Гейдар Джемаль. Архив

#цитата Гумилёв — конечно особая фигура. Гумилев сказал, что «лучше слепое ничто, чем золотое вчера». Эта декларация делает его абсолютно великим человеком, который как романтик является просто несравненным поэтом. «Лучше слепое ничто, чем золотое вчера» —это контрромантизм, потому что романтизм построен на том, что «лучше золотое вчера, чем слепое ничто». Или золотое завтра, или послезавтра, или золотое нигде. А этот человек говорит, что лучше слепое ничто.  При этом он же говорит: «Я носитель мысли великой, не могу, не могу умереть». И он тем самым свидетельствует, что он не взял барьер минимального человеческого понимания, потому что тут же вопрос такой: если ты думаешь, что твоя великая мысль является защитой от смерти, что ты её носитель, что твоя мысль — «противотанковый ров» против смерти, то ты дурак. Человек страстно думал о смерти…  Да, великая мысль должна быть о смерти, но не так что вот «Я, носитель мысли великой, не могу, не могу умереть», а так, что эта великая мысль и вбирает в себя смерть. Ты должен думать смерть! Думать смерть. Смерть должна открыться как истинное существо твоего сознания. Это уже следующий момент за минимальным человеческим пониманием. Когда человек, как Иван Ильич, уже дошел до конца и испытал полное совлечение с себя всех «цацок», которые оказались бессмысленными, он уперся в черную дыру. И возникает вопрос: остаться с этой черной дырой как негативом, который тебя разрушил, перечеркнул, и ты капитулировал и сдох прежде смерти? Либо искать следующий шаг: а что после минимального человеческого понимания? Минимальное человеческое понимание — это что «цацки» все сожжены и выброшены в мусорное ведро. И что же дальше? Какой будет следующая ступенька — чуть-чуть побольше, чем минимальное человеческое понимание?  Тогда оказывается, что это ход к великой мысли, которая должна быть именно мыслью не о смерти, а мышлением самой смерти.  Надо мыслить саму смерть, рисовать смерть. Ради чего, допустим, все художники барокко рисовали скелеты? Они пытались мыслить смерть. Они все время рисовали красивых дам с пышной грудью, которых сзади обнимает скелет и заглядывает ей через плечо. Рыцарь, а рядом с ним смерть с косой. Короли и епископы, а среди них скелеты. Из книги «Сады и пустоши», 2021 г.

#видео На пороге Третьей мировой. Комитет по встрече Даджала | ДЖЕМАЛЬ https://youtu.be/RnIKlGf55AA

#цитата Сегодня протестному движению как воздуха не хватает цельного законченного мировоззрения, в котором бы открывалась масштабная панорама происходящего и принципиальный смысл нашей деятельности. Если хотите, смысл жизни. Понимаете, сегодня недостаточно сказать что-нибудь вроде: «Я живу во имя освобождения рабочего класса». В 19 веке этого хватало с лихвой, потому что тогдашняя эпоха была пропитана дефицитом смысла. От вульгарного материализма и ползучего эмпиризма люди сходили с ума, как, например, Ги де Мопассан. За последующее столетие ситуация изменилась. На стыке марксизма и модернизма поднялись такие сильные имена, как Лукач, Эрнст Блох, Маркузе, Сартр. Теперь, после них, после того, что они сделали с менталитетом современных интеллектуалов, протестный боец должен обладать системной интерпретацией мира. В противном случае он обязательно станет инструментом враждебных ему сил, которые просто переиграют его за счет более высокого уровня интерпретации происходящего. Причем речь не идет об истинности такой интерпретации или ее ошибочности! Парадокс в том, что достаточно обладать более сложным сознанием, интерпретирующим больший спектр факторов и т. п., чтобы находиться в более выгодной ситуации независимо от того, что, может быть, это самое сознание ошибочно. Пролетарий знает твердую истину: его эксплуатируют, от него отчуждают! Но эта истина, не будучи раскрытой и до конца понятой в контексте глобального мировидения, остается примитивной и, стало быть, неоперативной при столкновении с гораздо более сложным пониманием действительности со стороны угнетателя. Я хочу подчеркнуть, что классовая борьба во все времена была борьбой за повышение «энергетического потенциала» сознания каждой из противоборствующих сторон. Я имею в виду буквально уровень эволюционной лестницы. Возьмите католицизм до вызова протестантских сект, крестьянских восстаний в Англии, Германии и Франции и католицизм времен Контрреформации! Столкнувшись с вызовом Лютера, Мюнцера, Кальвина, церковь мгновенно (по историческим меркам) подняла планку своего политико-теологического дискурса. Или гораздо ближе к нам: философское сознание правящих классов при царизме до проникновения марксизма и после. Сравните какого-нибудь Хомякова с Булгаковым, Бердяевым, всем этим «серебряным веком»! Причем на каком-то уровне противостояния обнаруживается, что «классы» — это эвфемизм для обозначения сообществ, которые формируются не по признаку отношения к средствам производства и распределению прибавочной стоимости. Это принципиальные перманентные сообщества, выражающие фундаментальные человеческие типы, за которыми стоят совершенно разные версии истории, различные модели понимания того, что такое человечество, жизнь, мироздание... Проще говоря, речь идет о делении людей на кастовые архетипы. История — это борьба не экономических классов, а перманентных метафизических каст, и, соответственно, это борьба «правд», принадлежащих этим кастам. Посмотрите еще с другой стороны на это. Ни у буржуа, ни у пролетария нет самодостаточной «правды», потому что претензия эксплуатируемого и амбиция эксплуататора носят ситуативно обусловленный характер. Ни то, ни другое не описывает реальность в ее конечном смысле. Столкновение каст — это столкновение финальных истин, несовместимых друг с другом, не могущих сосуществовать в едином духовном пространстве. Гейдар Джемаль: Любой революционер знает, что «свобода» – это религиозный факт. 04.05.2005

