Минная дивизия

ФСБ задержала поджигателей вертолёта Ка-32 на московском аэродроме в Остафьево. По данным «Базы», по подозрению в поджоге были задержаны четверо парней и 19-летняя девушка. Все они приехали в Москву из регионов: 1. 22-летний Булгаков Н. из Новосибирской области. 2. 22-летний Ямсков Д. из Норильска. 3. 21-летний Хамидуллин С. из Новосибирска. 4. 22-летний Яковец Р. из Ростовской области 5. 19-летняя Мочалина А. из Норильска (на фото). Пожар на аэродроме Остафьево произошёл в ночь с 25 на 26 апреля. Неизвестные подожгли пожарный вертолёт, принадлежащий ГКУ МАЦ, который стоял на стоянке «Северная». Вертолёт был зачехлён, в день поджога он находился на техническом обслуживании. На месте происшествия криминалисты нашли сумку для сменной обуви, литровую бутылку с запахом горючей жидкости, монтировку, колючую проволоку, платок и перчатки. Следственным комитетом на водном и воздушном транспорте было возбуждено уголовное дело о теракте. Вертолёты Ка-32 используются «Московским авиационным центром» для тушения пожаров.

Улица из «Слова пацана» — это, образно говоря, то место, где оказалось примерно всё население СССР после 1991. Ну и, ещё более образно говоря, это место очень похоже на то, где оказалось население примерно всей Западной Римской Империи после того, как германцы сначала прорвались за лимесы, а потом и взяли Рим. По дальнейшей истории Западной Европы - благо у них всё это происходило гораздо медленнее, на протяжении нескольких веков, а у нас буквально на жизни одного (моего) поколения — мы можем проследить, как это работает и что происходит потом. Сначала хозяева положения — кочующие банды, где единственный работающий принцип — личная лояльность. Потом банды «оседают» в укреплённых пунктах, объявляют себя «хозяевами» тех или иных территорий, как-то институализируют свой статус. Потом снова начинает работать институт рода, худо-бедно налаживается наследование статусов. Начинает всё более набирать значение институт религии — «хозяевам» нужна сакральная легитимность в дополнение к силовой, а «низам» надо во что-то верить и чем-то руководствоваться в жизни. Дальше правители в промежутках между войнами друг с другом и приструнением вассалов начинают постепенно пытаться налаживать какой-то порядок: суд, законы, налоги. Понятно, что это всё не для всех, очень сильно зависит от статуса по социальной лестнице. В упорядоченном мире оживают ремёсла и бурно растёт торговля, возникают центры накопления капитала. Они категорически не совпадают с феодально-вассальной иерархией: возникает много тех, у кого есть статус, но нет денег, и столько же тех, у кого есть деньги, но нет статуса. Они становятся непримиримыми антагонистами. Статусные пытаются отжимать ресурс у нестатусных, те ищут способа сопротивляться. Путинская Россия где-то с середины нулевых — это уже вполне себе зрелый феодализм, абсолютизм. Фронда олигархов подавлена, «Государство это Он» («Есть Путин — есть Россия»(с)В.Володин), вотчин больше нет, есть только поместья; бояр и тем более удельных князей тоже не осталось, только дворяне; правила более-менее работают, но. Есть феодально-силовая элита. Есть значимые потоки денег, более-менее взятые ею под контроль. Тут и там возникают другие потоки, «бесхозные» — «дворяне» ходят на них в административные набеги. Есть городская буржуазия, от крупной до мелкой, она ведёт себя в точности так же, как та средневековая — буянит и требует представительства, равенства и воюет с «коррупцией» (читай — феодалами) и инородцами (читай — мигрантами). И есть враги, внешние и внутренние. СВО это буквально как осада Ля-Рошели при Людовике: «гугеноты», поддерживаемые «англичанами». Мушкетёры короля против гвардейцев кардинала — ну, тут понятно. Даже Д’Артаньян из недавно присоединенной, а до того долго мятежной Гаскони — это примерно как нынешний Апти Алаутдинов. Ну и Версали строят все кому не лень, как без них.

