Все пропустил

Иногда мне кажется, что я проклят. И дом, в котором я живу, тоже проклят. И так как дом, в отличие от меня, новый, то, скорее всего, это мое проклятие передалось ему, а не наоборот. Иначе мне трудно объяснить происходящее. Вот, например, лифт. После нашего заезда – то есть за год – он ломался столько раз, что запоминаться стали лишь самые эпичные случаи. Как, например, когда я после свадьбы застрял в нем с гостями, поехав их провожать. Свет выключился, лифт опустился ниже уровня первого этажа, так что когда каким-то чудом его расколдовали, я спотыкнулся об образовавшийся порог и рухнул прямо в ноги нашему соседу – бородатому юристу – со словами буэнос ночес, сеньор. Потом все в том же лифте (как ни странно) мы с Сережей застряли, возвращаясь домой с новостями про мой правый глаз. И когда мы на следующий день ехали на операцию мы тоже в нем застряли, потому что ну а как иначе: с 8 этажа до первого мне лучше было не прыгать по лестнице в том состоянии. В это воскресенье он сломался опять. За пару дней на лифт приходило посмотреть 3 (три!) разные ремонтные бригады. Последняя из них так упорно кряхтела под моей дверью и звенела инструментами, часов эдак пять, что я уже хотел выйти и сказать – послушайте, бросьте это дело, нашему лифту не ремонтники нужны, а, не знаю, священник там какой или экзорцист. Человеческая магия здесь бессильна, сдайтесь, оставь надежду всяк входящий. Или вот стена прямо в нашей спальне. Я не знаю, из чего конкретно здесь строят дома, но бывает, что из чего-то не очень хорошего. И поэтому после длительных дождей в определенном месте в спальне у нас образовалось пятно – аккурат по центру стены. Даже не то что пятно, а такой как бы темный бублик, знаете, как символ в «Звонке». Образовалось пятно еще в прошлом сентябре, мы до сих пор не умерли, так что до конца предсказанье пока не сработало, но от темного бублика избавиться все равно хочется. Краска, конечно, не помогает - пятно всегда к нам возвращается после дождичка в четверг. Так или иначе, мы писали в нашу Управляющую Компанию. Сейчас вот май, то есть прошло уже Очень Много Месяцев. В нашей переписке с Лукасом – это наш куратор в УК – было все. Ласки, мольбы, угрозы, обвинения. От «Буэнос диас, Лукас, комо естас», мы перешли к «Лукас, пятно на месте, решите проблему инмедиатаменте». То есть до крайних грубостей по местным меркам. И не сказать, что Лукас ничего не делает. Иногда он отвечает на письма. А иногда присылает к нам домой «архитекторов» посмотреть на пятно, потому что, вероятно, проблема в какой-нибудь трещине снаружи или еще в чем-то, что мы не можем устранить сами. За прошедшие месяцы архитекторов было четыре. Последний, как и все предыдущие, тоже зашел к нам в спальню посмотреть на пятно. - Пятно, - говорит он. - Пятно, - говорю я. Как ни странно, слова эти ничему не помогли, хотя казалось бы. Но мы получили заверения, что непременно с нашей проблемой разберутся. В какой-то момент мы так осмелели, что прямо пошли в офис УК поговорить с Шефом Лукаса – не питая, впрочем, никаких иллюзий. И почти не ошиблись: так как не отвечать на наши вопросы Шеф не мог – в отличие от ситуации между Лукасом и нашими письмами – ему пришлось вести с нами диалог. - Пятно, - говорю я, тыкая в фотографию на телефоне. - Пятно, - говорит Шеф. Пауза. - Но, с другой стороны, оно и не такое уж большое, - вдруг находит что сказать Шеф. - Но, с другой стороны, оно и не такое маленькое, - нахожу что сказать я. - Но и не такое большое, - уточняет Шеф. Тишина, он смотрит на меня. - ДА ЕГО ТАМ ВООБЩЕ. НЕ ДОЛЖНО. БЫТЬ, - делаю я ход конем. Шах и мат, скажете вы. Пятно на месте, скажу я.

