Mid-Century Modern

Ошибочно думать, что обтекаемые и органические формы предметов были данью эстетике эпохи ар-нуво: при проектировании всех элементов коллекции, которые, к слову, были «вылеплены» самим Колани, во главу угла был поставлен принцип эргономики. Вот что об этом говорил сам дизайнер четверть века спустя: «Я знаю размеры человеческого тела, и продукции, которую я разработал для компании “Villeroy & Boch”, не было равных в части эргономики. Это касается как удобных в использовании унитазов, изгибы которых позволяют человеку опустить руки, так и раковины, вогнутый край которой учитывал геометрию талии. Раковина Колани не отталкивает человека своим противоестественно выпуклым фасадом. Жестом, исполненным красоты и доброжелательности, она приглашает его, заботливо принимая в свои отеческие объятия. И люди ценят эту заботу». ——— You’ll not be mistaken if you think that there was much more to Colani’s organic and biomorphic bathroom designs than a simple nod to the aesthetics of Art Nouveau he espoused. All of the pieces he designed - and actually modelled himself - for Villeroy & Boch were developed with ergonomics in mind. Here’s how Colani commented upon this project a quarter of a century later: "I know the measurements of the human body and my Villeroy & Boch products had the best ergonomic dimensions ever in the sanitary industry. Whether these were the toilet glasses on which you could sit well, with arms hanging straight down against these curly shapes or the acceptance of the belly by the negative curvature. With the Colani sink, you are not pushed off by a rounding that works opposite the body shape, but received in a paternal protective gesture, in a beautiful, nice gesture. And people appreciate that."

В 1975 г., за два года до того, как Луиджи Колани, знаменитый подрыватель устоев немецкого функционализма, провозгласил смерть Баухауса и возрождение европейского модерна, немецкий производитель фарфора «Villeroy & Boch» предложил Колани сотрудничество в деле переосмысления ванных комнат. Коллекция сантехнической керамики, представленная в том же году, произвела революцию в индустрии сантехники: в отличие от привычных предметов, редуцированных до гигиенической функции, Колани создал пространство для жизни, способствующее восстановлению сил. «Хоть технологический дизайн и не плох по своей сути, он бесчеловечен. Как и вся эта ужасная музыка, которую мы слушаем, с ее монотонным “вумм-вумм”, технологический дизайн отражает время, в котором мы живем, и сантехническая керамика не является исключением». Более того, спроектированная как гезамткунстверк, эта линейка привела к тому, что в дальнейшем все разработчики и производители стали мыслить коллекциями, а не отдельными предметами. ——— In 1975, two years before proclaiming the death of Bauhaus and renaissance of Art Nouveau, Luigi Colani, a German design visionary known for his crusade against German functionalism, was approached by Villeroy & Boch with a proposal to reinvent the concept of bathrooms. The same year, the German manufacturer presented a line of bathroom ceramics designed by Colani that revolutionized the industry. Unlike "techno designs" of the time that were reduced to their hygienic functionalities, Colani’s bathroom was a living space that offered a temporary respite and rejuvenation. "...This techno design is inhumane, but not a bad design in the real sense. It is typical for our time, we also live with this shitty music, only monotonous Wumm- Wumm. And the sanitary ceramics are also an expression of our time." Moreover, conceived as a gesamtkunstwerk, this line of sanitary ceramics prompted future designers and manufacturers to think in terms of collections rather than individual products.

Как известно, в 1923 г. в Веймаре прошла первая крупная выставка работ студентов Баухауса, в рамках которой был представлен дом «Хаус-ам-Хорн», построенный по проекту художника Георга Мухе, преподававшего в Баухаусе, и ставший первой модернистской постройкой Баухауса в Веймаре. Давайте заглянем в ванную комнату этого дома, а ниже мы объясним, почему мы пригласили вас именно в санузел. ——— Many of you are aware of the first major Bauhaus exhibition that took place in Weimar in 1923 and featured the Haus Am Horn house. Designed by Georg Muche, an artist who taught at Bauhaus, this building came to be the first example of modernist architecture by Bauhaus in Weimar. Let’s now take a peek into the bathroom of this important dwelling and you’ll soon see why it is the bathroom we chose to start today’s post with. (photos here and below: Villeroy & Boch’s archives, kreutzer-modern.de, reddit.com, pop-up-my-bathroom.de, Kate Jordan Photo, 2016 Houzz, tehne.com, Tim Trombley, mcid.mcah.columbia.edu, Arnd Hartmann, nordsee-zeitung.de, bauhauskooperation.com)

