Ж

  ходит ходит пиздорог Без дорог без дорог А навстречу рогохуй Рогохуй с бородой Тараторит молодой Мониторит бородой Автор: Андрей Монастырский

Пространство Cube. Moscow Часть 7. Анна Канфер. Может ли место помнить? (поднял жопу и сходил)

Владимир Сорокин про Рубинштейна: «С текстами Льва Рубинштейна я познакомился, как часто случалось в нашем круге московских концептуалистов, раньше, чем с ним самим. В мастерской у Эрика Булатова. Это был уже канонический ‘’Каталог комедийных новшеств’’ 1976 года, ходивший в ‘’концептуалистском самиздате’’: библиотечные карточки с краткими текстами посередине. Одно предложение, прочтение, пауза от перекладывания карточек, еще предложение, прочтение, пауза и — вот оно... новое! Новое! Как у Пригова, Монастырского, Вс. Некрасова, — новое, новое, что раздвигало стены культурного поля, заставляло их камень трескаться под напором. И расширялось страны Поэзии пространство! В трещины били свежие и сильные лучи. Их источник — поэт Лев Рубинштейн. В этих лучах было тепло и светло. И свежо! Остро пахло новым поэтическим озоном. Этот запах ни с чем не спутаешь. От него вскипает кровь, а в мозгу звенят хрустальные сферы обновленных слов... Его карточки испускали некую семиотическую прозрачность, не оставляющую места для лакун двусмысленности или недосказанности. Цельность светового потока. Концептуальный лаконизм. Чистота внутреннего строя. Эти аккуратные стопки карточек светились новым, сдвигающим старое, семантически и стилистически обветшавшее, выродившееся, ставшее поэтической рутиной. Он умел использовать поэтическую рутину как никто. Рутинное в лучах его поэтики прорастало новыми смыслами, становясь ready made или образами Уорхола. Карточки вызывали восторг и недоумение. Именно такой должна быть новая поэзия. Своими картотеками, как бульдозерами, Лев Рубинштейн сдвинул замшелый к середине 70-х мирок отечественной подпольной поэзии, безнадежно опирающийся на кости замордованного большевиками Серебряного века. К тому времени в этих костях остался лишь запах поэтической плоти. Но многие, многие еще обсасывали эти кости…» На фотографии: Андрей Пригов, Дмитрий Пригов, Владимир Сорокин, Лев Рубинштейн, Андрей Монастырский, Мария Константинова, Ирина Нахова. 1984 год

Из цикла "Ангелы" "...было приготовляемо на один день: один бык, шесть отборных овец, и птицы приготовлялись у меня; и в десять дней издерживалось множество всякого вина”. Неемия. Гл. 5, ст. 18 Часто я поступаю как свинья. Пью себе молча порцию за порцией, пока вокруг все ищут темы для веселья. А мне весело на них смотреть. После четвёртой стопки я, как правило, начинаю подумывать о том, стоит ли добавлять. Обычно – добавляю. Тем более что сделать это не так уж и трудно. Всё зависит от компании. И от того, кто платит. И от того, у кого вообще есть деньги. И от того, за кем будущее. А больше всего – от того, кто лучше чувствует ситуацию. После седьмой – я уже тёпленький. Можно и поговорить. Вообще, тема должна быть исчерпана до конца. Это, во-первых, и самое главное. Особенно, если кто-нибудь этого очень хочет. Мне такие нравятся – должна ведь оставаться между нами искренность – и всегда! Если у тебя есть камень, ты должен добросить его до цели. Теперь выпьем ещё пару – и я всё это забуду. Надо знать, что забываешь. Теперь – по последней – завтра не увидимся – и я пойду домой. По пути, если не поймаю такси, буду пытаться удержать на одной вертикали идущую вперёд ногу и голову. Удаляясь, чувствуешь, как натягивается память. Скоро напряжение станет невыносимым, связующая нить оборвётся, и мир снова обретёт равновесие. Своё чертовски свинское равновесие. “Ибо как вы пили в святой горе моей, так все народы будут пить, проглотят – и будут – как бы их не было”. Кн. пророка Авдия. Гл. 1, ст. 16. Автор: Слонколя

Друзья и хейтеры! Выступаю 8 июня на распрекрасном фестивале "Раздолье. Долгая дорога домой"! Приходите все, повидаемся, спою вам ртом, покривляюсь. Встреча в ВК

— Что у тебя, девица, губушки сладеньки? — Пцолы были, мед носили, а я принимала. — Что у тебя, девица, в пазушке мякенько? — Гуси были, пух носили, а я принимала. Русский эротический фольклор, мудрость народа.

