в губернские дворянские книги за беспорочную службу царю-батюшке, и то лишь потому, что у ингушей Ислам распространился практически одновременно с Большой кавказской войной. Однако с началом XX века царская администрация начала переводить официальную дискриминацию, идущую сверху, в политтехнологию межобщинных столкновений. Наиболее видимой частью этого процесса стали еврейские погромы. Однако, сюда же следует отнести и разжигание «Охранкой» армяно-азербайджанских противоречий (не упоминая, наконец, выходящее за рамки нашей темы разыгрывание карты национальной ненависти латышей и эстов к остзейским немцам, украинцев и литовцев — к полякам и т. д.). Великая Октябрьская революция ненадолго приостановила эту квазивизантийскую суету, но Сталин как истый осетин не мог пройти мимо такого жирного куска как спекуляция на этноплеменных инстинктах. Уже с конца 20-х годов начинается административно-территориальное размежевание Средней Азии, Кавказа, Закавказья с тем чтобы, во-первых, создать «социалистические по форме» — волчьи по содержанию — нации, обреченные вцепляться друг другу в горло из геополитических ловушек, расставленных Кремлем. Таджикская Бухара, подчиненная узбекам, Северо-Кавказские республики, «спаренные» из антагонистических этносов, — все это национал-патриоты до сих пор считаю шедевром имперской национальной политики, которая обрела своё триумфальное выражение в высылке народов по чингизхановскому образцу. Высылались не только кавказские мусульмане под предлогом кары за симпатии к Райху. В численном отношении гораздо больше, чем чеченцев и карачаевцев, было выслано украинцев и прибалтов. Были высланы кавказские греки — не мусульмане и не гитлеровцы. А вот караимы, которых немцы не считали евреями и привечали, репрессиям, почему-то, не подверглись. Особую страницу в кровавую летопись советского этномакиавеллизма вписал Горбачев. Это его рукой русские промышленные рабочие с окраин Алма-Аты, вооруженные арматурой, были брошены на казахских студентов, митингующих против назначения Колбина Первым секретарем Казахстана (1986). Это его агентура организовывала резню крымских татар в Узбекистане, узбекско-киргизское кровопролитие в Киргизии. Но самым главным преступлением Горбачева в период его правления стала организация азербайджанско-армянской войны за Карабах. Сегодня на фоне двенадцати лет кавказской войны, бесчисленных расстрелов митингующих, зачисток молодежи, костоломных кампаний против «ваххабитов» — все это не в одной Чечне, а по всему Кавказу — убийства отдельных маленьких девочек в больших столицах ничего не добавляют к мартирологу российских граждан мусульманского вероисповедания. Гейдар Джемаль. ЗАОЧНОЕ ИНТЕРВЬЮ ЖУРНАЛУ «ЭКСПЕРТ УРАЛ», 2008 г.

Гейдар Джемаль: связь языка и Откровения | АЙСИН https://youtu.be/b9q-mWSimFs

#цитата В чем состоит этот главный провал философии, который сегодня для нас обозначил необходимость совершенно нового мышления, новой методологии, почему мы сегодня занимаемся формулированием теологии как альтернативы философии? Потому что за всё время своего существования – примерно порядка трёх тысяч лет – философия так и не сумела справиться с различением есть, которое применяется к объекту, и есть, которое применяется к субъекту. Например, стол (как всегда, философы «танцуют» от стола, за которым они сидят) есть, но есть и я, который вижу этот стол. Ясно, что эти есть не могут быть одинаковы. Ясно, что я сам для себя являюсь интерпретатором, источником, который сам для себя прозрачен. И я не могу быть, бытийствовать таким же образом, как некий предмет, который мне предъявлен. Как интерпретировать различия в этом есть? Как интерпретировать предикат для объекта и для субъекта? Философия не сумела с этим справиться в течение более двух тысяч лет, и поэтому она была вынуждена интерпретировать субъект как инвариант объекта. То есть, согласно философскому видению, я являюсь таким же объектом, как и то, что мне дано, то, что меня окружает. В этом смысле субъект и объект подобны печати и оттиску, то есть они являются взаимосвязанными, находящимися на одной плоскости, и единственное, что меняется, это приоритетность. Иными словами, в одной философской школе объект порождает субъект, доминирует над ним и как бы господствует, объект является печатью, которая оставляет оттиск, а в другой философской школе доминантой может быть субъект. Так появляется «субъективный идеализм», «объективный идеализм» и так далее. Но в этом же ряду стоит упомянуть и материализм, для которого этот вопрос как бы вообще непонятен, потому что в системе материалистического монизма субъекта как такового, с его спецификой, практически не существует. Его как бы нет в системе именно субстанционального материалистического монизма. Субъект и объект интерпретируются как две половинки, как разные полушария одного и того же. Но неправда этого очевидна. Мы прекрасно знаем, мы прекрасно чувствуем, что объект не может существовать таким же образом, как субъект: содержание слова есть, предъявленного субъекту, не может означать то же, что и есть объекта! Философия с этим не справилась, и это открылось в сартровском последнем заявлении о том, что субъект сам для себя прозрачен, а объект абсолютно непрозрачен. Гейдар Джемаль, Из книги "Новая теология".

#цитата Предпринимательство и капитализм — не одно и то же! Наш Пророк (АС) был помощником у своей будущей супруги Хадиджи, являвшейся крупным предпринимателем, направлявшим торговые караваны далеко за пределы Аравии. Торговое и ремесленное предпринимательство процветало в халифате, а цеховые ограничения, свойственные европейскому средневековью в исламском мире были минимальны. Капитализм связан не со свободой индивидуума, а со свободой денег от товаров и людей. Другого содержания у капитализма нет. Эмансипированное количество, использующее человеческий фактор как питание для собственного роста. При всей свободе предпринимательства и при всех гарантиях, которые на определенных условиях шариат дает частной собственности, Ислам всегда будет беспощадно противодействовать капитализму как теолого-политическому выражению культа Мамоны. Исходя из предыдущего, самая привлекательная философия Ислама о «предпринимательстве» — это позиционирование человека в качестве наместника Всевышнего на земле, в первую очередь, в интеллектуально-организационном измерении. Человек является «точкой сборки», вокруг которой организуется космос, получающий интеллектуальную интерпретацию только под углом человеческого воззрения на него. Таким образом, Ислам утверждает в философии антиплатонизм, ибо описанная позиция методологически ведет к чистому и бескомпромиссному номинализму, а не к реализму. Интересно, что современная реклама, создающая потребности, а также нетоварный рынок интеллектуальной экономики, ориентирующийся на производство услуг, идей, переживаний и эмоций (как, напр., шоу-бизнес) также стремится в перспективе к номиналистскому истолкованию действительности. А это значит, что исламское мировоззрение имеет приоритетные позиции в постиндустриальной конкуренции, перескочив товарную и индустриальную фазы. Можно утверждать, что геополитическое «проседание» исламского общества было связано с его глубинной корневой «нетоварностью» в период господства индустриальной экономики, но в постиндустриальную эпоху у исламского менеджмента есть фундаментальные основания для реванша. Запад же входит в постиндустриализм через постмодернизм, расправляясь с помощью кувалды и шутовского колпака с ценностями собственной интеллектуальной традиции последних двух тысяч пятисот лет. Гейдар Джемаль. ЗАОЧНОЕ ИНТЕРВЬЮ ЖУРНАЛУ «ЭКСПЕРТ УРАЛ», 2008 г.

Дискурс Гейдара. Избранные против большинства | АЙСИН https://youtu.be/3K9CNMQUjSk