DADAKINDER

​​В том, что Путин артикулирует свою агрессию в терминах защиты от агрессии нет ничего уникального или иррационального. 1 Большинство военных министерств мира называются Министерствами Обороны, а не Нападения, Войны или Вооружённых Сил. Такое позиционирование призвано подчеркнуть “оборонительный” характер современных армий, которые существуют не для вторжений и завоеваний, а для защиты своих границ, государств и граждан от внешних угроз. Но каких? Если все армии мира оборонительные, то от кого же они защищаются? Понятно от кого: друг от друга. 2 Риторика “защиты” – это не маркетинговый парадокс, а семантический выбор, который делают все государства в рамках перформанса. Каждый его участник представляется сторонником мира и безопасности. Таковы правила коммуникации. Война не меняется. Меняется её символ. Мы вторгаемся не для того, чтобы “захватить” (ресурсы/власть), а для того, чтобы “защитить” (себя/своих), “освободить” (от диктатуры/нацизма), “дать” (Демократию/Русский мир). Любые удары носят либо ответный, либо упреждающий характер. Фигура защищающегося автоматически заявляет фигуру нападающего, и угрозу, которая производит страх, помогающий управлять населением. 3 Вся суть современного имперского языка в том, чтобы завуалировать реальность. Так война превращается в “СВО”, а нападение – в “проекцию силы”. На это ещё десятки лет назад обращал внимание Джордж Карлин, говоря о понятии shell shock (артиллеристский шок). Во время WW1 им обозначали нервную перегрузку, при которой солдат может трястись, терять ориентацию в пространстве, видеть флешбэки, впадать в панику или ступор, блевать, опорожняться и т.д. Во время WW2 это же состояние получило новое имя: battle fatigue (боевая усталость), которая во время войны в Корее стала называться “operational exhaustion” (оперативное истощение), оформившееся, на фоне Вьетнама, в “Post-traumatic stress disorder” (посттравматическое стрессовое расстройство). Нет, это не про то, что Гитлер тоже объяснял свою агрессию необходимостью защитить Германию от подкрадывающихся отовсюду врагов. Это – про общеяз. 4 Почему это важно? Потому что попытка выделить Путина, смягчает реальность, и уводит от честного анализа исторических процессов. Куда? Например, в “аргумент” о том, что угроза для РФ существует лишь в “больных” кремлёвских головах, а не в глобальном порядке вещей, где все находятся в состоянии конкуренции за власть и ресурсы, и да – угрожают друг другу (что не мешает торговать во время драки). Путин не сделал ничего, что выходило бы за рамки имперской нормы. Его агрессия кажется некоторым из нас чем-то вопиющим только потому, что, на этот раз, она коснулась непосредственно нас, и происходит в Европе, а не в “каком-то” Сомали, Йемене, или Афганистане, где людей поливали бомбами десятки лет, пока мы пили “капуч” и рассказывать друг другу байку про исход из тоталитаризма в демократию. Утверждать уникальность путинизма – значит, наступать на те же грабли, на которые наступило человечество после WW2, объявив нацизм аномалией, исключительным злом. Результат такого идеалистического прочтения событий сегодня можно наблюдать за харьковским окном. 5 Тривиальность путинизма не прощает его преступлений, как не прощают их злодеяния других имперских акторов, которые так любят обсуждать россияне, не желающие говорить о бомбёжках украинских городов. Акцент на этой тривиальности служит пониманию масштабов проблемы империи. Проблемы, которую невозможно свести к локальному фашистскому эксцессу. Экзотизируя путинизм, мы невольно нормализуем империализм в целом. Если путинский монстр уникален в своей чудовищности, значит прочие империи – “меньшее зло”. Иными словами, наделяя путинизм исключительностью, мы индульгируем миропорядок, в рамках которого путинизм является лишь одним из тентаклей. Нет тут “хороших империй”, с которыми можно было бы разогнать сгущающиеся фашистские тучи. Освобождение, как и победа над путинизмом, невозможна без краха системной конструкции – глобальной империи, которая нападает, защищая себя. @dadakinder – поддержать автора

Фото, сделанные во время прогулки по берегу Священной бухты. Этими камнями и были навеяны мои мысли о любви и вечности )) Больше фотолирики и романтики доступно в моём инстаграме ❤️ @dadakinder – поддержать автора

