Синельников-Оришак

Действительно, если по уму, то глава Минобороны - мирно-хозяйственная должность, а за "войну" отвечает Генеральный штаб. Даже поговорка такая имеется: в войне всё было хорошо, пока не вмешался Генеральный штаб. Сохраняющийся начгэша Герасимов, как бы, символизирует - особых претензий к "планированию" нет, полёт - нормальный. Зато назначение "экономического доктора" Белоусова вроде бы должно сигнализировать, что в военном ведомстве, увы, не все и не всё слишком здорово (здорОво?) Но именно - "вроде бы", ибо переведённый в секретари Совбеза Шойгу станет курировать через соответствующую комиссию в ранге зампреза - Военно-промышленный комплекс. Конечно, напрашивается очевидное - "это ж-ж-ж неспроста" и таким образом Главнокомандующий блюдёт "систему сдержек и противовесов", подсунув Шойгу в "недружественный" улей, но главное, тем не менее - Сергей Кужугетович по-прежнему считается пчелой, а не трутнем. И "военное хозяйство" при нем было вполне себе "на уровне", а станет ещё лучше. А Белоусова стоило назначить уже хотя бы потому, что от удивления столь дерзновенным замыслом, легко пропустить всё остальное и, прежде всего, по-прежнему увенчанный Лавровым - МИД. Значит, ещё какое-то время на "западном фронте без перемен", а президент, сохранив "неизменность" системы, тем не менее поддержал своё реноме "непредсказуемого затейника". Искушённый читатель может воскликнуть: "Но где же в данном пасьянсе Ковальчуки и Ротенберги, не говоря уж о раскладах "группы Тимченко"? Спасибо за вопрос, у них всё хорошо

Лютые карбонарии из известной своим вольнодумством «партии Миронова» собираются отказать в доверии (воздержаться или даже проголосовать против) аж 42,3% - 11 кандидатур из 26 – предлагаемого состава правительства РФ. Миронов аргументирует: «Все это – «новые старые» кандидаты … и такое отсутствие изменений, мягко говоря, настораживает». То есть «новый-старый» президент «не настораживает», а этим почему-то доверия уже нет. Несправедливо! Сумел же, цитируя опять же Миронова, новый-старый президент поставить «прорывные задачи в Майском Указе», так почему бы новым-старым главам Минфина, Минэкономразвития, Минкультуры, Минпросвещения, Минтруда, Минприроды, Минобрнауки – этот Указ столь же «прорывно» не выполнить? Резонно поинтересоваться - но что же раньше-то? Однако не менее логичен ответ – так ить не было такого Указа, был другой, вот и незадалось! Чем хорош состав «нового правительства», включая премьер-министра с крепкой фигурой умолчания о «провалах», но не накаченной должным образом до мускулинной степени «успеха»? Тем, что никому "не жалко". Когда понадобятся решения, к которым следует «отнестись с пониманием» и потребуется опустить за чужие грехи.

Чем проще школьная программа, тем умнее кажется правительство.

«Фашистские татуировки» (свастика, руны, разнообразные орлы) появились в советской тюремной геральдике примерно в 70 годах (после Великой Отечественной войны минуло уже 25 лет – поколенческий срок). Но уж точно не потому, что их носители исповедовали какую-то идеологию канувшего в небытие Рейха. В ограниченном пространстве,  среди недобровольно-организованного сообщества, да к тому же ещё и многонационального, действительно нацистские взгляды были бы слишком «взрывоопасны», следовательно – беспредельны, оттого карались  «понятийной системой» уголовного мира. Но вот нацистская символика, не то что бы особо поощрялась в той преступной среде, но определённым образом котировалась, ибо служила крайней степенью выражения «отрицания». «Ментовского» в частности, и советского вообще (например, всё, что «красного цвета» - западло, особенно на малолетке, где максимализм из-за возраста был наиболее жёстким).  