Аркадий Малер

Однако в сегодняшнюю годовщину дня Великой Победы незаметно исполнилось 100 лет со дня рождения Булата Шалвовича Окуджавы (1924-1997), написавшего множество знаменитых песен о той эпохальной мировой войне. В наше время я все больше сталкиваюсь с молодыми людьми, безапелляционно осуждающими этого легендарного поэта и барда за какие-либо его реальные или мнимые огрехи, но не способными вспомнить ни одну его строчку. Правда, иные из них весьма удивляются, когда вдруг узнают, какие пронзительные стихи написал этот тихий, лиричный и задумчивый поэт, чьи слова и чей голос памятны с детва по самым разным и, как правило, прекрасным кинофильмам. Должен признать, что лично мне достаточно было бы его незабвенных песен к фильму "Приключения Буратино", но сегодня - "нам нужна одна Победа!" https://www.youtube.com/watch?v=s8P3_MoiR4c

Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав!

Параман

“И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов. Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего” (Мф 26:26-29)

Поэтому позиционирование Дугина как якобы главного русского идеолога может привести к тому, что сама Россия будет восприниматься, как оплот извечного коллективизма и тоталитаризма, главная миссия которого сводится к уничтожению “либерального Запада”. Не секрет, что к очень большому сожалению многие реальные и мнимые либералы во всем мире именно так воспринимают нашу страну, потому что в этом мифе им несравнимо проще жить, чем однажды заставить себя узнать о России нечто большее, хотя бы с помощью интернета. Но еще досаднее то, что именно так воспринимают нашу страну во всем мире реальные и мнимые консерваторы, сторонники “христианских традиционных ценностей”, справедливо упрекающие Россию в том, что на ее главной площади до сих пор маринуются остатки трупа главного богоборца ХХ века, а сам большевизм в нашей стране пользуется правами чуть ли не глубоко укорененной “традиционной конфессии”. Разумеется, православная миссия России, как Катехона и Третьего Рима, несовместима с либеральным индивидуализмом – по крайней мере, в том понимании этого понятия, которое изложено выше. Разумеется, даже самое умеренное, компромиссное, “либеральное” утверждение в России (и любой другой стране) “традиционных христианских ценностей” исключает свободу выбора пола и бравирование разнообразными “гендерными идентичностями”, равно как какие-либо “права роботов” и “свободы постчеловеков”. Но православная миссия России не означает насаждение тоталитарного коллективизма, где все люди обязаны принимать какое-либо единое мировоззрение и жить в режиме вечной тотальной мобилизации. Низведение человеческой личности до функции в какой-либо системе, пускай даже самой совершенной и благонамеренной, во-1х, антиутопично, а во-2-х, сущностно противоречит православному вероучению. Таким образом, если уж России суждено стать на пути современного, западного, либерального индивидуализма, под знаменем которого давно и неуклонно разрушается классическая культура самого Запада, то не как оплоту “евразийского” коллективизма (хоть традиционного, хоть прогрессивного), а как последнему бастиону той самой христианской европейской цивилизации, где впервые возникло онтологически обоснованное представление о ценности человеческой личности. Но для исполнения этой миссии нужно ещё очень много работать и уж, как минимум, не путать православное христианское вероучение с теми лжеучениями, которые паразитируют на нем и выдают себя за него.

В интервью Такеру Карлсону Дугин предсказуемо выбрал именно ту тактику самопрезентации, которая еще в нулевые годы позволила ему из декадентского андеграунда выйти на уровень федеральных СМИ – это говорить не то, что делает его сущностно интересным, как для сторонников, так и для противников, а то, что от него ожидают услышать далекие от философских дистинкций журналисты, то есть общеконсервативные банальности, вызывающие заведомое согласие у большинства добропорядочных обывателей. С тем же успехом на место Дугина можно было бы поставить почти любого почтенного русского консервативного интеллектуала, и он мог бы говорить почти те же самые или какие-то другие банальности, и ничего бы не изменилось. На этом мой комментарий можно было бы закончить, но я все-таки обращу внимание на основной лейтмотив его интервью, поскольку из всех своих привычных “респектабельных” репертуаров он решил выбрать критику либерального индивидуализма, развернув ее вместо ответа на вопрос, который к этой теме не имел никакого отношения. На первый, условно-консервативный взгляд, эта критика выглядит вполне оправданной – со времен зарождения номинализма, протестантизма, Просвещения етс. в западно-европейском мире все больше вызревала ценность автономной человеческой личности, точнее называемой “атомарным индивидом”, последовательная эмансипация которого от любых форм коллективной идентичности привела к современному нигилистическому ультралиберализму, отрицающему не только неизменное различие двух полов в человеке, но даже его идентичность в качестве человека. Это – мейнстрим современной консервативной критики: почти на любом околоцерковном форуме последние десять лет все разговоры начинаются и заканчиваются разоблачением “трансгуманизма” и “постчеловечества”, с антиутопическими угрозами пришествия глобального “искусственного интеллекта”, давно уже подменившего “традиционного” антихриста, а возможно даже, и его единственного покровителя. Но у знакомого с историей идей и идеологий возникает несколько вопросов. Во-1х, если либеральный индивидуализм провозглашает абсолютной ценностью самого индивида, который в силу своей самоценности никому ничего не должен и вообще ничего не должен, то это, конечно, ужасающая ересь, но как политическая идеология такой индивидуализм совершенно абсурден и невозможен, поскольку любая политика предполагает существование “полиса” и апеллирует к человеку как к “полисному животному” (Аристотель), чье существование возможно исключительно и только в “полисе”. Никакие политические силы в этом мире не могут быть заинтересованы в том, чтобы какие-либо люди “оставались самими собой” и “жили для себя”, любые политические силы заинтересованы в том, чтобы люди были, прежде всего, объединены во имя какой-либо общественно значимой ценности и отмобилизованы ради служения этой ценности. И если эта ценность – Свобода, то это свобода не отдельного человека, а определенного множества людей, готовых воспринимать себя как целое и как целое бороться за эту свободу. Если самоценный индивид вдруг борется за свободу других самоценных индивидов, то он уже не воспринимает себя как самоценность, он борется ради “общего блага”, понимаемого как свобода разных индивидов. Поэтому не стоит удивляться, что либерально-индивидуалистические движения на практике могут быть весьма агрессивными и тоталитарными. Соответственно, говорить о либеральном индивидуализме как о какой-то влиятельной и реализованной идеологии, тем более победившей в каком-либо регионе мира, совершенно невозможно. Ни одно государство в мире не основано на идее либерального индивидуализма, иначе бы этого государства бы просто не существовало, и поэтому тот нигилистический ультралиберализм, который так любят обличать сегодня и справа, и слева – это все-таки очередная утопия, а не повседневная реальность. С такой утопией очень легко бороться именно потому, что за ней ничего нет, кроме каких-нибудь бредовых текстов, и ею очень легко пугать именно потому, что она никогда не наступит.