Теперь мне надо объяснить в очередной раз слово «феодальный» по отношению к современной российской модели. Я про это подробно писал раньше, но если на пальцах, то так. Оценочность, то есть негатив, берётся из ушибленности нашего сознания формационной теорией им.Маркса-Энгельса и имплицитно присущим ей «прогрессизмом». Поэтому для нас «феодальный» значит по определению плохой, архаичный («несовременный»), сплошная несправедливость (наследственная иерархия и т.д.), неравенство и т.д. Плюс у нас ещё есть меритократическая установка, что наверх «по идее» должны как-нибудь отбираться именно лучшие, а вместо этого наверх отбираются те, кому повезло родиться в правильной семье (в идеале — чьи родители в правильный спортзал ходили в 70-х). И это тоже, получается, плохо. Ну и да, смаку добавляет то, что в любой феодальной модели эти клятые феодалы, гады такие, склонны всячески унижать и доминировать над худородным быдлом. Право первой ночи, Салтычиха, всякие такие пакости. Поехали разбираться. Во-первых, я в какой-то момент решил перестать пользоваться формационной теорией в качестве сколь-либо годной рабочей модели. Как минимум, она никак не объяснила мне, например, катастрофу античных империй — даже какой-нибудь Гиббон про это рассказал мне куда больше, чем тов.Энгельс. Если по их лекалам, там должна была случиться какая-нибудь феодальная революция, где прогрессивные феодалы смели архаичных рабовладельцев, примерно как прогрессивные буржуа смели архаичных феодалов в Европе Нового времени. Ничего похожего в истории не было. А было другое. Империи действительно рухнули от комплекса внешних и внутренних причин, и дальше несколько сотен «тёмных веков» — когда на их руинах начали складываться всякие раннефеодальные образования. И всё Средневековье — да и значительную часть Нового времени — по объективным показателям «уровня развития производительных сил» Европа так и не достигла уровня Рима эпохи Антонинов. То есть европейский «феодализм» именно по объективным показателям был не шагом вперёд, а шагом назад по сравнению с культурной-зрелой-просвещённой Античностью. То есть феодализм случился не в качестве более «прогрессивной» по сравнению с рабовладельческим строем модели, а скорее именно как нечто «естественным образом» выросшее именно в посткатастрофном ландшафте рухнувшей цивилизации. И я утверждаю, что нечто похожее на «феодализм» — это никакая не «формация»: это то, что всегда вырастает на пепелищах рухнувших империй. Ключевой «движок» такой посткатастрофной социальной организации — это именно персональная лояльность: вассала — сюзерену, крестьян — лорду и т.д. Почему именно она становится ключевой опорой? Потому что все более сложные формы оказываются в кризисе или вовсе исчезают. Закон в империи работал — теперь не работает. Религия в империи работала — теперь не работает. Традиция, мораль, всё остальное — куда там: сплошное падение нравов. И тогда всё падает на уровень личных отношений человек-человек: самое понятное и потому более надёжное.