Нацисты воевали с Советами, поэтому враг моих врагов, заточивших меня в узилище мне симпатичен - вот как-то так. Татуировка свастики – значительно усложняла жизнь и взаимоотношения заключённого с администрацией, но, тем самым, крепила авторитет, так как «татуированный» пошёл на обострение ситуации по собственной воле. Однако атрибутика (ушивали ещё и арестантские кепи, стараясь придать  вид «вермахтских») вовсе не означала, что зеки грезили о гитлеровских порядках, намеревались возродить НДСАП «своими силами» (ага, клин-клином – смайлик!), пересказывали друг другу «Майн Кампф» и размышляли над «окончательным решением еврейского вопроса» (представляете эту сходку «воров в законе» - Евсея Агрона, он же «Евсей», Льва Семёновича Беспалова, он же «Бес» и Вульфа Мовшевича Борисовского, он же «Володька Жид»). Короче, обвинять в «нацизме» на основании того, что у кого-то «фашистское тавро», всё равно, что ругать обезьяну, которая, вдруг, зиганула. Причём, заметив повышенное внимание, обезьяна может продолжить «выбрасывать лапу» уже «сознательно» - именно потому, что «обращено внимание». …Развод – во всех смыслах – после 1991 года не мог не привести к эскалации ожесточения между частями некогда целого. Во-первых, нет ни одного способа разделить «целое» абсолютно тождественно, без потерь, то бишь – «честно», следовательно, каждая «трещинка» - потенциальный повод «зацепиться», граница - застывшая, но потенциальная "линия фронта". Во-вторых, необходимо было обоснование – зачем понадобилось «разбегаться», если всё было хорошо (значит, всё было «плохо»).  И чем дальше по времени – тем больше антагонизма, когда эмоции «отключают» разум. Ах, у вас Победа? Значит, у нас – свастика, враг наших врагов, нам симпатичен… Однако из «факельных шествий», названий, татуировок и прочего подобного - «нацизм на Украине» следует так же, как и «построение Рейха» зигующей обезьяной. Российская Федерация не смогла предложить Украине привлекательного будущего, увлекательного («увлечь!») совместного хозяйствования и смысла «общего существования». В этом главная проблема, почему не удаётся «промыть мозги наоборот» - не чем «мыть». Напоминаю, что «денацификация» в историческом контексте – это разубеждение немцев, а не военная победа над Германией. И да, к сожалению (хотя какое «сожаление» - трагедия) люди убивают друг друга не только потому, что одни - «фашисты», а другие - «антифашисты». Просто по отношению к оным  сформирован соответствующий «эмоциональный консенсус» - не понадобится  долго объяснять, зачем убивают…

Откуда выползал фашизм Увы для них, этих "остановщиков времени", но идеи действительно «витают в воздухе» - взамен скрываемых «секретов мастерства», недовольные подмастерья  изобретали свои собственные. Сложное ремесло разделялось на серию простых операций, доступных менее квалифицированным ремесленникам – их количество резко возросло. Значит, понадобился дополнительный «сбыт» - разрозненные города объединялись в государства с новым управленческо-понятийным аппаратом: бюрократия и нация от чего и возникнет "национализм": нам нужно БОЛЬШЕ, потому что мы - ЛУЧШЕ (умнее, древнее и т.д., и т.п.) И вот уже откуда-то вылупился Адам Смит с критикой прежнего экономического уклада – меркантилизма, противопоставив «балансу денег» выгоду товарооборота: не должна «корпорация» диктовать, даёшь конкуренцию! Неужто - либерализм? Он самый, причём отнюдь - не Сатана! "Как государство богатеет - и почему не нужно золото ему, когда простой продукт имеет" - сформулирует по русски Пушкин. Правда, есть нюанс: свободная конкуренция подразумевает высокую ответственность, а этого, несмотря на все декларации, очень не хочется: лучше бы соревноваться в "одиночку" и совсем великолепно, чтоб откуда-то всё было и ничего за это не было. И в определённой экономической формации появляется развилка, где с одного края - "либерализм", а с другого... Здесь, наверное, пора появится Каневскому с сурово-справедливым лицом: «Но это уже  другая история». А «фашизм» до сих пор можно отыскать в каждом "старом доме". Вы легко узнаете его. По сломанному «социальному лифту».

