DailyPlease

‘Закурили трубку мира. Табак отличный’, — такое послание отправили геологи с якутского месторождения алмазов ‘Мир’ в 1955 в Москву. Названия самых крупных в мире драгоценных камней или самородков та еще песня: Олимпиада-80, XXVI съезд КПСС, Дельфин, Мефистофель, Пистолет. Поэтому экскурсия в Алмазный фонд даже на словах интереснее любого детектива, хоть и нельзя фотографировать. Блеснуть перед женихом знанием о том, как Марсель Толковски изобрел каноническую огранку KР57; разглядеть вживую эталонный оттенок рубина ‘голубиная кровь’; замереть перед Орденом Победы (16 ct!) А еще с 1970 при Министерстве финансов существовала особая Ювелирная лаборатория, где изготавливали high jewelry с камнями лучших характеристик. Когда смотришь на эти витрины в сравнении с теми, где искрятся украшения царской семьи (свадебные серьги-вишни, букеты-броши, диадемы, сложные заколки), понимаешь, что такое мертвый обвес — его никогда не носили. Блеск не тот, энергии нет. Бриллианту в первую очередь нужен человек, его кожа и пульс.

Внутри общества всегда есть люди-ниточки, создающие и обеспечивающие непрерывные связи между совершенно разными слоями и мировоззрениями. Их имена могут быть не такими известными, как у великих политиков, ученых или куртизанок, но на их челночном беге держатся вереницы судеб и рисунок столетия. Гинда-Нека Шиевна Фишман, она же Надежда Евсеевна Добычина после замужества — героиня книги искусствоведа Ольги Муромцевой, чемпионка в этом виде неблагодарного спорта. Первая влиятельная русская галеристка, страстный куратор и коллекционер, связующее звено между меняющейся властью, художниками и покупателями, не лишенная авантюризма женщина: небогатой еврейской девушке из Орла стать главной героиней арт-сцены Петербурга, полагаю, без риска, бесстрашия и чудачеств было невозможно. Что бы ни происходило вокруг (а больная туберкулезом Надежда открывала и закрывала выставки во время революций и войн), девиз хозяйки Художественного бюро Добычиной оставался неизменен: придумай новые формы и живи! Достойно подражания.

В стабильной рубрике печать номер Weekend про стабильность. Здесь много хорошего кино — от советского с цензурой и ее возможностями до современных сериалов про семейные конструкции; классно проанализирован ‘Ревизор’ Гоголя; а Александр Миндадзе дает интервью о катастрофах. Как всегда, читать обязательно: все лучшее и относительно свободное КоммерсантЪ выставляет в эту витрину в конце месяца. На обложке кадр из ‘Догвилля’.

От Москвы до самых до окраин: выставка ‘Квадрат и пространство’ в ГЭС-2 поражает масштабом и простотой одновременно. Выбирай свой маршрут и петляй между шедеврами первого уровня. Розанова, Клюн, Кабаковы, Бэкон и Баския, Лисицкий и Дейнека, Гормли и Рихтер, и еще десятки имен из справочника истории искусств. Нет мудрености и хитросплетений концепции, поэтому и яблоку упасть негде — по залам гуляют все возрастные группы, включая беременных, младенцев и участников программы ‘Московское долголетие’. И, пожалуй, это тот редкий случай, когда не раздражает толпа. Энциклопедический вайб экспозиции питается и от интереса всех не похожих друг на друга сотен зрителей. Ей-богу, холсты сияют от этого ярче. Это как в театре: актеры часто говорят, что при хорошей публике энергия в какой-то момент начинает хлестать с обратной стороны рампы на сцену. И вот в этом учебнике истории провести свой час очень интересно и бодро, всем советую.