Много было откликов (в тч в личку) на моё брошенное вскользь в посте про народный ВПК замечание о том, что идёт соревнование двух моделей: колониальной венчурно-франшизной у украинцев и суверенно-феодальной у нас. И я понял, что про это надо высказаться как-то подробнее. Очень важно здесь попробовать подойти безоценочно. То есть абстрагировавшись от установки, что колониальная это заведомо плохо, а суверенная заведомо хорошо. Понятно, что мы и так в этом уверены, иначе бы были на другой стороне. Но сейчас я, безотносительно к моральному выбору, скажу об относительных преимуществах и дефицитах обеих моделей. Во-первых, они бывают объективные и субъективные. Про субъективные я уже делал заход, когда писал о колониальных элитах, что субъективно, с точки зрения «рядового элитария», быть колониальной элитой намного лучше и приятнее, чем быть элитой суверенной. В первом случае ты главная звезда танцпола, у тебя есть всё, тебе можно всё, и тебе не указ никто в стране. Где-то далеко «там» есть, конечно, хозяева, но они на любые твои здешние художества будут смотреть сквозь пальцы. Плюс ты при соблюдении определённых правил имеешь доступ к благам и сервисам их имперского центра, у тебя там, в довольстве и безопасности, семья-недвижимость-капиталы, а здесь ты тоже можешь выстроить забор вокруг усадьбы, предаваться престижно-статусному потреблению и наслаждаться бесконечным превосходством над согражданами и в качестве жизни, и в степени свобод. У суверенных элит всё куда тоскливее. Ты мало что можешь в плане жизненных благ — у тебя куча ограничений. Ты дохрена чего должен — у тебя куча обременений и обязанностей. Тебя постоянно рекрутирует начальство на решение разных сложных государственных задач. И ещё всё время пасёт, а при заступах — наказывает. И пасёт не только начальство, но и тутошняя бдительная общественность. Ты — служивый; высокопоставленный, да, но служивый. И не только перед сувереном, но и перед согражданами регулярно вынужден держать ответ: а не слишком ли ты оборзел, будучи элитарием. Потому что колониальных элитариев их заморский центр, наоборот, всячески поощряет борзеть (это соответствует его управленческой парадигме), а суверенный — заинтересован в том, чтобы его «лучшие люди» были образцовыми для остальных и всячески демонстрировали, что место на вершине «социального баобаба» занимают по праву, а не патамушта «так склалось». Ну и да, в любой момент опричники нагрянут, не без этого тоже.

А теперь об объективных отличиях колониальной венчурно-франшизной и суверенной моделей. Сначала про колониальную. Собственно, слова «венчур» и «франшиза» — они являются указателями на то, что тебе имперский центр регулярно отгружает набор готовых организационных решений и управленческих практик, оформленных в виде пошаговых инструкций, отработанных и отлаженных — просто бери и внедряй. Делай как велено, и будет тебе штатный, расчётный прирост эффективности. Понятно, что он никогда не будет превосходить эффективность «Амбера», поскольку является всего лишь одним из его отражений с разной степенью ухудшающего искажения, но для сельской местности, в которой ты находишься, у тебя точно будет всё работать лучше, чем у разных там диких соседей. Она даст тебе кратный рост качества и в сравнении со своими собственными — кривыми-косыми, неотрефлексированными, интуитивными, кривыми-косыми традиционными практиками. А в суверенной модели… ты, блин, вынужден всё время изобретать. Тебе приходится придумывать. Внешнего источника эталонов «как надо», «как правильно» у тебя нет, он по ту сторону, всё, что ты можешь — это, посмотрев «из-за бугра», как оно у них там делается, попробовать это скопировать самостоятельно, но всегда есть риск, что ты чего-то недопоймёшь в силу общей необразованности, где-то напортачишь и получится пресловутый деревянный аэродром из легенды про карго-культ. Либо второй вариант — делать самому, но тогда ты должен сделать вообще по-другому, ассимметрично, и это «по-другому» оправдывает себя только тогда, когда оно работает лучше, когда оно превосходит типовые франшизные решения у колониалов. Но я сказал не просто «франшизная», а «венчурно-франшизная». Теперь к венчуру. Венчур — все это смотрят в основном в плоскости инноваций, а полезнее бы — в плоскости кадрового отбора. Ты берёшь тысячу «личинок», кидаешь их в питательную среду, и смотришь — какие выживут и покажут потенциал к росту. Это предельно жестокая история, где из сотни выживает один, но она позволяет в режиме дарвиновского отбора находить самых сильных и делать на них ставку. Итак, франшиза — это набор инструкций для копирования образцов, а венчур — это, соответственно, отбор кадров для их имплементации из туземной молодёжи. Основания превосходства: венчурно-франшизной модели: на уровне управления у тебя набор стандартов, на уровне кадров у тебя воронка с постоянным отсевом — абсолютное большинство «умерло», один пришёл к успеху. Для туземного юношества, выросшего в мифологической реальности, где каждый верит, что вот этот один счастливчик это именно он — самое то.