Откуда выползал фашизм Почему «изначальная» демократия? Потому что первые вождь/басилевс/князь  для быстрого и легитимного (не оспариваемого ни кем) принятия решений выбирались, обществом вооружённых соплеменников. Позже, мужчины из общины разбрелись по «домохозяйствам», образовалась иерархия и подорожало оружие, улучшаясь от примитивного к эффективному. Но при опасности уничтожения, «стоимость» изготовления не имела значения для ремесленников-цеховиков. Цех – в «корпоративном», а не «производственном» понимании, как такового производства пока не появилось, каждый  ковал своё. Мастера лишь договорились не гадить друг другу: если одному за меч давали три мешка съедобного,  второй не мог отдавать меч, например, за два, роняя цену. Цеховая солидарность! Долго ли, коротко ли, но совокупный «куй»  всё равно упирался в лимит, названный в будущем «ёмкостью рынка». Всё зависело от арифметики: сколько торговцев проезжает через «перекрёсток», насколько насыщены данным товаром близлежащие жители, какова производительность мастеров-умельцев. А к ним, между прочим, стремились присоединиться и другие ремесленники, либо сбежавшие от «хозяина», либо тот сам их направил: ему денежки оказывались  уже  более нужными, нежели изделия, ибо вторые ещё надо сменять, а на первые без хлопот – купить. А зачем мастерам сразу ватага новеньких? Они ведь  «корпорацию» создавали, чтоб «не соревноваться» промеж собой. Посему побудь-ка, мил человек, подмастерьем.  Вроде оно логично: эффективные знания  плюс посторонний опыт – но как раз передавать собственные «секреты» мастера не спешили, ибо быстрее научатся, быстрее в один ряд станут. Подмастерьям придумывали специфические экзамены (накуй-ка бесплатно на «цеховую пользу» сотню мечей за месяц, ах, не успеваешь, значит рано тебе в «мастера»). Потом обложили «вступительным взносом», всё увеличивающимся и увеличивающимся «чисто по деньгам», хотя начиналось всё со скромного «накрыть поляну» в праздник «посвящения». После гордое звание «мастера» совсем «окуклилось» от отца к сыну, и никому более. Знаете, где  можно увидеть настоящую, средневековую корпорацию? В Венеции, среди гондольеров – коих определённое число, больше которого быть не может, на сей счёт бдят строго, чтоб не плодить конкуренцию, профессия семейно-наследственная. Впрочем, это не повод считать грёбаными (от глагола «грести») «фашистами»  этих гондольеров.  Ведь их  «услугово-нишевое» ремесло  не необходимость, а  экзотика – влияния нет. В общем, с какого-то момента поломался «социальный лифт», средневековым подмастерьям оказалось практически невозможным «подняться» на следующий уровень. А чтоб они, седея в трудах напрасных, приносивших доход, куда меньший, чем у мастера, не роптали на «корпоративные правила», им были гарантированы «младшие подмастерья», ученики - учеников из вновь прибывших. Выражаясь метафорически, не наверх выплыть, а дно углубить. Тут, помянем, наконец-то будущего Муссолини, видевшего идеальное «корпоративное государство» в том, что «каждый должен оставаться на своём месте». И жить, дожидаясь того, кто окажется опущенным  ниже – в самые-самые младшие подмастерья… Кто там  «не хочет»? Заставим! Правила такие, традиция! Почему «фашизм» частенько употребляется  со словом «реакционный»? Потому что – вторичен,  реакция на социально-экономические перемены. К чему «мастерам» изменения, если в силу временных обстоятельств, сконцентрировавших управление «средствами производства», они попали на вершину иерархии «здесь и сейчас» ? Эй, остановите время, зафиксируйте порядок!

