Континуум дрейфа

Заходят как-то в бар философ, художник и арт-критик...

Очень удачное место к предыдущему посту из предисловия к только что открытой мною «Истории искусства после модернизма» Ханса Белтинга:

Проект Всемирного языка абстрактного искусства (Weltsprache Abstrakte Kunst)6, изначально претендовавший на звание наднационального и элитарного искусства, очень быстро выродился в новый бидермайер и стал товаром повседневного потребления, функция которого заключалась в украшении и оформлении офисных и домашних интерьеров

Здравствуйте, друзья! С прескорбием вынужден сообщить вам, что я пока чинуюсь. В мае было очень много открытий, и далеко не все приятные. Поэтому этнузиазм выдохся за несколько недель. Вот нашел в себе силы побурчать. Перед вами работы Алексея Кузнецова: ‣ Церемония цвета 01; ‣ Каникулы в Трастевере; Влада Кулькова: ‣ Обе из серии «Сель»; Дмитрия Сухова ‣ Spring; ‣ Pervasive Внимание, вопросы. Почему мы продолжаем делать вид, что это искусство? Почему этот интерьерный декор продолжают покупать по таким баснословным ценникам, если можно повесить такую же по эстетическим качествам работу от художника по декору?

#смотритесами Евгений Наумов о выставке Petro «Система энтропии» в Ruarts. Часть 1: В пространстве галереи Ruarts в 1-й Зачатьевском, 10 открылась выставка станковой живописи уличного художника Petro (Пётр Герасименко) с парадоксальным названием «Система энтропии». Кураторский текст поясняет, что это намеренный оксюморон, который показывает задачи, поставленные художником во время создания представленной серии: не победить энтропию, но научиться работать с ней. Значительную часть комментария занимает история художника, которая частично повторяет модернистские мифы. «Система энтропии» подается как очередной этап поступательного движения Petro от андеграунда в современное искусство, от шрифтовых композиций в геометрическую абстракцию, от контроля к случайности. Последний переход особенно интересен. Из-за ошибки принтера несколько листов календаря распечатались друг поверх друга, и это послужило своеобразным откровением для начала упорядочивания естественных процессов распада. Весь колорит серии (белый, серый, черный, красный) обосновывается не только связью с супрематизмом и конструктивизмом, но и тем, что это привычные цвета, используемые для календарей. Странно только, что холст, по всей видимости воспроизводящий испорченный лист имеет порядковый номер 5. История Petro во многом перекликается с романтизированными биографиями мастеров геометрической абстракции: Казимира Малевича, Пита Мондриана, Барнетта Ньюмана. В классической статье Розалинды Краусс «Решетки» математически рассчитанная и выверенная геометрическая абстракция описывается как некая вершина, к которой так или иначе приходят многие художники-модернисты. Такая разметка с точки зрения Краусс представляет собой вершину медиум-специфичной живописи, так как она максимально далека от подражания реальности, а также подчеркивает плоскость картины и материальность исполнения картины. Созерцающий картины-решетки зритель не видит ничего, кроме холста и пигментов. Более того, математическая разметка оказывается обусловлена форматом основы, также как в случае вторжения в процесс создания произведения случайностей. Художник-геометр частично или полностью теряет контроль над произведением.

#смотритесами Евгений Наумов о выставке Petro «Система энтропии» в Ruarts. Часть 2: В том, что серия «Система энтропии», как и предыдущие работы Petro вплотную подходит к решетке, сомневаться не приходится. Несмотря на то, что своих произведениях он использует квази-объемные фигуры, которые, казалось бы, разрушают плоскость холста, превращая его в воображаемое пространство, при более внимательном рассмотрении становится понятна разница между перспективой и изометрией. Перспективные построения действительно вводят глаз человека в заблуждение, но используемая в математике изометрия подчеркивает условность изображения. И даже обратив внимание на то, что одни фигуры в картинах Petro перекрывают другие — зритель все равно понимает, что они остаются прилипшими к плоскости носителя. После того как Краусс констатирует, что не видит других способов говорить о решетках, кроме как с позиций материализма, она замечает парадоксальное стремление самих художников объяснять ее в трансцендентных категориях. «Мондриан и Малевич не пишут о холсте, пигментах, графите или какой-либо иной материи. Они пишут о Бытии, о Сознании и о Духе. С их точки зрения, решетка — это лестница в Универсальное». Также и кураторы выставки Petro связывают приближающуюся к решетке, математически рассчитанную живопись с предельными категориями порядка и хаоса. Возможно, что на самом деле никакого парадокса в этом нет, как нет ничего абсурдного в попытках систематизировать энтропию. Мир чисел и геометрических фигур — это виртуальная область платоновских идей, мало связанная с реальностью. Осознанно или бессознательно, самостоятельно или вдохновившись художниками XX века — Petro воспроизводит архетипический путь модернизма. Геометрические фигуры, разделенные на равные сектора холсты, рассчитанные ритмы и пропорции можно встретить и в более ранних работах, например, в тех, что были представлены на «Выставке Достижений Современных Художников», показанной в галерее ГУМ-RED-LINE в 2022 году. В серию «Система энтропии» добавлены цифры, то есть знаки специфического математического алфавита, а также некоторые элементы, отсылающие к интерфейсу графических программ. Подобные элементы не встречаются в большинстве работ классиков геометрической абстракции. Одним из немногих, но наиболее ярких исключений является художественный язык Александра Панкина. И хотя его цветовая палитра менее аскетична и включает яркие цвета (синий, желтый, красный, оранжевый) — общая композиция холстов оказывается более строгой и математически выверенной. Произведения Панкина оставляют у зрителя ощущение абсолютной закономерности положения каждого элемента, в то время как у Petro все еще остается пространство для произвольности. Энтропия оказывается упорядоченной не до конца, что оставляет потенциальную возможность для дальнейшего творческого роста.