Сто лет назад, когда вокруг меня были большие российские деревья, а не аргентинские, я работал в Storytel и делал самый лучший в мире блог про книжки (его архив, напомню, и сейчас доступен, но под другим названием Storyport). Так вот, там я один отвечал примерно за все на свете. В какой-то момент мы с коллегами поняли, что без помощи с аналитикой, конверсиями, позиционированием, креативами и всем прочим не обойтись. За тотальной ревизией этого добра мы обратились в агентство «Палиндром» и ребята действительно помогли во всем разобраться и навести порядок в куче вопросов. Поэтому, когда мне недавно сказали, что они делают мероприятие для людей из креативной индустрии, я подумал, что это должно быть, во-первых, интересно, а во-вторых, полезно. Итак, 18 мая «Палиндром», «Фейк» и «Лайфхакер» проведут онлайн-митап для креаторов «Креокамера». Спикеры — опытные эксперты из индустрии, а ведущий — CEO «Палиндрома» Родион Скрябин. Любой желающий может выполнить задание от организаторов митапа и запитчить свою идею. За это можно получить призы: классный мерч, личные консультации со спикерами и сертификат в настоящую (!) криокамеру, где я, например, никогда не был. А тем, кто справится лучше всех, предложат сотрудничество (то есть работу) — сам я специально не проверял, но наслышан, что у ребят много классных проектов. В общем, вот бот, где можно зарегистрироваться на мероприятие, получить задания и отправить резюме. А здесь — программа митапа под кодовым названием «Креокамера». Enjoy, как говорится!

Прошедшие выходные были первыми за полгода, когда мне ничего не нужно было делать по работе, когда я никому ничего не был должен, слава тебе господи, а в будни у меня даже появилась пара свободных часов, чтобы ходить разбираться с бытовыми вопросами, пить кофе и просто сидеть, пялясь в стену на аргентинскую осень. Надо сказать, та еще пытка – как говорил Патрик Стар из «Губки Боба», ничего не делать – это очень сложно, вот вы сами попробуйте. Даже ему сложно, а он ведь мастер в этом занятии! Что уж говорить обо мне. Мое тотемное животное – Белый кролик из Алисы, с той лишь разницей, что я хоть и вечно тороплюсь, но что-то даже успеваю. Так вот, когда на шестой свободной минуте я начинаю ругать себя за безделье, ведь столько полезных дел еще можно сделать и столько денежек еще не заработано, поток самобичевания останавливает одно: на последний большой проект я согласился в январе аккурат в утро перед операцией. То есть буквально – пишет мне N. с предложением: блин, вот так и так, не хочешь присоединиться? Будет очень интересно и ничего непонятно! Я, убирая вещи в шкафчик при операционной и читая сообщение буквально одним глазом, говорю – ну конечно, это же прекрасная идея, ровно то, что мне сейчас нужно. Завтра созвонимся, только я буду в солнечных очках. После воспоминания об этом становится проще еще хотя бы минут 10 ничего не делать.

Иногда сидишь дома и думаешь - ну почему все так сложно и ничего вообще не просто. А ведь могло бы быть просто ну хоть что-нибудь. Но потом выходишь на улицу, а там такая красивая осень в Буэнос-Айресе. Очень люблю этот город с его кварталами, шумными автобусами, кафе, лавками со всякой ненужной снедью и неоновыми вывесками.

Читаю одну классную японскую книжку (потом расскажу о ней подробнее) о журналистке, которая пытается взять интервью у девушки, убившей пару своих ухажеров. Главная особенность преступницы в том, что она притягивала мужчин не красотой и белоснежной кожей, а умением готовить и своей «женственностью». И вот в процессе работы над материалом главная героиня сама начала готовить (и искать в ресторанах) вкусную еду, так что скоро набрала пару килограммов. Об этом - то есть о том, что она поправилась - героине сообщил ее любовник, с которым они не то чтобы часто видятся. И хотя героине это неприятно (ну, блин, еще бы!), но не то чтобы она считает такое замечание удивительным, диким, из ряда вон выходящим. Я вот подумал - а ситуация с таким «замечанием» воспринялась бы девушкой в России так же, как в Японии, или все же ну это уж слишком? Что думаете?