Откуда выползал фашизм Почему «изначальная» демократия? Потому что первые вождь/басилевс/князь  для быстрого и легитимного (не оспариваемого ни кем) принятия решений выбирались, обществом вооружённых соплеменников. Позже, мужчины из общины разбрелись по «домохозяйствам», образовалась иерархия и подорожало оружие, улучшаясь от примитивного к эффективному. Но при опасности уничтожения, «стоимость» изготовления не имела значения для ремесленников-цеховиков. Цех – в «корпоративном», а не «производственном» понимании, как такового производства пока не появилось, каждый  ковал своё. Мастера лишь договорились не гадить друг другу: если одному за меч давали три мешка съедобного,  второй не мог отдавать меч, например, за два, роняя цену. Цеховая солидарность! Долго ли, коротко ли, но совокупный «куй»  всё равно упирался в лимит, названный в будущем «ёмкостью рынка». Всё зависело от арифметики: сколько торговцев проезжает через «перекрёсток», насколько насыщены данным товаром близлежащие жители, какова производительность мастеров-умельцев. А к ним, между прочим, стремились присоединиться и другие ремесленники, либо сбежавшие от «хозяина», либо тот сам их направил: ему денежки оказывались  уже  более нужными, нежели изделия, ибо вторые ещё надо сменять, а на первые без хлопот – купить. А зачем мастерам сразу ватага новеньких? Они ведь  «корпорацию» создавали, чтоб «не соревноваться» промеж собой. Посему побудь-ка, мил человек, подмастерьем.  Вроде оно логично: эффективные знания  плюс посторонний опыт – но как раз передавать собственные «секреты» мастера не спешили, ибо быстрее научатся, быстрее в один ряд станут. Подмастерьям придумывали специфические экзамены (накуй-ка бесплатно на «цеховую пользу» сотню мечей за месяц, ах, не успеваешь, значит рано тебе в «мастера»). Потом обложили «вступительным взносом», всё увеличивающимся и увеличивающимся «чисто по деньгам», хотя начиналось всё со скромного «накрыть поляну» в праздник «посвящения». После гордое звание «мастера» совсем «окуклилось» от отца к сыну, и никому более. Знаете, где  можно увидеть настоящую, средневековую корпорацию? В Венеции, среди гондольеров – коих определённое число, больше которого быть не может, на сей счёт бдят строго, чтоб не плодить конкуренцию, профессия семейно-наследственная. Впрочем, это не повод считать грёбаными (от глагола «грести») «фашистами»  этих гондольеров.  Ведь их  «услугово-нишевое» ремесло  не необходимость, а  экзотика – влияния нет. В общем, с какого-то момента поломался «социальный лифт», средневековым подмастерьям оказалось практически невозможным «подняться» на следующий уровень. А чтоб они, седея в трудах напрасных, приносивших доход, куда меньший, чем у мастера, не роптали на «корпоративные правила», им были гарантированы «младшие подмастерья», ученики - учеников из вновь прибывших. Выражаясь метафорически, не наверх выплыть, а дно углубить. Тут, помянем, наконец-то будущего Муссолини, видевшего идеальное «корпоративное государство» в том, что «каждый должен оставаться на своём месте». И жить, дожидаясь того, кто окажется опущенным  ниже – в самые-самые младшие подмастерья… Кто там  «не хочет»? Заставим! Правила такие, традиция! Почему «фашизм» частенько употребляется  со словом «реакционный»? Потому что – вторичен,  реакция на социально-экономические перемены. К чему «мастерам» изменения, если в силу временных обстоятельств, сконцентрировавших управление «средствами производства», они попали на вершину иерархии «здесь и сейчас» ? Эй, остановите время, зафиксируйте порядок! Окончание

Откуда выползал фашизм Слышно голос из ужасного далёка, он опять зовёт в жестокие края (крайность – «экстремум»). Я отнюдь не про Муссолини, и уж тем более не про этимологию бранного слова, употребляемого ныне по поводу и без. Я про дело, вернее - дела, когда появлялись условия, создавались специфические отношения, много позже выродившиеся (выродки!) в экономическое обоснование «подавляющего меньшинства и подавляемого большинства». Пользуясь, случаем: историю не только можно! Но и нужно переписать. Не про то, как  осерчал рекс на басилевса (у греков – басилевс, у римлян – рекс, у славян – князь, у франков  - король),  а с какого перепуга у тех неожиданно подешевело зерно, а эти, вдруг, подобрались и отправились за тридевять земель. То бишь, оглядываться на прошлое не политическим, а только и сугубо экономическим взглядом. Вот, казалось бы «коммуна» - утопия, тогда почему ЖКХ – жилищно-КОММУНАЛЬНОЕ хозяйство – реальность? Впрочем, отсечём излишество,  тут обозреется исключительно «корпоративизм». Итак, коротенько, пропуская