Выставка «Москвичка» в Музее Москвы показалась мне странным проектом. В нем встретились две исследовательских темы Нади Плунгян: искусство не-авангарда и женский образ в советской культуре. Отдельно друг от друга эти темы нашли воплощение в выставке и пятитомной коллективной монографии «Модернизм без манифеста», а также в книге «Рождение советской женщины». Итак две научных проблемы столкнулись и взаимоуничтожились. Проект «Москвичка» лишен проблемы, кажется, основной его целью стало стремление показать пусть и не лишенное перегибов и темных сторон, но все же бурное прогрессивное развитие молодой советской России. Реалистические полотна 1920-1930-х годов в отрыве от трагического контекста межгрупповых разборок, административного давления и репрессий предстают новой итерацией «Романтического реализма». Иронично, что экспозиция частично повторяет главы указанного выше труда Нади Плунгян, в котором она педантично и последовательно деконструировала миф о победе гендерного равноправия в раннесоветском обществе. Там есть указания и на классовое неравенство, и на остаточный шовинизм, и на сексуализацию, и на постепенное оттеснение женщины с позиций равноправного участника Революции в рамки матери, общественницы, хранительницы очага, украшения коммунистического общества. В кратких экспликациях все эти проблемы упомянуты вскользь и оказываются заслонены счастливыми лицами стахановок, спортсменок, делегаток, муз. Помимо этого на выставке можно найти несколько залов, посвященных успешным селф-мейд женщинам: Розановой, Орловой, Мухиной, Судакевич. Посетители выставки, обладающие некоторыми знаниями об эпохе, смогут достроить бэкграунд. Для них визуальный ряд будет иллюстрацией к уже имеющемуся концепту. Не погруженные в исторические исследования зрители насладятся очень хорошей живописью, восхитятся биографиями знаменитостей и уйдут с мыслью, что не так все плохо было: равноправие, радостный труд, культурный отдых. Хотя ради живописи сходить, может быть, стоит. Выставка «Москвичка» открыта до 25 августа 2024

Друзья! У меня сейчас в работе четыре материала разной степени срочности и разных объемов. Большая часть касается недавно открывшихся московских выставок, так что я не вижу смысла делать еще и краткие заметки. Поэтому сегодня, возможно, несколько позже обычного здесь будет опубликовано мое мнение по поводу выставки «Москвичка», про которую вы, скорее всего, и так много слышали. А пока предлагаю вам выставленную после многолетней реставрации прекрасную «Саломею» кисти Вардгеса Суренянца (1907)

Несколько слов об Эрике Булатове. Не могу удержаться и не побурчать на классика. Но сначала о хорошем. Эрик Булатов великий художник. Его картины, особенно, советского периода, бесконечно глубоки по своему замыслу и великолепно исполнены. Особенно это видно на графике. Долгая, кропотливая, практически ювелирная работа цветным карандашом способна создавать эффекты муара, свечения, размытого контура, тумана, рефракции лучей. Концептуальному содержанию и формальным особенностям работ Булатова посвящены целые научные труды, поэтому я не буду здесь распространяться. Однако. К сожалению для себя я приходится сделать вывод, что художник зашел в тупик и вынужден снова и снова повторять то, чего от него ждет рынок. Сначала он воспроизводит свои классические холсты в графике, и это не эскизы, эскизы Булатова отличаются закономерной грубостью исполнения. Ставшие своеобразными мемами фразы Булатов варирует в похожих композициях. Наконец, он пытается создать новые композиции в шаблоне перспективных черно-бело-красных надписей с более-менее актуальными словами в соответствии с социально-политическим контекстом. Это ни хорошо, ни плохо. Грешно упрекать в стагнации творца, достигшего таких вершин. Всем бы нам так. Но посещение выставок Булатова оставляет у меня некоторое неприятное послевкусие. А как вы относитесь к произведениям Эрика Булатова? [Внезапно, меня посетило чувство, что я уже задавал подобный вопрос]