​​Всегда предпочитал камням цветы, – живые, душистые, безотказно воздействующие, – но со временем понял, что камни – ничем не хуже нарциссов, гвоздик, гладиолусов. И вот теперь обозреваю горные породы. Смотрю на их ломти, – осколки сердца, – и думаю о том, что гора – это странник, присевший на берегу океана, чтобы полюбоваться закатом, и оставшийся им любоваться, как я любуюсь светом, скользящим по шее. Ещё я думаю о смерти, и чем больше, тем чаще мне хочется понюхать луг, дышать морской пеной, и трогать каменные глыбы. Но почему? Ведь, в отличие от растения, волны или волос на ветру, камень не производит впечатление чего-то живого, мимолётного, и поэтому драгоценного… Беру застывший брызг базальта, и треволнение, вызванное запахом трав и тем обстоятельством, что день подходит к концу, сменяется чувством покоя. Я держу в руках фрагмент чего-то, что лежало здесь миллионы лет, и пролежит ещё столько же: до нас, после нас. Иными словами, камни сообщают мне постоянство жизни, которая на мне не начинается, и мною не заканчивается. Жизнь есть. Жизнь была. Жизнь будет. Смерть остаётся локальным процессом, и никогда не остановит всё. Чтобы не случилось с тобой, мной, и нами, звёзды продолжат гореть, а камни – записывать удары волн. Рядом с камнями хочется любить. Делать камни свидетелями твоего чувства. Знать, что через миллионы лет на этом берегу останется странник, видевший, как ты любил. @dadakinder – поддержать автора

Осязаемо-наглядное видео от Inside History, которое позволяет прочувствовать стоимость войны – цену стрельбы тем или иным оружием. Глядя на это, я невольно думаю о "нерешаемых" социальных проблемах: бездомности, отсутствии доступа к качественной медицине и образованию, необходимости работать круглые сутки, чтобы прокормиться, и т.д. Представляете, сколько всего можно сделать для общества, отказавшись от такой пальбы баблом? @dadakinder – поддержать автора

​​1 Американский подход к национальности кажется мне почти идеальным. Вопрос идентичности и отличий решается гражданством. Получая американский паспорт, человек становится американцем. Автоматически. Без “но”. Система сразу говорит ему об этом. Концепт “страны иммигрантов” снимает напряжение с происхождения и особенностей индивида. Расизм ещё не изжит, но национализм носит скорее гражданский характер: так, например, одним из ведущих американских националистов является индус. 2 Европейский подход похож, но отличается от американского. Когда ты приезжаешь в Швецию, ты тоже видишь разных людей, но понимаешь, что есть Титульная Нация, которая говорит им: “добро пожаловать К НАМ”. Работа по расширению границ этого “МЫ” ведётся, но пока не достигла тех высот, когда американцем может стать вообще кто угодно: и жук, и жаба. Если европейский мультикультурализм интегрирует Другого в Титульную Нацию, то американский интегрирует Другого в Другого. Здесь, впрочем, стоит отметить, что условия для такой инклюзивности создал империализм, построенный на импорте рабов, и задавивший Титульную Нацию, остатки которой доживают своё в резервациях… 3 По мере движения на Восток Европы, мультикультурализм уступает место худшим формам национализма. Моей “точкой G” тут является Украина – мультикультурное общество с моноизвилинным государством, которое задрачивает своих жителей таким количеством постоянно меняющихся критериев национального соответствия, что, по итогу, в этой стране никто не украинец; все в чём-то провинились; все чем-то не подходят; в сумме “найкращi”, но поштучно – “нiт!”. Декоммунизация наследия оставила в арсенале политической культуры только мотыгу этно-национализма – рассадника ксенофобии и местечковости: “Пам’ятай, чужинець…”. Время от времени “дети капитана Гранта” проносят сквозь морок радужный флаг, но и они, фрики в глазах народа, не станут поддерживать квира, если тот не попадает в “национал”. “Настоящим украинцем” может быть только мёртвый герой исторического эпоса. Все живые – сразу хуже, чем Идеал. Их долг – стоять на коленях и “просить пробачення” в надежде, что Небесная Сотня “закатованих пращурiв” позволит им заслужить право называться украинцами. 4 Паспорт не делает тебя украинцем. Важно откуда ты, кто твои родители, на каком языке вы говорите, в какую церковь ходите, в какие даты и какой праздник отмечаете, но главное – какие у вас взгляды на те или иные события, людей, феномены. Взгляды могут быть либо “украинскими”, либо “антиукраинскими”, но только не разными. Русскоязычный из Луганска? Кацап! Против Майдана? Русня! Несёшь гвоздику 9-го мая? Вата! В общем, есть миллион причин, по которым ты можешь оказаться полу-украинцем, и, значит, недо-человеком, которого можно поражать в правах. А судьи кто? Коррупционер, грантососка, и поэт-патриот с забуханным рылом. Они и выдают себя за “украинский голос”, требуя из Берлина ловить “ухилянта”, которым оказывается безмолвный водитель автобуса, а не придворный креакл с нулевым ВВП. 5 Украинцем нельзя стать. Но украинцем можно прикинуться. Для этого необходимо выпороть себя на глазах у нации, как это делают само-оскопляющиеся выходцы из русских, советских, смешанных, и прочим образом “не титульных” семей. Для такого изнасилования важен консент на попперсах закона. Человек должен сам сделать “патриотический выбор” в пользу отречения от своих корней и “лишних” особенностей; убедить нацию, что он – не тот, кто он есть, а “свой”. Любые попытки “примазаться”, стать “настоящим украинцем”, не производят ничего, кроме униженного манкурта с батплагом, убеждающего себя, что Родина важнее Человека, и что отказ от себя и своих материнских основ – это повод для гордости, а не надпись “ЛОХ” на лбу соплями. Остаётся надеяться, что российский империализм сгинет, а американский ляжет на перегной советского интернационализма, и оплодотворит Украину не кефиром из канадской Марички, а реальным решением всех национальных пиздостраданий: осознанием, что кто кем называется, тот тем и является. @dadakinder – поддержать автора

