Волков Сергей Владимирович

«Десять открыток для мамы». Изображения датируются 1916 годом. Ирландец Майкл Хэннон служил рядовым в составе Британских экспедиционных сил во Франции в период Великой войны. За время службы любящий сын отправил своей матери домой в Дублин десять уникальных открыток из Франции. На каждой из них по отдельности изображена сцена с музыкальными строками, обозначавшими различные звуковые сигналы («Сигнал на ужин», «Отбой» и др.) На самих же открытках представлены сцены, посвященные армейской повседневной жизни. Что примечательно, при правильном расположении открытки образуют цельное изображение французского военного горниста.

Предсказуемая непредсказуемость Формирование «нового правительства» как обычно вызывало много ожиданий в духе «смены курса». «Левопатриотическая общественность» привычно (как уже много лет по всякому обнадеживавшему поводу и всякий раз садясь в лужу) предвещала полное изгнание «сислибов», кто-то рассчитывал на масштабное омоложение, кто-то – на перемены в свете поднятого недавно шума вокруг мигрантской проблемы и т.д. Но ничего не изменилось, а вся пресловутая монаршая «непредсказуемость» свелась к изящной рокировке нескольких высших фигур. Да, вот такими деталями архистратиг действительно любит удивлять, словно находя удовольствие в посрамлении прогнозистов и «инсайдеров». А вот то, что никаких принципиальных и даже существенных изменений при нынешней власти (такой, как она устоялась последние 20 лет) быть не может – вот это как раз вполне предсказуемо. Никаких тебе «новых курсов». Потому что всякий субъект, оставаясь самим собой, может проводить при наличных обстоятельствах только такой курс, который отвечает его естеству. Что неизменно и происходило, а все поступки, выпадающие из привычной логики поведения (типа «Крыма» и СВО), были вызваны исключительно внешними факторами (не зависящими от самого субъекта). Но уж во внутренних-то делах сюрпризов не бывает. Рокировка вокруг Шойгу (отставки которого ожидали уже года два) в рамках логики «стабильности» просто идеальна. Это единственная оставшаяся из доставшихся в наследство от Ельцина «неприкосновенных» фигур. Причем, если причина долгожития Чубайса вполне очевидна (как именно того человека, который определил выбор Е. относительно наследника), то непотопляемость Шойгу загадочна, но должна быть принята как факт. Ни состояние армии к началу СВО, ни недавний скандал с Ивановым в этом плане ничего не значили: в «небытие» он уйти не мог, а получил вроде как даже и повышение, а проблемы военного ведомства этим были как бы «обнулены». Абсолютно правильно в рамках «логики равновесия и стабильности» и назначение Белоусова, а если даже Патрушеву вдруг не найдется равновеликого поста, это вполне компенсируется возвышением его сына. (13.05.2024)

Комментарий к «Степеням Свободы»: А.Р. Белоусов. Оказывается, Белоусов Андрей Рэмович закончил математический лицей «Вторая школа» - один из лучших в России и мире. Как-то я уже писал, что в данном конфликте есть фундаментальная асимметрия: у России есть действительный масштаб и наследие, она сложна, что даёт ей множество качественных степеней свободы [1]. В России очень многое, что может происходить и этому есть откуда взяться. Украина в свою очередь может отвечать лишь донельзя просто: у неё может быть больше западного оружия, у неё может быть больше мобилизации. А вот некогда популярная у студентов-математиков ироничная зарисовка, можно сказать, шуточный автопортрет. Там где упоминается "2>57" речь идёт как раз о лицее «Вторая школа». "Как мне противно стало от вашего треда, сразу повеяло запахом Арнольда, школьников, тусклых фонарей по дороге с вечернего маткружка, студентов-ассистентов, вызывающе некрасивых девушек, хихикания конченых задротов, обсуждения недавнего похода в Хибины, летней матшколы, листочков Константинова, бородатых фриков из МЦНМО, споров на тему 2>57, случайно прибившихся нормальных парней из "обычных" щкол, тихоней в свитерах, вращающихся дверей ГЗ, бесцельных обсуждений какой-то задачи, чая с мерзким печеньем, тонких книжек в качестве приза на олимпиаде, пинпонга, заверений что деньги по жизни не нужны и они есть только у быдла." Ну что тут скажешь: "у нас есть «Максим», а у них его нет". И под веяние запаха Арнольда, и под светом тусклых фонарей по дороге, и под хихиканье конченых задротов, и вкушая чай с мерзким печеньем... безмерное русское культурное наследие, живое в большой и непростой России, разобьёт украинскую армию. 1. «Степени свободы».

