Levental.live

Некоторые думают, что слова "монополия убивает сама себя" — это просто такая красивая фраза. Однако же вот вам красивая фраза из прошлогоднего отраслевого доклада Минцифры:

Примечательно, что сегодня тиражи обоих некогда независимых друг от друга и конкурировавших между собой издательств «Эксмо» и «АСТ» в своей совокупности (89 745,1 тыс. экз.) на 10% меньше, чем без малого 15 лет назад были лишь у одного «Эксмо» (99 680,7 тыс. экз. в 2008 г.).

Ну давайте теперь, расскажите мне, что это потому что интернет и электронные книги. Ага-ага.

Уже завтра презентация книги Вадима Левенталя.

Москва! завтра!

На комментарий к статье Быкова поступило здравое замечание от шатуна Фёдора Соннова. Соннов пишет о том, что наивно уповать на некую чистую конкуренцию, так как в неприглядной реальности люди тысячами читают «перетекающий из романа в роман косноязычный перечень обид, огорчений, комплексов, манифесты колхозного наивняка и сортирной фелософии». Попутно Соннов высказывает классную мысль, что «новый корпус обиженной литературы прямо происходит от корпуса книжек про попаданцев в Сталина». Об этом тоже надо подумать. Как отправная точка: «попаданцы» и «травма» равно неудовлетворены действительностью, из-за чего уходят в мечты по её правке. Конечно, чистой конкуренции не существует, т.к. никто в полной мере не осведомлён о реальности. К тому же для идеальной конкуренции нужно продавать одинаковый товар, что сразу бы превратило литературу в скобяную лавку. Да и само понятие конкуренции лучше заменить соревновательностью, то есть перейти от вынужденной борьбы за ограниченный ресурс к добровольному и независимому достижению общей цели. Вместо бежать и толкаться — просто бежать, а может — лежать и наблюдать из ямы далёкие звёзды. Работает ли конкуренция в российской литературе? Да, отчасти работает. Любой талантливый текст при должных усилиях будет издан. И не просто издан, а даже прочитан. Так, в этом году фантастическую премию «Новые Горизонты» присудили «Метро» Ивана Прохорова. Электронная публикация с отчётливым привкусом графомании, в которой жюри верно увидело нечто особенное. Почему? Потому что существует независимая премиальная институция, основанная критиками Владимирским-Шикарёвым. Та самая инфраструктура, по которой могут двигаться тексты. Но если бы вместо «Новых Горизонтов» существовала премия «Старые Зениты», мы бы читали глобалистский шмурдяк, который нацедила Линор Горалик. Литература существует в треугольнике читатель-автор-критик. По крайней мере, такова была конвенция ХХ века. Сегодня литература испытывает дефицит даже не критиков, а читателей — написанное некому потребить. Популярная критика упростилась до рыночного зазывалы, которому нужно поскорее продать текст. В такой ситуации трудно винить выжившего читателя в скудности вкуса. Не его задача знать сложное меню текстов. Это задача критиков и премий. Если их нет — делай свои. Всё возможно. Когда-то давно ещё не поехавшая от ненависти «Мракопедия» была лучшей инстанцией по русскоязычному хоррору. От реалистического «У меня нет брата» до притчи «Чудовища». Вкусы читателей вообще достаточно специфичны. На закате Российской империи творила невероятно популярная феминистка Анастасия Вербицкая. По её роману «Ключи счастья» был снят самый кассовый фильм Империи. От Вербицкой выла критика тех лет, но время ничего не оставило от её славы. Фильм и тот не сохранился. Только вот у примеров а-ля «Где теперь Бенедиктов, а где Пушкин?» есть слабое место. Посредственности отсеивались в силу наличия мощных критических инстанций. Поэт Владимир Бенедиктов в моменте обходил Пушкина, но был отщёлкнут Белинским: «поэзия средних кружков бюрократического народонаселения Петербурга». Есть ли сегодня такие стражи? Да, и немало! Но им противостоят не несколько газеток и недалёких кружков, а гибельное кубло медиа, нечто столь чудовищное, сколь и невообразимое. Сама идея состязаться с этим кажется смешной. Поэтому, кстати, Быков ритуальный сторонник конкуренции. Когда господство на рынке достигнуто силой, поддерживать его можно мирными способами. Так работает гегемония. Ну, если ты на её стороне. Тем же, кто в стороне, и вправду не осталось ничего другого, кроме наивности. На неё вылито столько насмешек, что просто в пику им хочется быть доверчивым дураком. Да, именно так: верую, что самоотверженный труд может многое изменить. В том числе и литературу. Как облёк Егор Летов: «Я человек, свято и отчаянно верующий в чудо… В чудо победы богомола, угрожающе топорщащего крылышки навстречу надвигающемуся на него поезду». Однажды богомол победит.

