Полка

Серебряный век — самая насыщенная эпоха в истории русской словесности. Речь не только о текстах: это время ярких событий и людей, чьи судьбы окружены богатой мифологией. Из огромного корпуса мемуарных книг о Серебряном веке мы выбрали самые, на наш взгляд интересные. Это истории символистов, акмеистов и футуристов; тех, кто уехал за границу, и тех, кто остался в Советской России. Этот список заведомо неполон — тем более, что многие вопросы о Серебряном веке остаются открытыми. Но за ответами на них полезно обратиться к свидетельствам очевидцев.

🔺Лида Чуковская. Рисунок Владимира Маяковского. 1915 год

Многое почерпнув у прогрессивных литераторов и желая их признания, Сухово-Кобылин не считал их ровней и очевидно расходился с ними во взглядах. Он не приветствовал реформ, не был склонен идеализировать народ и горевал о снижении политической роли дворянства: «Мы, помещики, старая оболочка духа, та оболочка, которую он, дух, ныне, по словам Гегеля, с себя скидает и в новую облекается. Где и как?»

Мария Петровых Надпись на портрете (Мадригал) Я вглядываюсь в Ваш портрет Настолько пристально и долго, Что я, быть может, сбита с толку И попросту впадаю в бред, Но я клянусь: Ваш правый глаз Грустней, внимательнее, строже, А левый — веселей, моложе И больше выражает Вас, Но оба тем и хороши, Что Вы на мир глядите в оба, И в их несхожести особой — Таинственная жизнь души. Они мне счастья не сулят, А лишь волненье без названья, Но нет сильней очарованья, Чем Ваш разноречивый взгляд.

​​В издательстве тель-авивского книжного магазина «Бабель» вышел первый (и блестящий!) перевод романа «Пришествие поэта» швейцарского классика модернизма Шарля Рамю. Роман был написан ровно сто лет назад, но всё равно на русском вышел точно вовремя. Именно такой книги о тотальном неодиночестве и том, как свет незаметно для всех побеждает тьму, кажется, нам очень не хватало. Перевод сделал Алексей Воинов, который работал и с «Сатанинской трилогией» Рамю. Корзинщик Бессон — главный персонаж «Пришествия поэта» — появлялся и в романе «Смерть повсюду», входящем в трилогию, но в деревню так и не попал. Теперь же «пришествие» состоялось. Корзинщик плетёт корзины, как поэты плетут слова, а значит, корзинщик — поэт, способный создавать миры. Вот и долина — это корзина с виноградом, на дне которой плещется озеро. Корзинщик трудится, и трудятся люди, обрабатывая землю этой долины и переделывая её по своему желанию. Если корзинщик — демиург, то и люди способны созидать. Люди были одиноки, но миротворчество объединило их, и теперь они — одно. Сложный пафос романа, одновременно христианского, языческого и мистического, сближает его и с библейскими притчами, и с древними поэмами (первыми в голову приходят «Труды и дни» Гесиода). И всё-таки по-настоящему роман Рамю похож только на другие романы Рамю, в которых говорится о том, что случается с мирами после их сотворения; о том, как в них приходит ужас, пресыщение или поэзия. 📙 Шарль Фердинан Рамю. Пришествие поэта. Пер. с французского Алексея Воинова. Тель-Авив: Издательство книжного магазина «Бабель», 2024.

​​Издательство книжного магазина «Циолковский» выпустило перевод классической работы 1977 года — книги Марвина Харриса «Каннибалы и короли»: в этой работе на стыке антропологии и культурологии американский учёный обосновывает свои взгляды на происхождение культуры. Харриc отталкивается от материалистических, маркистских идей, изложенных ещё Энгельсом — отвергая при этом некоторые ключевые положения марксистской философской догматики (а заодно и фрейдизма). Культура для Харриса — такой же продукт эволюции, как наше биологическое устройство. У всякой жестокости, от войны до каннибализма, тут находится рациональное объяснение, а культура, как бы восходящая по кровавым ступеням, возникает в ответ на мрачные требования выживания в условиях постоянного истощения ресурсов и угрозы перенаселения. В этом отношении «Каннибалов и королей» можно сравнить с «Природой зла» Александра Эткинда — но у Харриса всё-таки больше веры в то, что цивилизация окажет благое воздействие на ход истории: в конце концов, были же придуманы более гуманные и эффективные меры контроля рождаемости, чем инфантицид. Впрочем, цивилизация всё-таки — очень хрупкая штука, и критики Харриса замечали, что антрополог чуть ли не тоскует по временам, когда её вообще не было: в каменном веке можно было особенно не напрягаться, работая сутки напролёт ради скудного урожая. Полная спорных концепций, эта книга выигрывает в первую очередь за счёт наглядных — и порой шокирующих — примеров из самых разных культур. Читать её в любом случае интересно. 📘 Марвин Харрис. Каннибалы и короли. Истоки культур / пер. с английского Николая Проценко. М.: Издательство книжного магазина «Циолковский», 2024.

🔺Василий Шухаев. Иллюстрации к «Пиковой даме». 1922 год

​​Русская классика — это не обязательно толстый роман. По субботам «Полка» советует один рассказ из числа наших любимых. Вот ещё один рассказ из разряда детских, из школьных хрестоматий — но сохраняющий свою прелесть несмотря на всю эту принудительную многотиражность. Может быть, потому, что из этого рассказа так пахнет грибами и йодом: неожиданное, резкое сочетание, которое заставляет себя вообразить. В «Барсучьем носе» Паустовского два главных героя: барсук, сунувший нос в раскалённую сковородку, и мальчик, попросившийся на рыбалку со взрослыми. Он видит многое впервые, свежим взглядом, он ближе к чудесному — и маленькое чудо («он сам только что видел, как барсук лечит свой обожжённый нос») показывается именно ему, а не взрослым, для которых лес и озеро — пусть и прекрасная, но всё-таки рутина. Этот свежий взгляд — сродни необычному запаху, который идёт из гнилого соснового пня. Прочитать «Барсучий нос» можно здесь.

🔺Белла Ахмадулина, 1965 год

Новый выпуск подкаста «Между строк»! Лев Оборин и Варвара Бабицкая обсуждают одну из картотек Льва Рубинштейна — и говорят о том, как устроен рубинштейновский метод и что такое московский концептуализм (а ещё — почему его называли романтическим). Почему поэт перечисляет именно сны, а не что-нибудь другое? Как Рубинштейн перерабатывает Набокова — и свои собственные ранние тексты? Это вообще о сновидениях — или о литературе, или о жизни и смерти? Слушайте на удобных для вас платформах: Apple Podcasts Google Podcasts Яндекс.Музыка Castbox YouTube Spotify В этом выпуске использовано авторское чтение Льва Рубинштейна, записанное для проекта «Арзамас». В оформлении использована фотография Сергея Леонтьева, сделанная для проекта InLiberty.