Кружок "Полумёртвый книголюб"

​​У меня есть любимые теории заговора, которые греют мне душу. Ну там, - горы это доисторические деревья, наши материки окружены стеной льда, а за ней на самом деле ещё огромный неизведанный мир, всякие там подземные царства бессмертных типа Агарты, - очень красиво это всё. Но в особенный день время для особенно тёплой теории заговора: "Пушкин это Александр Дюма". Ну а что! Практически ровесники, - 1799 год Пушкин, 1802 - Дюма, похожи внешне, кутилы и повесы, притом гениальные, страсть к революционерству (Дюма лично участвовал в штурме дворца Тьюильри)... И вот, согласно этой теории: Пушкин понимает, что он в долгах, что по службе ему не подняться и решается на авантюру: инсценировку собственной смерти! Потому что дальше начинаются странности, мол, почему похороны были тайные, почему прятали гроб и так далее. А потом шарах-бабах, некий Александр Дюма, до этого писавший только какие-то ниочёмные рассказы, начинает выдавать базу за базой, в смысле шедевр за шедевром, интересуется Россией, подробно описывает восстание декабристов... ну и так далее. Понятно, что всё это выдумка, - в мире больше совпадений, чем кажется, но желание людей "уползти" любимых героев всегда такое трогательное! Не важно, хороший это был человек или плохой, если он снискал народную любовь, его всеми силами будут пытаться... ну если не оживить, то хотя бы оставить в этом мире ещё хоть на немного, чтобы он прожил длинную, счастливую жизнь и всё у него было на самом деле хорошо. Старец Фёдор Кузьмич, Анастасия, даже, не к ночи будь помянут, некий Женя, и, конечно, Пушкин, - все они на самом деле в таком вот раю народной любви. И он отличается от рая религиозного особой хитринкой: "а мы-то знаем, как было на самом деле. А мы-то понимаем, что жизнь сильнее смерти! А нас не проведёшь!" Теории заговора, - очень нетривиальный способ выражать любовь, вот что.

У меня есть любимые теории заговора, которые греют мне душу. Ну там, - горы это доисторические деревья, наши материки окружены стеной льда, а за ней на самом деле ещё огромный неизведанный мир, всякие там подземные царства бессмертных типа Агарты, - очень красиво это всё. Но в особенный день время для особенно тёплой теории заговора: "Пушкин это Александр Дюма". Ну а что! Практически ровесники, - 1799 год Пушкин, 1802 - Дюма, похожи внешне, кутилы и повесы, притом гениальные, страсть к революционерству (Дюма лично участвовал в штурме дворца Тьюильри)... И вот, согласно этой теории: Пушкин понимает, что он в долгах, что по службе ему не подняться и решается на авантюру: инсценировку собственной смерти! Потому что дальше начинаются странности, мол, почему похороны были тайные, почему прятали гроб и так далее. А потом шарах-бабах, во

Планирую в воскресенье зависать на "Красной площади", да и вообще буду бегать по Москве эту неделю. Если кто хочет пересечься, - велкам!

Официальное латинское название ястреба-тетеревятника — Accipiter gentilis, в английском есть калька, gentle hawk, хотя чаще используется goshawk, от староанглийского gōshafoc, "гусиный ястреб"; в представлении английского раннего средневековья он чаще гусей бьёт, чем тетеревов. Почему он gentle, что в нём такого нежного, в хищнике? А тут мы упираемся в мою любимую историю про семантическую мутацию слова gentle в английском языке. Происходит оно через англонормандский и старофранцузский от латинского gentilis, означающего "родственный, принадлежащий к тому же роду (народу, племени и пр.)", основа очевидна — gens, род, у нас отсюда "ген". Но где-то по дороге род становится высоким, и gentle начинает означать "благородный", то есть, аристократического происхождения. Именно это значение играет — наконец-то можно сказать "играет значение" и не почувствовать себя безграмотным! — у Шекспира в "Ричарде III", когда королева Маргарита называет Ричарда gentle villain, "злодей высокородный", что Радлова переводит как "благородный хам", и это, конечно, немножко не о том. Но вернёмся к нашим ястребам. "Благородный" он или "из их семейства", не так интересно. Интересно само название Accipiter, в котором так ясно слышно accipere, "получать, принимать, доставать и пр.", то бишь, ястреб — тот, кто берёт; хватайка, вроде гриммовской собаки? А вот и нет, лексикологи склонны считать, что accipiter появился в результате сближения с глаголом accipere изначального долатинского *acupeter, "быстрокрылый", ср. латинское ocior, быстрее, и греческое ὠκύς, быстрый. Русское "ястреб" тоже по одной из версий восходит к древнему "astrъ", быстрый. А вот германское hafoc, предок английского hawk, как раз означает "хватайка", поскольку связано с индоевропейским *kopuǵos, "тот, кто хватает"; хапуга, да. Что интересно, у нас тоже есть хищная птица-хватайка, но это коршун, чьё название родственно древнеиндийскому kárs‌ati "тащит, волочит, рвёт". Ну, кто его разберёт: рухнул с неба, схватил гуся, потащил — то ли коршун, то ли ястреб нежный. Лексикология, любовь моя.