не то, что абзацы со страницами, а целые учебники. Прошлое домохозяйство – не дом, а именно хозяйство, внутри которого сосредоточено всё необходимое к существованию. Естественно, для того чтобы эффективно управлять оным нужны рациональные правила (сеять весной, собирать осенью), не зря «экономика» буквально «правила дома». Забавно, в каких терминах переводят (или недопереводят) в России импортную отчётность: «макроэкономика» и «домохозяйства» – маслянистое и масло, ну да ладно. Как «средства к существованию»  превращались в «средства производства»? Допустим, старорежимный кузнец ковал в пределах локального домохозяйства в «единицу времени» 40 подков, 10 мотыг и один меч – большего  там  не требовалось.  Иногда стали подмечать, что мотыги (либо мечи) у него получаются крепче-звонче, поэтому изредка наведывались соседи, обменивая его «ништяки» на свои. Между прочим, торговля в принципе начиналась как бартер  чего-нибудь ненужного на другое ненужное: перламутровые ракушки блестят, но несъедобны – в совсем уж древнюю старину отдавали/забирали «лишнее роскошество». Однако частый и скоропостижный голод,  когда  «средства к существованию» нужны быстро, перераспределил, что  «на мену» придётся отдавать уже что-нибудь «полезное».  Таким образом, торговля из «блажи» эволюционировала в «необходимое». Итак,  кузнецу заказали второй меч, но не забрали (неурожай, смерть заказчика и т.д.). Куды деть? Конечно, отнести на перекрёсток дорог, ибо движение оживлённое, авось кто-кто, да приобретёт. Туда же стремились и остальные со своим «избыточным товаром». Естественно, если у кого-то лучше мечи, а у кого-то мотыги,  каждый начинает специализироваться  на  своём и: а) не остаётся времени на прочую «ерунду»; б) зачем одному домохозяйству столько мотыг-мечей? А всякий раз отправляться «на перекрёсток»  накладно-боязно: разбой с грабежом были очень популярными занятиями. Целесообразнее работать-поживать там же, где и «добра» наживать. Средневековые города возрождением (на месте прежних римских крепостей) и ново-появлением обязаны, прежде всего, ремесленникам и купцам, или купцам и ремесленникам (яйцо-курица). В одиночку – проблематично, обидеть слабого стремился каждый сильный (а чем больше народу, тем  могущественнее коллектив). Латинское corpus означает и «тело», и «группу товарищей», даже у нищих была своя «корпорация». А умельцы сообща могли и стену вокруг  поселения сообразить, и при необходимости сорганизовать «цех» в отряд... Продолжение

Откуда выползал фашизм Слышно голос из ужасного далёка, он опять зовёт в жестокие края (крайность – «экстремум»). Я отнюдь не про Муссолини, и уж тем более не про этимологию бранного слова, употребляемого ныне по поводу и без. Я про дело, вернее - дела, когда появлялись условия, создавались специфические отношения, много позже выродившиеся (выродки!) в экономическое обоснование «подавляющего меньшинства и подавляемого большинства». Пользуясь, случаем: историю не только МОЖНО! Но и НУЖНО переписать. Не про то, как  серчал рекс на басилевса (у греков – басилевс, у римлян – рекс, у славян – князь, у франков  - король),  а с какого перепуга у тех неожиданно подешевело зерно, а эти, вдруг, подобрались и отправились за тридевять земель. То бишь, оглядываться на прошлое не политическим, а только и сугубо экономическим взглядом. Вот, казалось бы «коммуна» - утопия, тогда почему ЖКХ – жилищно-КОММУНАЛЬНОЕ хозяйство – реальность? Впрочем, отсечём излишество,  тут обозреется исключительно «корпоративизм». Итак, коротенько, пропуская не то, что абзацы со страницами, а целые учебники. Прошлое домохозяйство – не дом, а именно хозяйство, внутри которого сосредоточено всё необходимое к существованию. Естественно, для того чтобы эффективно управлять оным нужны рациональные правила (сеять весной, собирать осенью), не зря «экономика» буквально «правила дома». Забавно, в каких терминах переводят (или недопереводят) в России импортную отчётность: «макроэкономика» и «домохозяйства» – маслянистое и масло, ну да ладно. Как «средства к существованию»  превращались в «средства производства»? Допустим, старорежимный кузнец ковал в пределах локального домохозяйства в «единицу времени» 40 подков, 10 мотыг и один меч – большего  там  не требовалось.  Иногда стали подмечать, что мотыги (либо мечи) у него получаются крепче-звонче, поэтому изредка наведывались соседи, обменивая его «ништяки» на свои. Между прочим, торговля в принципе начиналась как бартер  чего-нибудь ненужного на другое ненужное: перламутровые ракушки блестят, но несъедобны – в совсем уж древнюю старину отдавали/забирали «лишнее роскошество». Однако частый и скоропостижный голод,  когда  «средства к существованию» нужны быстро, перераспределил, что  «на мену» придётся отдавать уже что-нибудь «полезное».  