Прошу, что называется, «извинить за неровный почерк» — это всё-таки слабо обработанная расшифровка диктофонных записей с дороги. Так вот, продолжая. Спартак Никаноров хорошо различал «спроектированные» и «сложившиеся» системы. Это абстрактная растяжка: всякая реальная система в какой-то степени осознанно спроектирована, а в какой-то «сложилась». Но когда компетенция «проектирования» деградирует почти в ноль, система почти всегда получается в гораздо большей степени именно «сложившейся». Так случилось и с постсоветской Россией. Кстати, на полях, если уж говорить о том, как в своё время масонство видело свою историческую миссию, то это ровно о том, как с помощью архитектурно-строительного инструментария постепенно заменять «сложившиеся» системы спроектированными — и через это улучшать жизнь общества. Ну типа люди и раньше собирались вместе и молились где-то: но вот мы построим красивый храм, и теперь всё будет упорядочено и на уровне организации пространства, и на уровне организации социальных ритуалов. Люди и раньше селились и жили возле крепости у большого базара на перекрёстке дорог: но вот мы построим на этом месте красивый город с правильными улицами, площадями, парками и централизованными водопроводом-канализацией — и получится совсем другое качество жизни. И так далее. После 91-93 у «постсоветского пространства» была примерно следующая развилка. Либо идти в чужую проектность в качестве её периферии — и тогда получается та самая колониальная франшизно-венчурная модель. Либо пытаться что-то вырастить-соорудить самим — и тогда получается суверенно-феодальная. В этом смысле нет никакого конфликта «России» с «Украиной»: есть спор двух организованных кусков одного пространства, какой из этих двух путей лучше, и сегодняшней «России» столько же «Украины», сколько внутри самой «Украины». При этом если сегодняшняя Украина — это колониальная франшиза с элементами суверенного феодализма, то сегодняшняя Россия — это скорее суверенный феодализм с элементами колониальной франшизы. Черту провести невозможно, она никак ни по границам 1991-го, ни по нынешней ЛБС. Она в голове каждого из обитателей этого пространства, и при этом ещё и непрерывно двигается.

#Россия #Госуправление Ещё раз о феодальном обществе. Несколько репостов сразу:

Палубный двухместный учебно-боевой истребитель Су-33УБ (широко использовался также индекс Су-27КУБ).    Самолет выделяет среди других уникальная для истребителя схема расположения экипажа — плечом к плечу. Это роднит палубный истребитель с бомбардировщиком Су-34.     Столь необычная компоновка объясняется желанием конструкторов обеспечить обоим членам экипажа одинаково качественный обзор при посадке, что особо важно для обучения летчиков палубной авиации. Такая компоновка была окончательно выбрана к 1986 году, когда был готов эскизный проект. Большое влияние, разумеется, оказала активная работа конструкторского бюро над проектом Т-10В, который впоследствии приведет к Су-34.   29 апреля 1999 года самолет совершил первый полет. Уже 6 октября впервые выполнил посадку и взлет с палубы авианесущего крейсера «Адмирал Кузнецов».     Самолет в серию не пошел и остался в единственном экземпляре. Не удалось найти заказчика — для отечественной палубной авиации на тот момент не было средств, а в дальнейшем будет сделан выбор в пользу производства семейства МиГ-29К/КУБ.  #ДЕНЬВИСТОРИИ 🇷🇺 RUSSIAN AVIATION

Очень перспективная была машина, и не только и сколько для палубы

Тelegram восстановил работу ранее заблокированных украинских ботов В частности, речь идёт о ботах ГУР, СБУ, а также украинского Минцифры.