Волгоград, Дом Павлова. 4-этажный жилой дом, расположенный на площади Ленина, в котором во время Сталинградской битвы в течение 58 дней держала оборону группа советских бойцов. "...за 28 дней была завоевана Польша, а в Сталинграде за 29 дней немцы взяли несколько домов. За 38 дней была завоевана Франция, а в Сталинграде за это же время немецкая армия продвинулась с одной стороны улицы на другую" (Сообщение BBC в октябре 1942 года.) «Нам осталось пройти до Волги всего километр, но мы его никак не можем пройти. Мы воюем за этот километр дольше, чем за всю Францию, но русские стоят словно каменные глыбы.» (Из неотправленного письма убитого под Сталинградом немецкого офицера) С Днем Победы, друзья! #архэ

О безумствах и рациональности В общественном сознании массовые репрессии конца 30-х выглядят часто (и подаются во многих публикациях) как некоторое безумное поветрие, типа «охоты на ведьм» в ренессансной Европе. По форме оно, может, так и выглядело: взаимные доносы, безумные обвинения, признания в невозможных преступлениях и т.д. (у Ю.Слезкина в «Доме правительства» есть очень красноречивые параллели). Но в отличие от мистических безумств XVI в. тут все было вполне рационально, во всяком случае на «номенклатурном» уровне (репрессии против однопартийцев и «простых» - абсолютно самостоятельные и не связанные друг с другом процессы, развивавшиеся хотя и параллельно, но каждый по отдельной логике). «Наверху» никто благодаря случайному доносу не погиб, все жертвы были известны и намечались у уничтожению заранее (хотя и по несколько разным основаниям). Знакомство с биографиями репрессированных однозначно свидетельствует о том, что «невинных» (с известной точки зрения) среди них практически не было. Все они в прошлом так или иначе имели отношение к внутрипартийной оппозиции (принадлежали к окружению сталинских соперников, голосовали некогда за оппозиционные резолюции, были друзьями и родственниками таких лиц). Другим основанием (касающимся преимущественно «силовиков») было подозрение в недостаточной лояльности – опять же на основании не случайного «сигнала» сослуживца, а мнения (в большинстве случаев вполне объективного), уже существующего о них у высшего руководства. Сталин никогда не трогал людей, в чьей преданности был совершенно уверен. «Внизу», разумеется, вполне случайные жертвы имели место (особенно при необходимости местных властей выполнить установленные им «лимиты»). Но и здесь абсолютно превалировало рациональное начало. Если «наверху» уничтожались противники господствующей фракции коммунистического режима, то «внизу» - бывшие и потенциальные противники самого этого режима как такового: одни - по своему прошлому, независимо от нынешнего поведения, другие по малейшему проявлению оппозиционности (другое дело, что уровень ее мог быть столь ничтожен, что ни в одной нормальной стране никак наказуем быть не мог). Здесь, «внизу» (в отличие от «верхних» репрессий) имело место как бы позднее издание «красного террора» 1917-1922. При этом существовал ряд предпочтительных категорий: таких, как раскулаченные, бывшие белые, участники в прошлом различных выступлений и политических партий, иностранцы и имевшие связи с заграницей, «бывшие» как таковые и лица, репрессировавшиеся в 20-х - начале 30-х. Причем в преддверии «окончательного решения вопроса» в отношении лиц этих категорий репрессии тоже готовились заранее с составлением соответствующих списков. Помимо списков состоявших когда-либо на «особом учете» бывших белых или бывших чинов полиции (вплоть до рядовых и машинисток), которые известны в печатном виде, составлялись и списки тех, кто ранее репрессировался, но отделался заключением или ссылкой или был «лишенцем». И вот тут прослеживается железная тенденция: сидельцы 20-х – начала 30-х были первыми кандидатами на расстрел в конце 30-х (не успевших отбыть срок брали прямо из лагерей). Характерным примером служит, например, составленный в 1937 г. документ под названием «Список обвиняемых, проходящих по делу военно-офицерской к-р организации «Весна»; печатно он, кажется, не издавался, но был размножен в нескольких экземплярах (речь идет об известном процессе 1930-1931 гг., но охватывает список только основное дело, без многочисленных ответвлений в виде «корпоративных» дел: «константиновцев», «каспийцев», «преображенцев» и др. Списком охвачено 3,5 тыс.человек, из которых в свое время было расстреляно около 600 (примерно 17%), а остальные получили различные сроки заключения (1622 чел.), ссылку в Северный край и Казахстан (466 чел.) или отделались более легкими наказаниями. Это довольно типично для процессов тех лет. Но вот те, кто остался в живых, неизменно встречаются (по самым разным обвинениям и не связанным друг с другом делам) в списках жертв 1937-1938.