Дописал и отправил в «Литературную газету» рецензию на роман Нади Алексеевой «Полунощница». Заметку назвал — МОЛОДЫМ ОДНА У НАС ДОРОГА Что ж, вот еще один дебютный роман финалистки «Лицея» и выпускницы CWS, вышедший в РЕШ. «Лицей»—CWS—РЕШ — хорошо это или плохо, такой в последние годы сложился магистральный путь в литературу для молодых авторов. Стоит уточнить, впрочем, что Надя Алексеева, вопреки девчоночьему имени, вовсе не девочка, а взрослая женщина тридцати шести лет от роду. На обложке книги Нади Алексеевой — блерб от Аси Володиной, другой финалистки «Лицея», выпускницы CWS и автора РЕШ, чей дебютный роман мы с вами читали в этой рубрике год тому назад. Исполнится счет лун, как сказано у Вергилия, и уже блерб от Нади Алексеевой появится на книге Люси, например, Дмитриевой, финалистки «Лицея», выпускницы CWS и автора РЕШ: блистательный и многообещающий дебют! Но долой сарказм. Нет вины молодого автора в том, что другого пути социализации в литературе для него нет. А те, что еще остались, — маргинальные, маргинализированные, а может, даже и специально маргинализированные. Система любит, чтобы был один понятный и простой путь для всех — любая система, и не из вредности даже, а просто из экономии усилий: так проще. Одна премия, одна школа, одна редакция — one ring to rule them all. Даже не столько управлять, сколько присматривать — чисто как бы чего не вышло… [Полостью через пару недель в ЛГ.]

На случай если вы всегда хотели знать, что такое фэтшейминг по-фламандски: "Как ты смеешь, поганый монах, - толкнув его, вскричал Ламме, - сравнивать свой дармоедский, бесполезный монастырский жир с моим фламандским жиром, который я накопил честным путем - в трудах, в треволнениях и в боях? А ну, бегом, не то я тебя, как собаку, пинком пришпорю!" (Ш. де Костер. Легенда об Уленшпигеле.)

сказали тут тоже: на первом месте сюжет, чтобы КРЕПКО, С АРКАМИ ПЕРСОНАЖЕЙ. остальное всё сопли и суета Саша Соколов вышел из чата Марсель Пруст вышел из чата Юрий Олеша вышел из чат Юрий Мамлеев вышел из чата Олег Стрижак вышел из чата Татьяна Толстая вышла из чата Джеймс Джойс вышел из чата Франц Кафка вышел из чата Милан Кундера вышел из чата Лена Элтанг вышла из чата даже Набоков с его тенями других миров даже Лимонов и Бунин и Манн

А какие подарки присылают вам из вашего рыболовного магазина?

И да, сама мысль, что Ильин чего-то там не понял — про Гитлера не понял, сразу не понял — одним словом, не понял — должна быть оскорбительна для философа. Как это — философ не понял? Это ж его работа — понимать. Получается, дурачок, да и не философ вовсе?

Редкий случай, когда категорически не согласен с Игорем. Нет, Ильин не был просто каким-то философом о чем-то постороннем, который случайно поприветствовал Гитлера, потому что чего-то не понял, он и после войны, уже зная все — был за Гитлера («ну переборщил чутка, бывает, но в приницпе был прав»). Сама философия Ильина — последовательное обосноване самой глубокой, сущностной идеи фашизма — идеи неравенства. Ну не равны люди по своей природе, одни обречены быть господами, другие рабами, и так и должно быть. А проходит этот водораздел по линии арийская раса / неарийская раса или по линии аристократия / чернь — это уже дело десятое. Так что история про протест студентов РГГУ и его подавление — это не история про противостояние родины с украинским ципсо (о как было бы просто!) — нет, это история про противостояние красной и белой идеи.