введение к отсутствующему

o, rus

9.V.1945

79 и 100 -

79 и 100 -

ну и еще немного к наступающему -

ну и к столетию -

Ну и так, между делом, поскольку времена сложные со всех сторон и независимо от того, где именно ты оказался – то сформулировал по просьбе близкого человека несколько простых правил, вполне, как мне кажется, широко применимых – - применительно к «работникам умственного труда». итак – ============================ 1. постарайся из всех сил (и это – именно в буквальном смысле слов, насколько хватит сил) никогда не говорить того, что ты не думаешь – поскольку именно то, что ты думаешь и как ты думаешь – определяет не только твою ценность и значение в том мире, той интеллектуальной сфере, где ты действуешь, но – так уж устроена эта сфера – еще и то, что есть ты сам и как живешь с самим с собой. 2. если нет никакой возможности не сказать чуждого твоей мысли/духу – принуждение слишком сильно, соблазн велик, страхи одолевают – есть спасительный «казенный язык». – можно потребовать чуждого, но нельзя потребовать оригинальности, «души» и творческого огня. – если нет возможности хотя бы промолчать, скажи казенной речью, чужим словом, внутренне отстранись, не пытайся присвоить, одомашнить язык – здесь внешний порядок сам приходит тебе на помощь, так не противодействуй ему. 3. не пытайся и не соблазняйся желанием «угадать момент», «включиться», пойти вместе со временем и прочими глупостями – это и в нормальные времена грех, а уж в наши – тем более. если недостаточно здравого смысла – перечитай, напр., советскую интеллектуальную историю 1920 – 1-й пол. 1930-х, посмотри судьбы «везунчиков» и первертов 1920-х. 4. помни, что большое начальство редко что-то прямо велит в твоей сфере – это слишком далекий мир. поэтому если у тебя есть хоть какая-то власть в своей сфере – исполняй лишь прямые указания, не пытайся опередить мгновение, не делай того, к чему не нудят – карьере это, скорее всего, не только не поможет, а помешает – но душу сохранишь, ну а дальше про соль и проч. – а она и правда того стоит, без нее плохо. т.е. даже не плохо, а бессмысленно. 5. ты мелкий человек и делаешь повеленое – бывает, но чаще всего «повеленое неявно». – ну и в силах каждого пытаться привнести долю осмысленности в то, чем занят. – в конце концов важно не только кантовское, не забывать, что перед тобой человек, он не только средство, но и цель – но прежде всего не забывать, что и сам ты – человек. и стоит быть в дружбе с самим собой – а это, как учил Аристотель, есть возможность, открытая только добродетельному. 6. помни, что любые большие идеи и проч. – м.б. и хорошо, но человек хорош или плох в первую очередь в отношениях с другими конкретными людьми. есть много больших и сложных идей и важных споров, но есть конкретное. как ответил молодой Струве на вопрос еще более молодого и потому любившего «загоняться» теоретическими сложностями Франка – «правильно ли кормить голодающих крестьян», ведь развитие рынков, капиталистическое развитие, диалектика труда и т.д. и т.п. – «Чтобы кормить голодающих, нет надобности умозаключать». – есть большой смысл помнить, что сложность зачастую – это способ увильнуть от правильного для тебя, но не нравящегося, неуютного тебе ответа. ну а разум потом всегда подставит удобные ответы для успокоения совести. 7. ну и последнее – оно же и первое – храни интеллектуальную честь смолоду. – пороть глупости, ошибаться – и даже самым нелепым и постыдным образом – это нормально. а вот сознательно начинать играть идеями, пытаться/стараться что-то подстроить, вывернуть исходя из сиюминутного – грех непростительный. – интеллектуалу остается своя честь, если уж нужно что-то обосновать, подтвердить – так найти действительно того, кто так рассуждал, найти аргументы, которые работают на эту позицию, а вот делать вид, что не знаешь/не понимаешь, «причесывать» под ситуацию стариков – дело постыдное. – если уж привелось, оказался в такой ситуации – то опять же, советские великие старики в помощь, ставь знак, оберни материал так, чтобы знающему было понятно – да, ты все понимаешь, видишь другую сторону, это лишь одна линия, проведенная добросовестно, но в невозможности сказать другую – собственно, см. п. 1.