Выставка под куполом Смольного собора — точно не самое очевидное мероприятие, куда побегут увлеченные пиаром туристы. А зря: работы Даниила Архипенко под сводами из растреллиевского кирпича вступают с церковным духом в органичный симбиоз. Добротная техника, сияющие из темноты цвета, вечный сюжет — небо. От земляничного рассвета летом до свинцовой ноябрьской бури. Обязательно требуйте каталог — хоть у самого настоятеля: вступительная статья папы Даниила, известного художника-реставратора Александра Архипенко, проливает свет на важнейшие в живописи и в жизни вещи всего на тысяче знаков.

На первом курсе журфака вместе с подругой лазили делать репортаж в подземный Черкизон. Массажные салоны, горы неведомых фруктов прямо на перекрестках, пряные ароматы, китайский говор повсюду, город под землей, живущий по своим правилам и законам. Закусочная и бар, которые открыли музей ‘Полторы комнаты’ и команда El Copitas, живо напомнили мне тот реальный чайнатаун. ‘Пища династии Минь’ будто бы была в подвале улицы Короленко всегда. Потертое дерево, мягкий свет, картонные короба из-под пива и других товаров желтой страны на антресолях. И ни одного китчевого красного фонарика. Брод, так ласково называют архитектора Александра Бродского, снова сделал невозможно красивое и аутентичное: в аварийном подполе соорудил (два года труда!) абсолютно уютное и свежее место, где каждая деталь — маленький шедевр. Четыре уровня посадки, уточная, розовые лягушки в аквариуме, сказочные лампы у специальных укреплений на потолке. На третий день работы места есть лишь за баром, утка на стопе, заняты даже кабинки для одиноких интровертов. Я нахожу в карте интереснейший китайский рислинг, точу димсамы, болтаю с бренд-шефом и понимаю, что Питер в июне — это, конечно, центр мира. Как говорит мой умнейший друг, Москва летом очень провинциальна. А пульс белых ночей неисповедим. Nín hǎo!

Point of view

‘Это ‘Плохой театр’. Хуже не бывает. Добро пожаловать’, — так начинается ‘Квадрат’. Режиссёр Дмитрий Крестьянкин создал прецедент: билетов не существует, вход бесплатный. Если очень хочется — можно оставить позже любую сумму в коробке. Зарегистрироваться на спектакли в соцсетях крайне трудно, постоянной площадки нет. Но слава подполья широка и вот ‘Квадрат’ показывают во дворе ‘Бутылки’ Новой Голландии. Аншлаг и овации в ответ на трезвый (почти оксюморон) провинциальный взгляд на 90-е, которые в Туле закончились примерно в 2007. ‘Пряники, ружья, самовары. Наркотики, нинтендо, сникерсы. Ельцин мразь, Чеченская война, постоянно хочется есть. Время неверных ответов: вопрос может быть любым, а ответ не может быть правильным.’ Стендап + дискотека — актеры и зрители танцуют под снегиринегири, тыбросилменя, атучикаклюди, Дэцла, лучшее из Наутилуса и Сплина в перерывах между пульсирующими монологами товарищей по двору. Спектакль и есть про двор. Который в девяностые был и школой, и тюрьмой, и страной, и всем миром.

Толстенный спецтом ‘Собаки’ в этот раз тянет не только на энциклопедию знаменитых и талантливых, но и на ту самую идеальную ‘карту’, где нашлось место всем — от категорического андерграунда до социально-политического мейнстрима, от подростков до людей, которым скоро отмечать вековой юбилей. Будто Петербург распластали по территории всей страны, потому что поднятому командой пласту культуры городские рамки тесны. Ревайвл Евы Польна, писатель Секисов, полярные артистки Игнатова (БДТ) и Боярская (МДТ), реставраторы Русского музея, фольклорист Светлана Адоньева, инженер-кораблестроитель Владимир Лисовский, евангелист джаза Давид Голощекин, искусствовед Иван Чечот etc. Продюсер съемок, скорее всего, сейчас отсыпается сутками. Точнее, чем главный герой фонда ‘Антон тут рядом’ (команда фонда — также герои выпуска) и не скажешь: ‘Люди конечные, люди летают’. Каждый по-своему. Swan Song на 386 страниц, где любой может найти свою стаю и рифму.