​​Что сообщают данные переписи населения об этнополитическом неравенстве в советской системе (управлении, судах, полиции)? В СССР русские были правящим и демографическим большинством. Их республика занимала 76% территории Союза, столицей которого была Москва. Но это – только часть истории… 1 Понятие “русский” тут является скорее социологическим, нежели этническим, и подразумевает людей, “записанных русскими”. Что делает человека “русским” в глазах социологов? В советских анкетах был прямой вопрос о национальности. Многие называли ту, которая была указана у них в документах: паспорте или свидетельстве о рождении, куда её записывали со слов родителей. Во время переписи, дети смешанных браков могли выбрать для себя национальность одного из родителей. При оценке этого важно учитывать политэкономические факторы, влияющие на ответы респондентов. Так Трахтенберг становился Ивановым, и заявлял себя русским, чтобы избежать дискриминации и получить доступ к более выгодным социальным позициям. В контексте статистики, он включался в число русских. 2 При советах, доля “русских” во власти последовательно сокращалась: если в Российской Империи она составляла 67,8% (1897), то на закате СССР была 56,2% (1989). Сокращение доли русских во власти происходило параллельно с сокращением их доли в населении: в 1926-м году русские составляли 55,5% населения; в 1989 – 53,1%. Стоит отметить, что темп сокращения доли русских во власти опережает темп сокращения их доли в населении. Из этого следует, что в процессе своего развития СССР становился более инклюзивной системой, и этнополитическое неравенство снижалось. При сохранении такой динамики, русские перестали бы быть правящим большинством уже в первые десятилетия 21-го века. 3 Сокращение доли русских во власти и обществе говорит о том, что советская идеология не была пустым звуком, и выражалась в национальной политике, которая, при всех своих недостатках, промахах и преступлениях, меняла общество в соответствии с заявленными идеалами. Данные это подтверждают. Что значит “сокращение доли русских”? Это значит увеличение доли других этносов в советской власти и обществе. Взять, к примеру, украинцев. И в Российской Империи, и в СССР они составляли порядка 16% населения. Но если в РИ доля украинцев во власти была 9% (1897), то при советах – 15-16% (на уровне первичных организаций – до 22%). Несмотря на разницы в количествах населения, Совет Национальностей, – одна из двух палат Верховного Совета СССР, – избирался по паритетной этнической квоте: 25 человек от каждой союзной республики. К концу существования Союза представители “нерусских” народов занимали почти половину всего советского аппарата власти (46,9%), что в динамике указывает на системную демократизацию. По состоянию на 1989-й год, доля “русских” в советской власти за пределами РСФСР составляла всего 20,5%, тогда как доля “нерусских” – 79,5%. В той же Украине 72% власти при советах было в руках украинцев (1989). 4 Всё это подчёркивает сложность и неоднозначность советского феномена. Можно назвать СССР “тюрьмой народов”, но это не изменит того факта, что эти народы вместе управляли этой “тюрьмой” и были её бенефициарами. Их не смущали ни “имперские” деньги, благодаря которым на пастбищах вырастали электростанции, ни чужие земли, которые доставались им “по блату”. По сути, СССР сам вырастил в республиках национальные элиты, которые сломали ему хребет, и обернулись постсоветскими олигархиями, кончившими войной. Причиной такой кончины, однако, является не национальная политика СССР, позволившая целому ряду народов обрести свои государства, и не “буржуазный национализм”, который повесили на свои шеи те, кто вчера носил на них пионерский галстук. Причина – в советской системе, породившей красных директоров, которые успешно воспользовались ленинским “правом народов на самоопределение”, чтобы приватизировать их собственность, и единолично снимать с неё сливки в качестве олигархов. И “нацик”, и “орк” суть результаты-выродки такого оппортунизма. @dadakinder – поддержать автора