в веб-а(льманахе)тласе на раскрасневшейся транснептунной Седне расцвела богиня εὐφήμία — Нагота, глитч-Славой озаряющая галактику. 🌺🪽 ты безголова, Нагота, ты обозрима до подбородка, мечтательница;  задыхаясь  в паутине вечности,              ты — п̌͑ ̛̥̯̦̆͂͂͂у̣̗̪̯̟͙̗̾͐̌͋ͭͦ͑ͤ͝л̰̼̭̇̓̄͊͛͏̷̴̢̕ь͕͇͉̪̘͈̙̆̽ ̷̸̶̛̭̦͠с̯͚̹ͨ͏̨̡̕҉а̖͈̤̬͓̲̭ͧ̄̆ͬ̈́́͊̽ ̵̡͜҉ц̜̦̟͉̩̮̺̹͍̔ͨ̈́̈́̀́иͦͫ ̵̖͖̲̂̐͢я̸̧̣̮́̕ ̗̝͚̓͂̑̓͛, колибри крови, тень трепета,                       тень тени трепета;  и если добродетель — это ты                         Без головы, Без имени:  dúlachán — та Неблагая Фея, что Близится — и в близости:                        nobody, noname — nickname,                        body.net, тело Νίκη — тело-вражда, тело-слава?,  т͂̒̄̍͒ ͑́е͈͙̒͐̋л̀ͣ̍̚о̪͈͗̍͗͟-̝̖̠̘б̗̻̏́̈́͂͢е̧̖͛ͦ̑͊ͣ́с̶̛̙̦̗̹̆ͫͩͦͅс͚̜̉ͯ̈͐л̠̖̃͛͊̈́̈ ̵͔͟ӓ̴́ͣ͌̀в̡ͫ͆̐ͭ͞и̢͎͈̽̅е͔̗̞͉͊͂͛͢͠ — .

жестокость любви ты все такая же сельская блядь я все такой же великий творец жаждя красоты воспеть и объять я воспевал прекрасных овец темные окна задернулись тканью... зелень вина проступила в лице я беспощадно, беспомощно занят ляжкой твоей на левом яйце вспомни меня через мутные годы выпившей теткой в вечерней тоске а я буду пить кипяченую воду в даче у моря в дырявом носке ты все такая же сельская блядь какой же я ахуенный пиздец мы разошлись, мне тебя не понять пайду подрачу свой огромный конец Автор: саша е б

* * *   умерли весенние мухи 1962 года на стене сарая за железнодорожными путями на Пантелеевской улице умер Иоганн Себастьян Бах умер Иммануил Кант умер Дюшан умер Кейдж умер Ван Вэй Автор: Андрей Монастырский С концом весны!

Отрывок из поэмы "Здравствуй" Я – тело. Я ощущаю себя в пространствах. Я – человек. Я – друг. Я – жалость и скорбь. Я – сын, который может ошибаться. Я – музыка волн и музыка ветра. Я – слёзы, падающие на улыбку. Я – прощение и далёкое воспоминание. Я – ледокол памяти. Я – разноцветный галстук, похожий на картины Мунка. Я – движения на танцполе. Я – звук, вылетающий из латунной трубы. Я – резонанс вопля в стенках бренного тела. Я – биение мысли в бесталанном пространстве. Я – запутанность каждого. Я – место для схождения с ума. Я раскрыл веки и поставил между ними вулканические обелиски. Я раскрыл свои уши и приварил их холодной сваркой к затылку. Я поднял руку и приставил к ней деревянный стержень, пропитанный кровью, чтобы она никогда не опустилась. Я обещаю, что никогда себя не убью. Я люблю себя. И я люблю тебя. Автор: Савелий Виноградов