Если рассматривать проблему издалека, так сказать, в генезисе, — территория была парадигмой существования России изначально: ранние общества здесь складывались на основе территориальной, а не родовой общины. Территория, а не род, была определяющей в формировании нации — и это, кстати, объяснсет многие особенности русского национального характера, от крайне условных и не кодифицированных строгими правилами, как в традиционных обществах, родственных связей до «охоты к перемене мест»: лёгкость на подъём, на переселение в другие края была отличительной особенностью русских и ценилась, кстати, любой властью, ибо такая мобильность населения есть основа любых мегапроектов — от «освоения» (точнее — колонизации) Сибири, Арктики, БАМа, целины и далее везде, вплоть до Калифорнии и Аляски или седых отрогов Гиндукуша. В основу колонистского, поселенческого сознания легла именно эта особенность. При этом, парадоксальным образом, чтобы удержать в узде чересчур подвижный свой народ, власть стремилась прикрепить его к «почве», земле, закрепощая всё более и доведя это закрепощение до запредельно абсурдных, в своей обычной манере, форм; и, опять же, несмотря на вышеуказанное, до самой отмены крепостного права в последней трети XIX века крестьян здесь продавали «на вывод», отрывая от семей и родного очага. Так рождался тот самый «лихой человек с топором» Победоносцева — без корней, без привязанностей, без имущества, бесцельно существующий в ледяной онтологической пустоте. Обращаясь к уже более близкой нам эпохе, необходимо внимательно исследовать сталинский дискурс, крайне важный в контексте изучаемой проблемы: многие не могут дефинировать сталинизм, но с точки зрения исторической сталинизм есть панславистская империя. Никогда до, и никогда уже, вероятно, после славянский суперэтнос не достигал такого влияния и таких территориальных рубежей, как при Сталине. Множество первоклассных по территории, географическому положению и ресурсам, обеспечивающим развитие славянским народам на поколения вперёд государств от Балкан через Центральную Европу и Карпаты к Причерноморью, Поволжью и до Урала, да на Север до Лапландии, а на юг до истоков Кубани, а ещё Сибирь и Дальний Восток — это только территории, популяционно, номинально и титульно славянские, не считая ещё прямых колоний и зон влияния, вроде Прибалтики, Южного Кавказа и Центральной Азии; никогда ещё славянский мир, вообще-то склонный к атомизации, распаду, не достигал такого могущества, такого благополучия, к тому же в виде институциализированных, полноценных во всех смыслах стран или составляющих страну субъектов. Джугашвили-Сталин был великий крипто-панславист, и в реальности осуществил то, о чём на всех славянских конгрессах в XIX столетии грезили разные фантазёры вроде Шафарика, Палацкого, Юнгманна, Аксакова или Данилевского (добавим, что сторонников этой идеологии было немало и в военных кругах — например, небезызвестный генерал Скобелев). И вот мы сегодня являемся свидетелями повсеместного кататонического кризиса славянского мира. Сначала катастрофические траектории распада Югославии, а теперь война Украины и России, да тот же «томос» — эпические события, значение которых понятно пока немногим.

Канал Мурата Темирова. Советуем всем подписаться.