Смотрите какая новинка у Inspiria - "Нечестивцы" Агустины Бастеррики! Пару лет назад все обсуждали ее же книгу "Особое мясо", которая выходила в Поляндрии. А вот аннотация: Привычный нам мир изменился — климатические кризисы, отключение электричества и войны за воду практически стерли с лица земли флору и фауну, которая теперь выродилась в уродливые формы. Некоторые выжившие женщины спасаются в заброшенном монастыре, где их приютила религиозная секта. Главная героиня пишет дневник, тайно, используя в качестве чернил ядовитые ягоды, уголь или кровь. Она хочет, чтобы нашедший ее записи узнал, что происходило за этими стенами: пытки, жертвоприношения и жестокие церемонии, подающиеся как путь к спасению. Руководит всем этим сестра-настоятельница, выше которой в иерархии только "Он", таинственная фигура, управляющая всеми. Роман погружает читателя в мрачную реальность, где правит диктат лживого и жестокого бога, который можно разрушить лишь обретя давно позабытые чувства — сострадание и доверие к ближним.

Действие романа Нессы Рапопорт «Ева», вышедшего в издательстве «Книжники», разворачивается в течение семи дней. (Говорю это лишь для того, чтобы нагло упомянуть свой первый с говорящим названием «Шесть дней», который, тем более, тематически и интонационно очень близок тексту Раппопорт). Главной героине, Еве, 35 лет. Она филолог – и здесь могло бы быть отступление о том, что все чаще героинями «качественной» литературы становятся писатели и филологи, и таким образом литература как бы замыкается сама на себе. Так вот, девушка не слишком успешна, у нее не очень устроенная жизнь, ей вечно не хватает денег, а в отношениях со своим давним любовником она никак не может до конца разобраться. У меня нет никаких ценных вещей. Я ношу одну и ту же черную одежду в несколько слоев в разных сочетаниях и столько раз переезжала с квартиры на квартиру, что даже на двух руках не хватит пальцев их пересчитать. Но я до сих пор храню записки, которые получила во втором классе, открытки от людей, чьих имен я не помню, медицинские выписки с личными примечаниями врачей — любое словесное воплощение моей жизни. Ева возвращается из Нью-Йорка на родину, в Торонто, на похороны старшей сестры. Тэм, в отличие от нее, как раз была очень успешна. Ведущая на местном телевидении, красотка, она всегда знала, чего хочет, и умела добиваться поставленных целей. Карьера, муж, дети, круг друзей – она была практически идеальным человеком и идеальной дочерью для своих родителей. А потом у нее обнаружили неизлечимый рак, который оставил ей всего пару лет жизни. Тэм, по праву старшей сестры, всегда пыталась поучать несобранную Еву, а та постоянно отшучивалась, уходя от открытого конфликта. Но в самые последние дни они все же не сдержались и сильно поссорились, так что именно ссора стала последним разговором сестер, которые, в общем-то, очень сильно друг друга любили. Думая об этом, Тэм проводит семь траурных дней в доме матери. Она находится в постоянном диалоге не только с родственниками, с людьми из своего прошлого – с первой любовью, например, – но и с Тэм. Мысленно она возражает ей, соглашается, извиняется. И вдруг узнает, что ее идеальная сестра была не совсем такой, какой ее все представляли. По портрету Тэм, сохраненному в памяти, пробегает тень, как рябь по воде. И с этим Еве тоже предстоит смириться и научиться жить. Несмотря на тему, небольшой роман Раппопорт читается легко, его можно прочитать за пару вечеров. Писательница удивительно точно выбирает интонацию для разговора о прощании с близким человеком, текст пронизан не столько чувством непоправимой трагедии, сколько той самой светлой грустью, о которой мы так часто слышим, но которую так трудно передать в книге. Воспоминания Евы о сестре и детстве понятны и близки, тут и там по тексту рассыпаны неловкие сцены из прошлого, какие-то шутки, истории. Именно Тэм рассказала мне про развод. Родители не знали, как сообщить нам эту новость, и обсуждали это так часто и на повышенных тонах, что Тэм сумела разобраться, в чем дело. — Сделай вид, что удивлена, — велела она мне, — но не настолько, чтобы они решили, что ты глупая. И все же роман хорош не только тем, как писательница работает с темой прощания (и прощения, кстати). Это очень теплая книга – прошу простить за такие банальные слова. В ней так много любовно описанного домашнего быта, бережно собранных моментов детства, что читателю легко перейти от воспоминаний героини к своим собственным воспоминаниям. И почувствовать себя дома. Именно поэтому мне так хочется порекомендовать ее всем уехавшим – книга Раппопорт удивительно легко позволяет почувствовать себя на своем месте, а этого, кажется, многим сейчас не хватает. Ну и, да, последние страницы романа блестяще написаны, читая их, невозможно не испытывать внутреннего волнения – так сильно ты вместе с героиней не хочешь признавать, что случившееся – все-таки случилось, что его не никак исправить, и теперь можно только продолжать жить дальше.

