Юрий Шевчук: Там людей убивают, там гибнут каждый день, а здесь все по фигу: люди ходят, в ресторанах сидят. От этого крыша едет со страшной силой.
Фрагмент интервью, которое мы с Черновым взяли у него в 1995 году.
А зачем вы ездили в Чечню?
Я поехал туда, чтобы самому разобраться, но приехав оттуда понял, что ничего не понял. Как началась война, я вышел на Министерство чрезвычайных ситуаций и на самолете вместе с медикаментами прилетел в Моздок…
Мы с Сашей Бровко вышли в Моздоке, стоим по пояс в грязи, я — с гитарой, он — с камерой. Он говорит: «И что мы будем делать?» Я ему: «“Сейчас посмотрим!» Какую-то машину тормознули, там люди с автоматами: «Вы кто?». Отвечаем: «Мы — группа ДДТ, приехали к вам в гости». Сначала они даже не поверили: «Вы что, опухли? Серьезно, что ли, Шевчук?». Узнали и говорят: «Ну вы даете!». Взяли нас и привезли к себе в палатку. Играл для раненых, в госпиталях. Когда устало горло (в день было по пять-шесть концертов, естественно, без микрофонов, под одну гитару, бывало и под обстрелом на передовой), когда у меня садились связки, я работал санитаром, таскал раненых, мы отправляли их во Владикавказ. Потом через день, два-три, голос восстанавливался — и опять петь. Под капельницей полежал… Но ничего, я не жалею, что там побывал, хотя война — это дело страшное.
Где жили?
Где придется: в палатках, землянках. В основном, в подвалах в Грозном.
Это не выглядело, как поддержка войны?
Я ехал поддержать этих ребят, которые там гибли. В чем виноваты эти солдаты? Виноваты политики! А в чем виноваты эти пацаны ноябрьского призыва, которые там гибли каждый день? Это просто караул.
Эти деревенские парни, которых послали на бойню. Оттуда я вывез стойкое отвращение к политикам как к классу, от них просто блевать охота.
Многие бойцы врубились: «Юрий Юлианыч, спойте песню “Не стреляй!»» А им через пять минут в атаку! И поешь им «Не стреляй!», а они плачут…
Боюсь, что это только начало. Как они могли развязать эту войну? Это какой-то бред.
Какое ощущение у вас здесь после этого, наложила ли на вас эта война какой-то отпечаток?
Афганцы рассказывали, но я никогда не думал про послевоенный синдром. Так сейчас я его прошел на своей шкуре. Приехал сюда: как? Там людей убивают, там гибнут каждый день, а здесь все по фигу: люди ходят, в ресторанах сидят. От этого крыша едет со страшной силой. Спать не можешь: пятнадцать минут сна — жуть, ужасы! Но потом я уехал в деревню. Природа, философия… И башня — вжик, и на место. Баню топил, печку. И написался там новый альбом, который еще не записан (мы в июле будем писать), который называется «Любовь» — очень лиричные песни про любовь. Не жуть и не «кровавые мальчики», просто выдохнулись песни о любви.