#цитата В этом есть довольно любопытный момент: таким образом перебрасывается некий мостик между категорией сакрального ордена, как организации духовного пути, духовного братства с определёнными практиками и техниками, и «партией», причём с таким понятием «партия», каким оно сформировалось не в парламентской демократической Европе, на буржуазном Западе, а в России — из политической кружковщины, из политического подполья. Тесные братства единомышленников, ведущие обречённую борьбу не на жизнь, а на смерть: «Народная расправа», «Чёрный передел». Это очень любопытная мысль, с которой я отчасти согласен, и мне самому приходило в голову соображение о некой особой аналогии между партийностью и военно-орденской организацией. Тем более, что это уже не оригинально, не свежо, Сталин говорил об ордене Меченосцев (в качестве внутреннего круга большевистской партии). Эти примеры можно распространить и на германский опыт, где НСДАП и СС прямо возводили свою духовную преемственность к балтийскому ордену Серебряного Креста и Розы. Я согласен, что между партийностью и орденским вариантом есть аналоги. Но можно сказать, что в Коране упоминаются две партии: партия Аллаха и партия Сатаны (Хесбалла и Хесбо-шайтан). Тем самым легитимизируется партия, как политическая структура, она определяется как единственно возможный духовный орден: партия Аллаха — это орден. В этом свете суфийские тарикаты сразу лишаются легитимности, потому что позволительно спросить, в какой степени так называемый тарикат (основных материнских тарикатов — двенадцать) является отделением, филиалом, структурой Хесбалла. Если мы такой вопрос поставим, если мы проанализируем свойство и пафос мистической и социальной активности суфиев, мы обнаружим, что они не являются Хесбалла ни в каких параметрах, а значит Коран не лигитимизирует суфийские ордена. В целом, я считаю, что вопрос сформулирован достаточно интересно, и соображения, какого порядка партийная и орденская структура, их взаимосвязь, аналогия и преемственность (беря, конечно за скобки буржуазно-парламентские «партии» — чисто профаническую социальную групповщину по интересам, создаваемую для манипулятивных целей масонскими организациями) — такая тематика законна, интересна, и, я думаю, что в этом направлении её можно разрабатывать. Из интервью для Арктогея, 22.04.2007 г.

#цитата В завершение, скажу несколько слов о любопытных соответствиях тому, чему здесь говорилось, в метафизике многобожников. У индуистов есть теория «трёх гун»: сатва, белая гуна — это тенденция вертикального восхождения, ассоциирующаяся с чистой духовностью. Эта гуна характеризует касту брахманов, которые в других конфессиях существуют под иными названиями (клерикалы). Это то, что соответствует «сжатой груди», сомнениям и замкнутой в себе суфийской любви. Вторая гуна — раджас — красного цвета, подобна огню, и распространяется вширь. Эта гуна определяет касту кшатриев, то есть воинов. В нашем случае речь идёт о тех, кто «не спрашивает позволения», чтобы жертвовать своими жизнями и имуществами на пути Аллаха (свят Он и велик). Наконец, тамас, чёрная гуна — это вектор, направленный вниз, инерция, холод, пассивность, которые в индийской метафизике являются характеристиками шудр (пролетариата) и, в определённой мере, вайшьей, то есть торговцев, ремесленников и крестьянства. Для нас это вектор тех, кто, согласно хадису, довольствуется словом. Они как раз посередине между духовенством и муджахидами. Понятно, что любые аналогии с неисламскими доктринами могут иметь только ограниченное относительное значение и не более чем сугубо информативную ценность. Освобождение «шухуда» от инерции глины — вот задача практикующего мусульманина, иншаАллах! И к Аллаху (свят Он и велик) мы прибегаем! Гейдар Джемаль: ВОЛЯ И ВЕРА, 2012 г.