(И, да, я знаю, что в основном меня читают люди, которые любят книги, а не мои стенания и разглагольствования, но, правда, я четвертый роман бросаю за две недели – все не то и все не так, только вчера, наконец, нашел увлекательную книгу. Обещаюсь скоро вернуться с рассказом о нем!)

(Я считаю, что к широкой дискуссии о привилегиях тех, кто уехал, следует все же добавить дискуссию о привилегии пользоваться мсковским ЕМИАСом. Совершенно точно говорю – если бы пропагандисты были бы умнее, то они бы не дешевое отопление рекламировали, а просто сняли бы видео, как человек открывает ЕМИАС, и записывается к терапевту НА ЗАВТРА. Еще можно снять видео о том, как ты звонишь в бесплатную скорую, и она с высокой долей вероятности – в Москве – к тебе приезжает. И даже бесплатно госпитализирует при необходимости! Вот это был бы выстрел прямо в сердечко зарубежного зрителя). И снова к Аргентине Но вернемся в страховым в Аргентине. Здесь, как и во всем мире, чтобы стать клиентом страховой, лучше всего быть, во-первых, здоровым, а во-вторых, молодым. Потому что если у вас есть какая-то патология (близорукость, астма, диабет, серьезный гастрит, еще что), цена вашей страховки увеличивается. На сколько? Тут уж как повезет. Моя предыдущая страховая предложила платить им 800$ в месяц (текущая согласилась за 25$), на что я прямо так им и сказал по-русски – идите нахуй. Но они меня не поняли. Без страховой, в принципе, жить можно, консультации частных врачей дешевле, чем в Москве, но вот любые процедуры и операции – дороже (как мы знаем на моем же примере). И лекарства дороже, кстати, на которые владельцам страховок дают неплохие скидки. Так вот, после двукратного роста цен на страховки, казалось бы, капиталисты добросовестные и ответственные предприниматели должны бы остановиться. Но нет – их цены продолжают расти каждый месяц, зачастую опережая инфляцию. Потому что, как кто-то написал в комментариях, в отличие от обжорства – от крупных заработков еще никто не умирал. При этом сперва Хавьер Милей говорил, что страховые могут делать буквально что хотят, потому что в этом смысл свободного рынка. А вы что – против свободы? Или против рынка? Ишь! Но буквально за последние недели его риторика поменялась, настолько очевидными стали успехи. За пару месяцев страховые потеряли 10% клиентов. И страховым это не страшно – с учетом всех увеличений – страшно это для людей, которые больше не могут платить за право быть здоровыми. В основном «выбывшими» оказались пенсионеры, а пенсионеры перед страховыми вообще самые уязвимые люди. Потому что чем старше ты становишься, тем меньше страховых тебя вообще примут в свои ряды, если вдруг ты решишь сменить компанию – скажем, на более дешевую. После 59 лет в такой ситуации тебя возьмут только на кладбище в PAMI – это такая главная аргентинская организация, занимающаяся здоровьем пенсионеров, и она работает плохо – либо в самые-самые дорогие страховые компании. Под напором критики, раздающейся даже из числа сторонников президента, сперва министр экономики заявил, что страховые «объявили войну среднему классу», затем сам Хавьер Милей сделал репост какого-то гневного текста с уличением страховщиков во всех мыслимых преступлениях. А буквально сегодня правительство заявило: мы найдем управу на этих бизнесменов, блин, потому что все это уже слишком, должны же быть какие-то нормы и регулирование! За это, конечно, я лично говорю спасибо Милею и его проснушвемуся благоразумию, но большинство в панамку-то правительству накидало – кто-то с упреком (эх, а еще либертарианцы, называется!), а кто-то с иронией (эх, свободный рыночек как же, где же, что же он ничего не порешал?). И все же многие вздохнули с некоторым облегчением. Потому что одно дело упрекать другого за то, что тот бедный и ему нужна помощь государства, чтобы выжить, а другое дело – когда конкретно тебе за твоих детей, родителей, да за самого себя уже просто нечем платить, хоть ты и последние трусы снял, пусть даже еще вчера всех учил жизни и правилам успеха.