Как и то самое “искусственное сознание” или то самое “постчеловечество”, коих никто никогда не видел и никто никогда не увидит. Во-2х, либеральный индивидуализм как теория и практика действительно возник в западно-европейском мире в эпоху Модерна, но не потому, что сначала было некое “нормальное” традиционное средневековое общество, а потом в нем вдруг самозародились какие-то зловоредные “номиналисты”, “протестанты” и “просвещенцы”, а потому что с IV века в этом обществе стала безраздельно доминировать христианская религия, которая впервые в истории человечества открыла идею Личности – идею Бога как Личности и идею человека как личности, поскольку он создан по “образу Божию”. Именно персонализм христианского мировоззрения, более или менее осознанный хоть сколько-нибудь образованными и рассуждающими людьми, подготовил почву для эмансипации человека от всех тех “коллективных идентичностей”, которые не фундированы в христианском вероучении и не обязательны для спасения и вечной жизни в Царствии Божием. Более того, не случайно весь проект Модерна возник именно в Европе, а не в каких-либо иных “мировых цивилизациях”. Чтобы задаться задачей эмансипации человеческой личности, необходимо сначала воспринять человека именно как личность, а не как лишь очередную “вещь среди вещей” или сколь угодно совершенную, но все-таки проекцию безличного “божественного начала”. И такое восприятие человека возможно было только в христианстве. И именно потому, что христианство утверждало идею свободы воли человека, очень многие люди не выдержали этой свободы и восприняли ее как право на преступление, грех, ересь и, в конечном счете, безбожие – так что возможность секуляризации была заложена в самом христианстве, подобно тому, как возможность грехопадения человека была заложена в самом творении человека, как свободно-разумного существа. И именно поэтому почти все реформаторские и революционные движения Модерна на начальном этапе выступали с христианскими мотивами и христианской риторикой, включая тот самый “номинализм”, “протестантизм” и “просвещенство”. Следовательно, либеральный индивидуализм есть ни что иное, как абсолютно секуляризованная, то есть полностью дехристианизированная, опустошенная, уродливая версия христианского персонализма, где человек как личность превратился лишь в человека как индивида, атомарную особь биологического вида homo sapiens, лишенную каких-либо сверхбиологических целей, смыслов и ценностей вообще. О логической связи христианских корней и секулярных побегов догадывались многие западные мыслители, так что в ужасе от последнего нередко отказывались и от первого – именно поэтому такие основатели “интегрального традиционализма”, как Рене Генон или Юлиус Эвола, отреклись от христианства и предпочли ему другие, более “традиционные” религии. Следовательно, любая критика либерального индивидуализма требует существенных оговорок, поскольку эта мировоззренческая позиция основана на непреложной христианской правде – каждый человек это действительно ценность, причем ценность объективная, онтологическая, метафизическая, ибо он создан Богом по Его образу и должен восходить в Его подобии. И если просто отрицать ценность каждого человека, видя в нем лишь результат социализации и “ансамбль социальных отношений”, а именно так воспринимает личность современная секулярная психология, то следующим этапом будет отрицание самого христианства и апология какого-либо коллективизма, который без необходимых уточнений и различений окажется лишь очередным банальным тоталитаризмом, уничтожающим последние права и свободы любых личностей. Не говоря уже о “достоинстве личности”, которое у апологетов коллективистских антиутопий вызывает только глумление и недоумение.

Большое миссионерское дело Русской Православной Церкви, свершаемое на наших глазах: https://youtu.be/y4uj_mIlseA?si=DR2LYm9GlF0k3E7J

🥀В Киеве на 87-м году жизни умер известный украинский историк, профессор Национальной академии наук Украины Петр Толочко. Он выступал за сохранение русского языка на Украине, против искажения истории, не признавал голодомор в украинской истории как геноцид, а также не поддержал евроинтеграцию страны.

“Благословен Царь, грядущий во имя Господне! Мир на небесах и слава в вышних!” (Лк 19:38). http://katehon.ru/prazdnik-vstrechi-gospoda-v-ierusalime/