В конце 1960-х гг. Эрнст Мёкл, один из самых известных дизайнеров ГДР, студенческая работа которого, как мы помним, распахнула перед ним двери в мир большого дизайна, спроектировал кресло «Scoop», выпускавшееся нефтеперерабатывающим заводом «VEB». Это кресло, как и другие предметы линейки «Scoop», поставлялось в Советский Союз и даже было запечатлено в книге «Мебель для молодежи», опубликованной Марисом Гайлисом, будущим премьер-министром Латвии, и его женой Зайгой Гайле в 1987 г. Вот только называли этот предмет в СССР креслом Виктора Цоя, а не Эрнста Мёкла. Дело в том, что именно на таком кресле Цой сидел во время известной фотосессии в рамках съемок «Иглы» в 1987 г. Название это закрепилось, и до сих пор на онлайн-площадках можно встретить объявления о продаже «кресла Цоя». ——— Ernst Moeckl, one of DDR’s leading designers who had opened the door to the world of design while still a student of Ulm School of Design, created a few interesting pieces back in the late 1960s. One of them was the Scoop lounge chair produced by VEB Petrolchemies Kombinat Schwedt, an important oil refinery that manufactured Moeckl’s Kangaroo Chair too. The Scoop chair and other pieces of the set were available in the Soviet Union and the chair was even featured in a 1987 book, “Furniture for A Young Couple’s Home”, authored by Māris Gailis, the future Prime Minister of Latvia, and his wife, Zaiga Gaile. However, since 1988 the chair has been referred to solely as “Viktor Tsoi’s Chair”. The thing is that a few of the images taken during the shooting of “The Needle” showed Tsoi sitting, alone and together with Pyotr Mamonov, in a Scoop chair, hence the newly acquired name this piece continues to be sold under on classified sites from time to time. (photos: IG user Anna Fedyayeva, avito.ru, steiner-haus.livejournal.com, pravda.ru, soullaway.livejournal.com, kino-teatr.ru, I. Startsev, 1stdibs.com, vinterior.co)

История знает множество ювелиров, которые состоялись и в других творческих ипостасях. Одним из них был шведский художник Сигурд Перссон, которому в ноябре этого года исполнилось бы 110 лет. Начав свой путь в мастерской отца, который был мастером серебряного дела, Перссон отправился учиться работе с золотом и серебром в Мюнхен, где даже был студентом у профессора Франца Рикерта в Академии искусств, а после оставил след в самых разных областях искусства и дизайна. Вероятно, мы еще вернемся к творчеству Перссона, а пока постараемся настроить вас на рабочий лад после праздников подборкой кофейников, которых Перссон, в первую очередь считавший себя «создателем форм», спроектировал такое множество, что они не поместятся даже в нескольких постах. Поэтому мы отобрали лишь самые примечательные на наш взгляд (см. еще несколько работ Перссона в комментариях). ——— The history of design knows many jewelers who were also successful in other artistic walks of life. Sigurd Persson, a renowned Swedish silversmith who would’ve turned 110 in November this year, was one of them. Initially trained as a silversmith by his father, Persson went on to learn the trade in Munich and even happened to study under Professor Franz Rickert at Munich Academy of Art. Over the years, there was hardly a field of design he didn’t grace with his artworks. We’re contemplating putting together a post about some of Persson’s endeavors as a designer and, in the meantime, would like to share with you a selection of Persson’s coffee pots to kickstart your working week. Self-described as “a creator of forms”, the designer produced so many of them that they would demand a series of posts, so we’re featuring only the most remarkable ones here and down below. (photos: mid2mod.blogspot.com, digitaltmuseum.se, bukowskis.com, uppsalaauktion.se, nationalmuseum.se, auktionsverket.com, effie-graa.com, vadärdenvärd.se, auctionet.com, Röhsska Museum)

Дом Барона, окруженный идиллическими полями пшеницы и ячменя (привет Оксфордширу!), отсылает к ферме не только своим внешним видом, традиционными для сельских домов Швеции двухскатными крышами, покрытыми профлистом, и сочетанием белизны каменных стен с фалунским черным в отделке деревянных деталей, но и конструктивными элементами, сохранившимися со времен предыдущих построек. Принимаясь за проект, Поусон хотел максимально интегрировать в новое здание элементы старых строений. Сделать это удалось лишь в части фундамента: после завершения демонтажных работ и расчистки участка новое здание было возведено на фундаменте прежнего. Новые объемы лишь формой и пропорциями родственны бывшей ферме, интерьер же, по-японски лаконичный, подчеркнуто лишен деталей, наследующих фермерскому прошлому участка, и напоминает tabula rasa. Такой постмодернизм нам по душе, а вам? Больше снимков и планы см. в комментариях. ——— Built on the seaside in Skåne amidst idyllic fields of wheat and barley, an Oxfordshire-type of scenery, the Baron house showcases its roots as a farm building not only in its design that recalls traditional Swedish farm houses with its pitched roofs covered in corrugated steel and combination of white stone and Falun black wood, but quite literally, too. Commissioned to design this house, Pawson attempted to retain as much of the previous building as possible but could only save the foundation. Once the farm was demolished, the site was cleared and the new building rose on the footprint of the previous one. While the shapes and proportions of the masses allude to traditional Swedish farms, their clean-slate Japanese-like interiors are intentionally stripped down of any remnants of the site’s past and look nothing like a farm, inviting the owners to explore new beginnings. That’s the sort of PoMo we definitely need more of around! For additional pics and plans, please see the comments down below. (photos here and above: johnpawson.com, Fabien Baron via miesarch.com, lindmanphotography.com, connolly-weber.eu)