#цитата О мышлении долго спорили и говорили великие умы, и проблема мышления стала острой еще в эллинские времена. Анаксагор первый попытался характеризовать мышление. Он назвал его «нус» – мышление, мысль, разум как смыслообразующее тотальное нечто. Не просто глыба предъявленного бытия, а смысл, нус, который он понимал как субстанцию, как ткань, которая структурирована, и вообще как мировой порядок. Многие с тех пор понимали мышление как некую субстанцию, вплоть до Декарта, который указал на то, что мышление – что угодно, но не субстанция, потому что субстанцию характеризует протяженность, а мышление – это то, что противостоит протяженности. Это некий обрыв, некое нарушение гомогенности натянутого нечто вокруг нас. Это – прокол. Это – точка. «Я мыслю, следовательно, я существую», – но ведь я мыслю и существую в некой точке, вокруг которой пролегает протяженность. Декарт указал на характеристику мышления – оппозитность к реальности. Мышление противоположно, противостоит реальности. Декарт наиболее близко в своем методологическом подходе соответствовал духу Откровения, духу пророчества. Это, наверное, был первый христианский, в смысле авраамический, то есть имеющий отношение к пророческой цепи, философ после поколений платоников и аристотелианцев, которые исходили из гомогенности и непрерывности всего и слитности субъекта с объектом. Это был первый человек, который ввел радикальный дуализм, а всякий радикальный дуализм нуждается в преодолении. Преодоление дуализма – это таухид, стремление, выход на ту единственность, которая всегда враждебна всеобщности. Всеобщность, монизм, в духе которого учили и Платон, и неоплатоники, и Аристотель, часто путают с единобожием. Но единобожие абсолютно противоположно всеобщности, которая, как тесто, заполняет все щели и является равной самой себе во всех направлениях. Единобожие – это все равно что лазерный луч, которым это тесто прожигается. Первая мысль о такой противоположности брезжила все-таки, наверное, у Декарта. Явился великий Гегель, который был шокирован Декартом и тут же попытался все это замазать, развести и сказал, что на самом деле существует метафизическое единство между мышлением и бытием – они в общем-то тотально совпадают друг с другом, потому что бытие и есть логический вариант «обналичивания» мышления. То есть логика – она же и бытие, и процессуальный внутренний код от состояния к состоянию логическому. Бытие – это мышление, по Гегелю. Этот удар закрыл лет на 150–200 всякие перспективы свежего прорыва. В результате именно гегельянство ответственно за постмодернизм, деконструкцию, потому что идея всеобщего тождества всего всему в конечном счете начинает сыпаться, плыть, как старая штукатурка. Здание монизма неизбежно разваливается, потому что бытие критично, в него введен червь, а монизм этого не учитывает. Итак, суть мышления в том, что оно имеет цель и задачи, которые не содержатся в окружающей человека реальности. Эти цели, эти задачи являются некой альтернативой данному и положенному. Мы видим некий объект как феномен. Гейдар Джемаль, Из книги "Новая теология".

Девять лет назад, в июле 2015 года, Надежда Кеворкова была задержана израильской военщиной, когда она в составе гуманитарной миссии «Флотилии свободы» вместе с коллегами журналистами направлялась в Палестину. Ей пришлось просидеть десять суток в израильской тюрьме. https://youtu.be/yN9dJcoTyYY?si=KUS0s-d6bZv_cQil

#цитата Напомню. Первый сверхъестественный контур – это жизнь. Это естественный контур – жизнь минералов, камней. Жизнь как нарушение второго начала термодинамики. Второй контур – это социум, в котором ещё большее нарушение второго начала термодинамики. Третий контур – это когда человек осознает драму своей вброшенности во враждебный ему социум, когда он осознаёт сюжетность, когда он осознает смыслы, обратную связь со смыслами. Если он действительно он набирает «критическую массу», этот «урановый» человек, то тогда Всевышний посылает, в качестве знамений, ему помощь в виде Махди, который является непосредственно ведомым от него, и Мессии Исы, – это четвертый контур. При этом личность Махди подтверждается личностью Иисуса. А личность Иисуса неоспорима, не может быть поставлена под вопрос, потому что он является последним Адамом, он является повторением Адама. «И был Иисус как Адам», – сказано в Коране. Иисус и Махди являются с двух разных сторон, совершают вместе намаз, они являются тандемом, который возглавит правоверных. Тогда гарантирована победа над Даджалом. Но может быть так, что они не являются. И в этом смысле победа над Даджалом не то что не гарантирована, её просто не будет, – как с бесконечным количеством предыдущих человечеств. Речь идет о мощи человечества, потому что должно быть пассионарное ядро человечества, которое принесёт себя в жертву на этом пути. И таких людей должно быть не пять и не десять – как праведников, которых у Лота требовал Господь. «Критическая урановая масса» – это чистая пассионарность. Итак, Всевышний «ставит печать». Он посылает Мессию, Он посылает Махди. Они вдвоём проводят победивших сначала в хилиастическое царство. Хилиастическое царство – это ещё Ветхое Бытие, это исполнение законов справедливости до появления Новой Земли и Нового Неба. Всё было полно гнёта и несправедливости – и наполнилось справедливостью и свободой. Внутри Ветхого Бытия происходит такое преображение. Идея хилиазма, тысячелетнего рая, продемонстрирует, что Ветхое Бытие также содержит в себе потенциал преображения. Что Бытие возможно со знаком «плюс». Внутри Бытия можно посрамить те принципы, на которых оно по своей ветхости основано. Это закрытие цикличности. Из книги «Логика монотеизма», 2021 г.