Дом китобоя приглашает в среду, 15 мая, на лекцию Андрея Тесли «Деньги и Достоевский». «Бедные люди» – первое произведение Достоевского, сразу же принесшее ему широкую известность, в самом заглавии предполагает двойственность, «бедных» как попавших в беду или пребывающих в ней и «бедных» как скудных средствами. Тема денег пронизывает не только большую часть произведений Достоевского, от «Бедных людей» до «Братьев Карамазовых», но и составляет значительную долю содержания его переписки – от надежд на будущие гонорары до обсуждения доходов соперников по литературному миру. На предстоящей лекции пойдет речь о том, как сплетаются литературные темы и житейские обстоятельства, но в первую очередь – о «литературном быте» Достоевского. Встреча пройдёт в рамках цикла «Книги, авторы, читатели: литература и деньги в России XIX – 1-й трети XX века». Автор - Андрей Тесля, к.филос.н., научный руководитель Центра исследований русской мысли ИГН БФУ им. И. Канта. Начало в 18.30 16+ Вход - 200 р. Билеты - на сайте музея. 📍Дом китобоя, пр-т Мира 9.

а про 90-е и волну, подхваченную или, думаю, прежде всего срезонированную Костюченко – - подумал, что здесь сильно разное – - собственные воспоминания: для меня это детство-отрочество-юность, первый опыт – и там, именно от того, что он первый – не с чем сравнивать – - это переживание, где все воспринимаешь «ну вот так», «норма такая», именно от того, что в этом вырастаешь – чтобы затем уже с удивлением осознавать, что «бывает и иначе» - - и для меня, как человека впечатлительно, теперь уже, ретроспективно, забавен контраст собственного весьма плохого положения – - где как раз все истории про рыбу, крупу и т.д. понятны и знакомы – - и переживания вполне индоктринированного – - свободой, демократией, красной угрозой, веймарской Россией (да, те статьи читал еще школьником, из журнала, сохраняя – еще по советскому, приобретенному от старших навыком – в отдельные подборки) – - силой даже не столько красивых слов, сколько молодости – - где с первым реальным коммунистом встретился лишь в университете – и все поражался, помню, на первых курсах – как, неужели, каким образом все это можно всерьез? будучи при этом знающим, компетентным? – - и, кстати, за это прежде всего благодарен университету, начавшемуся сразу же после дефолта – - за опыт встречи с другим, где невозможно вполне отвергнуть и непонятно, как с этим жить и что это значит – за серьезность вызова – - кстати говоря, о роли и реальной значимости в том числе идеологического разнообразия в университетской жизни, но это между прочим – - и возвратный опыт, размышления над тем, как жили и сами, и как жили другие – те, с кем доводилось пересекаться – - чем была жизнь учителей в то время, как существовал – на тот момент еще не разделенный на аэропорт и авиакомпанию, как раз в процессе разделения, хабаровский объединенный авиаотряд, памятная с самого раннего детства аббревиатура – ХОАО – - или памятная оттуда же, с середины 90-х – история на тот момент уборщицы, поделившейся в ближайшим человеком – а уже его рассказ запал в память – - что, мол, она всем говорит, что ингушка – а на деле чеченка – и вот приходится жить, ну вот как получилось, выбравшись из всего того ада, сбежав от вроде бы «своих», которые враги, и оказавшись посреди этого, тех, кто вроде бы враги, но получается выживать – - и никакие воспоминания сами по себе ничего не объясняют – кроме своего собственного, того, с чем пришел, почему что-то отзывается, а что-то лишь головой понимаешь – - а спор о 90-х – он еще надолго, ведь по существу он увязан с тем, что понимать под «нормальным мироустройством» и есть ли вообще таковое – или будет ли вновь в пределах нашей жизни

одна из побочных проекций античности на современность, о которой думал во время работы над нашей «Системой координат»: кто такой античный герой? этот статус определяется не послужным списком (освежёванной хтони, основанных городов, обойденных краёв света), но через происхождение. герой — почти всегда полубог, он с пеленок прошит высшими силами, ему даровано. при всем этом герой остается смертным, его тело и разум недостаточно износостойки, чтобы жить в балансе с тем, что даровано. до поры до времени герой вывозит, но в итоге либо ссорится с богами, либо позволяет себе мирскую оплошность, либо ещё что-то. дальше понятно — безумие, расправа над близкими, бессрочное унылое резидентство в царстве Аида и проч. а теперь отматываемся вперед, в период примерно от Просвещения до наших дней, и обнаруживаем типаж уже не героя, но интеллектуала. который точно так же входит на Олимп без стука и причастен высшей силе. вместо божественного начала у него секуляризованный маргарин, условное «знание», но суть та же. и точно так же как герой, интеллектуал своему дару несоразмерен, что он нутряно осознает и постоянно проблематизирует свой статус как носителя блага (о чем сегодня написал Андрей Александрович). по превышению болевого порога рефлексии интеллектуал нередко сваливается в гордыню, уходит в мистики, требует сжечь свои научные труды, голосит на баррикадах левых движений — в общем, так или иначе сеет дестрой.