Евгений Гришковец |fan

Он любил и довольно часто приезжал в свой офис раньше всех. Ему приятно было посидеть в тишине, поймать хотя бы минут двадцать спокойствия, пока не зазвонили телефоны, не захлопали двери, не застучали шаги и не зашумели голоса. В такие минуты он мог читать что-нибудь, или просто обдумать какую-то мысль, или делать и то и другое вместе.

Я люблю их. Настоящих таксистов, тех, которые давным-давно ездят на своих машинах, по своим городам. Настоящих немного! Но я имею в виду только настоящих. Это те, которые понимают и любят тех, кого везут! В смысле, нас любят!

Я не люблю ходить в гости. Там нужно снимать обувь, проходить к столу, смотреть альбом семейных фотографий... Я не люблю снимать обувь. Поэтому лучше ходить с друзьями в ресторан, где все уже готово.

Любимой музыки у меня в машине нет. Зачем мне нужен этот надрыв? Правильно?! Если не просто так трепаться о музыке, а серьёзно… Любимая музыка, ну… та, которую любишь!.. Понимаете, о чём я говорю? Любимая музыка без надрыва не бывает.

Они там относятся ко времени легче… К жизни и смерти относятся, очевидно, легче, хоть, возможно, их жизнь сама по себе и тяжелее… Они способны на такое лёгкое ощущение движения веков и даже тысячелетий. Для них не происходит таких изменений, какие произошли со мной, с нами, со страной. И вряд ли для них такой страшной датой является начало учебного года их детей и внуков. Но я так, как они, не могу. Хотел бы. Но даже пробовать нечего. Не получится!

Нужно держаться тех, кто рядом с тобой.

Я покоя хочу! Я не люблю работу под названием любовь! Эта работа изнурительная, непонятная, не имеющая перерывов на нормальный сон и отдых…

Мне нужно только одно – оказаться среди людей, которые меня не знают. Но, что ещё важнее, чтобы рядом не было людей, которых знаю я, – он снова сделал паузу. – Я не имею в виду знакомых людей, а имею в виду людей, которые, как мне кажется, мне понятны.

Я не могу себе представить, как можно родиться в деревне, которая помнит Одиссея, который в ней или около неё побывал, а к тому моменту деревня уже не была новой. Я родился в городе, про строительство которого мне рассказывал дед. Он это строительство прекрасно помнил, а когда я родился, деду моему было всего сорок восемь. Я никогда не смогу почувствовать движение времени также мудро, как люди, родившиеся на древних землях и в древних культурах…

Ничто меня так не интересует, как родина. Ни одну область мира я так не люблю – и ни одни люди мне не интересны так, как соотечественники.