Занимаясь установлением судеб служилого контингента, могу констатировать, что и вне фигурантов «больших» дел картина та же: если человек арестовывался или был в лагерях в 1921-1935 гг., то в 1937-1938 обычно расстреливался. Так что особо винить соседей-доносчиков не стоит: все было организовано вполне рационально и последовательно. (29.04.2024)

Невозможный коктейль Недавний скандал со школой им. Ильина в РГГУ как нельзя лучше иллюстрирует идиотизм попыток совместить несовместимое, столь характерных для нынешней РФ. Уже сама идея создать учреждение имени Ильина, назначив его главой Дугина и сделав это в РГГУ, представляет собой совершенно невозможный коктейль. Беспримесно правый идеолог российской государственности абсолютно европейского толка Ильин, национал-большевик («наше знамя остается красным») и евразиец Дугин и известный оплот антироссийского «либерализма» РГГУ – сочетание поистине феерическое. Реакция-то (совместное выступление против тени Ильина «либералов» и коммунистов) была вполне предсказуемой: они естественным образом объединялись против идеи российского великодержавия всякий раз, когда в результате идеологических послаблений хоть чуть-чуть начинало веять несоветским патриотизмом и ориентацией на историческую Россию. Так было и в публицистике времен «перестройки», и в 1991 г., когда демократы, напуганные свержением статуй Свердлова и Дзержинского, создавали отряды по охране советских памятников, и при попытках при Ельцине подавить кавказский сепаратизм (когда в бункере Дудаева совместно сидели Ковалев и депутаты-коммунисты). Это-то все нормально. А вот что забавно (смотреть, как змея кусает собственный хвост всегда занятно) – так это поведение РФ-ной власти, которая, примеривая имперский мундир, не раз охотно цитировала и уважительно поминала Ильина. Но тут, при наезде на него, стушевалась, как нашкодивший школьник и не осмелилась никак одернуть коммунистов (ну хотя бы в духе «а чего такого-то, ну да, это великий русский философ»). Понятно, что коммунисты ей ближе и роднее, чем Ильин, но демонстрировать это столь откровенно... Вот такой у нее «русский мир». Но наиболее смешно в этой ситуации выглядела «патриотическая общественность» в лице путинистов дугинского типа, постоянно уверявшая себя и других в том, что РФ встала на позиции исторической России и, собственно, и есть настоящая Россия. Публике этой, в очередной раз поставленной на место, но от привычных суждений не отказавшейся, предстоит еще не раз получать подобные оплеухи и от власти, и от своих красных союзников. (22.04.2024