Есть одна южнославянская песня, где царь Дуклиян и Иоанн Креститель пьют вино у берега моря, а потом один начинает «играть золотою короной», другой — подкидывать яблоко. И когда Иоанн роняет яблоко в море, Дуклиян ныряет за ним, но при условии, что побратим не тронет его корону. Не тронул, но слетал (!) на небо и признался Всевышнему, что очень хочется ему украсть корону. Все норм, ответил тот, ты главное не клянись моим именем. Иоанн вернулся, Дуклиян достал ему яблоко, а через некоторое время он его опять в море уронил… Дуклиян ради побратима нырнул в синюю пучину снова, оставил ворона сторожить корону. А Иоанн взял и заморозил море, покрыл льдом в двенадцать слоев. Хвать корону и снова полетел на небо. Ворон закаркал (но почему-то не сразу), и Дуклиян ринулся наверх, со второй попытки пробил все двенадцать льдин, распустил огненные крылья (!!) и полетел следом. У врат небесных Дуклиян схватил Иоанна за ногу и оттяпал от нее кусок. Но тот все же долетел и вернул назад на небо СОЛНЦЕ, вот что это была за корона. А когда Креститель пожаловался Всевышнему на членовредительство Дуклияна, тот велел не ныть, дескать, все так живут. Люблю древние сюжеты. Обожаю просто. Ну красота же, я абсолютно серьезна. #мифология

Почему тут пока мало оригинальных постов. Разгадка проста, за эту весну я: - Перевела две книги (не считая онгоинга вина, который в процессе) - Вычитала и отредактировала "Падение клана Шэ" для печати - Вычитала и отредактировала "Слугу тигра" для печати - Отекстовываю одну там мобильную игру - Пишу второй том "Падения клана Шэ" - Пытаюсь с бетой редактировать "Поднося вино" Май выдался особенно богатый на работу!

Трудности перевода названий. А можно было просто назвать "Россиянская братва"))

Первым произведением русской литературы, изданным в Японии, была «Капитанская дочка» Пушкина. Она вышла в 1883 году под названием «Сердце цветка и думы бабочки. Удивительные вести из России». Затем, в 1886 году, вышел перевод «Войны и мира» - он назывался «Последний прах кровавых битв в Северной Европе. Плачущие цветы и трепещущие ивы». Так принято было тогда в Японии. Название художественного произведения должно было сочетать намек на его содержание и эмоциональное уподобление или моральную сентенцию. Главы "Войны и мира" переводчик Таи Мори снабдил подзаголовками. Например, «Ива, стряхивающая снег, — возмущение праздной жизнью Шерер», «Цветок, плачущий под дождем, — тоска Лизы о муже». Глава четвертая — «Обезумевшая бабочка, промокшая от холодной росы, завидует любви Николая и Сони» (мокрая безумная бабочка - это юная Наташа Ростова) . Глава пятая — «Луна и цветок спорят о чудесах. Ликующая радость встречи Ростовых». По традиции, подзаголовки должны были передавать не только содержание, но и образный, эмоциональный эквивалент событий. Из статьи А. Шифмана "Лев Толстой и Восток"

— Скажи четыре заветных слова. — Мы выкупили оригинальные обложки. В Питере продолжаются адские тропические дни, но во вселенной стало на одного счастливого редактора больше...)

Обложка "Крови на песке", второй книги про Шарахай просто потрясная, луны эти корабль! *_* Жду-не дождусь на полку!