Таким образом, торговля из «блажи» эволюционировала в «необходимое». Итак,  кузнецу заказали второй меч, но не забрали (неурожай, смерть заказчика и т.д.). Куды деть? Конечно, отнести на перекрёсток дорог, ибо движение оживлённое, авось кто-кто, да приобретёт. Туда же стремились и остальные со своим «избыточным товаром». Естественно, если у кого-то лучше мечи, а у кого-то мотыги,  каждый начинает специализироваться  на  своём и: а) не остаётся времени на прочую «ерунду»; б) зачем одному домохозяйству столько мотыг-мечей? А всякий раз отправляться «на перекрёсток»  накладно-боязно: разбой с грабежом были очень популярными занятиями. Целесообразнее работать-поживать там же, где и «добра» наживать. Средневековые города возрождением (на месте прежних римских крепостей) и ново-появлением обязаны, прежде всего, ремесленникам и купцам, или купцам и ремесленникам (яйцо-курица). В одиночку – проблематично, обидеть слабого стремился каждый сильный (а чем больше народу, тем  могущественнее коллектив). Латинское corpus означает и «тело», и «группу товарищей», даже у нищих была своя «корпорация». А умельцы сообща могли и стену вокруг  поселения сообразить, и при необходимости сорганизовать «цех» в отряд... Продолжение

«Национал-социализм», как разновидность «фашизма». Хотя Муссолини – основной, если не главный идеолог именно фашизма полагал вначале: «Нация не есть раса или определённая географическая местность» Зато «тотальное государство, объединяющее на основе определённых ценностей» - вот идеал для стремления. Поэтому в партии Муссолини были и евреи, и негры. В своей «Доктрине» он писал, что «фашизм обязательно отвергает либерализм, как в политике, так и в экономике». (Вы, к примеру, как к «либерастам» относитесь?). «Фашистов» упомянул Ленин в работе «О продовольственном налоге» ещё в апреле 1921 года, а Муссолини пришёл к власти в 1922 - буквально «пришёл», в результате похода на Рим. Очевидно, что «национал-социализм» Гитлера (получил власть в 1933 году) не мог соперничать по распространённости и популярности с определением «фашизм», уже раскрученным к тому времени. Этимология от fascio - «прутья», образующие пучок – «фашину», который когда-то давным-давно носили «ликторы». Они же почётные стражники древнеримской магистратуры, наделённые правом телесных наказаний для граждан, вплоть до смертной казни. Иногда в «прутья» вкладывался топорик. (В современной РФ fascio можно увидеть на эмблемах Судебных приставов, ФСИН, Военной полиции и Федеральной службы по надзору в сфере образования и науки). Столь разные люди, вроде знаменитого «условно-безусловного рефлектолога» академика Павлова («До вашей революции фашизма не было» - из его письма СНК в 1934 году). И почитаемого Путиным философа Ильина («Фашизм возник реакцией на большевизм, как концентрация государственно-охранительных сил направо»), и даже коммунист Димитров («Фашизм — диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала»), разными словами, в разных выражениях, однако же сходились в квинтэссенции: «фашизм»  - антитеза «социализма». Таким образом, не может быть «красно-коричневого», как и «тупого острия» или «живого трупа». Слово «фашизм» гипер-девальвировано, хотя имеются и научные определения, и  классификации по совокупности политико-экономических факторов, и специалисты, изучающие вопрос профессионально. Одним из таковых считается итальянский учёный, и философ Умберто Эко. В своём эссе «Вечный фашизм» (1995 год) он указал следующие 14 признаков, оговаривая, что совсем не обязательны все.  Для настороженности хватит  и 6-7. Итак: 1) Культ традиции, культурный синкретизм; 2) Неприятие модернизма, иррационализм; 3) Культ «действия ради действия», недоверие к интеллектуальному; 4) Неприятие скептицизма, сомнение трактуется  предательством; 5) Ксенофобия; 6) Буржуазность определённого слоя граждан; 7) Национализм, одержимость теориями заговора, культивация чувства нахождения в осаде; 8) Враг изображается крайне мощным, чтобы последователи чувствовали себя униженными. И он же -  достаточно слабым, чтобы его можно было одолеть; 9) Жизнь понимается непрерывной войной, пацифизм — как сотрудничество с врагом; 10) Элитизм, презрение к слабым; 11) Культ героизма, культ смерти; 12) Мачизм, сексизм; 13) Избирательный популизм, неприятие парламентаризма; 14) Использование новояза и эвфемизмов. Казалось бы, к чему сейчас данный разговор? А когда ж ещё, как не накануне 9 мая...