​​Разговоры о “перемирии” упираются в кризис доверия: что толку договариваться с теми, кто не соблюдает договоров? Вопрос: “остановится ли Путин, если Украина уступит ему захваченные территории?” кажется уже второстепенным. “Нет, не остановится”. Так я думаю. И не вижу разницы между Путиным, наступающим до перемирия, и Путиным, наступающим после. Агрессор останется агрессором. Оценивать нужно не его порядочность, а соотношение сил. 1 Может ли Украина выйти на границы 1991-го года, располагая теми ресурсами, которыми она располагает? Если да, то война может продолжаться, а ЗСУ наступать. Если нет, то украинской армии остаётся окапываться и уходить в оборону. Может ли Украина сдержать экспансию России? Если нет, то вопрос стоит уже не о перемирии, а о капитуляции. Если да, то возобновление переговоров имеет смысл. Почему? Потому, что даёт возможность замедлить расточительное заливание фронта остатками репродуктивной молодёжи; направить западную помощь на восстановление инфраструктуры и укрепление барьера; создать демилитаризированную зону и разместить на ней международный миротворческий контингент. 2 Нынешняя украинская власть понимает, что война – это то, что позволяет ей оставаться у власти. Понимают это и в Кремле, и в Овальном кабинете, чьи “ястребы” успешно монетизируют войну в интересах своих империй. Именно поэтому путинский телевизор трясёт “Сарматом”, Блинкен играет на гитаре во время бомбардировки Харькова, а единый марафон рассказывает об “угрозе всему свободному миру” и невозможности “договариваться с этими нелюдями”. Рассказывает кому? Во-первых, “всему свободному миру”, который в такую угрозу не верит (на это неверие намекает вялая динамика западной поддержки, иллюстрирующая, кроме прочего, кризис внутри западных элит). Во-вторых, украинским гражданам, с которым их собственное государство ведёт себя как с расходными и бесконечными крепостными, вынужденными воевать на два фронта: против путинского агрессора и своего же коррупционно-репрессивного правительства. 3 Мои тревоги в отношении переговоров связаны не столько с Путиным, от которого я уже научен ждать худшего, сколько со сценарием “двух Корей”, ни одна из которых не станет Южной. Почему? Потому что мы не в 20-м веке. Условия изменились. В мире наблюдается националистический подъём, тогда как “ястребиная”, глобалистская тенденция, наоборот, угасает под натиском де-глобализации. Оснований смотреть на реальность в бинокли Холодной войны больше нет. Потеряв ресурсные земли и миллионы фертильных рабочих-потребителей, Украина может потерять остатки независимости, и распасться на две сырьевые колонии. Такой распад будет способствовать их полярной этнополитической унификации , и ресентименту, что, в свою очередь, купирует украинское разнообразие, тормозит перспективу демократизации, и переводит конфликт в хроническое состояние. Ключевой опасностью такого сценария является не только угроза дальнейшей путинской экспансии, но и “уход США из Афганистана”, при котором сотрудники западных НГО и посетители киевских рейвов будут “цепляться за шасси улетающих самолётов”. После этого в Раду зайдёт военный класс: справедливо озлобленный, консервативный, насмотревшийся на смерти товарищей, жаждущий наказать “всех виновных” и вернуть земли, “за которые героически сражались и умирали великие сыны и братья…” Так начинается “Вторая Русско-Украинская Война”, ведущая Украину либо в Сомали, либо “в родную гавань”, либо сначала в Сомали, а затем “в родную гавань”. 4 Я не вижу иного выхода из этой катастрофы, кроме как субординировать все телодвижения задаче сохранения как можно большего количества жизней. Чем дольше продолжается война, тем меньше шансов выбраться из её кровавой инерции. Переговоры замедляют мясорубку, и создают окно возможностей для сохранения жизней. Без людей ни государства, ни нации быть не может. Именно люди наделяют эти феномены смыслом, и несут в себе потенциал возрождения. Пока украинцы есть, Украина остаётся возможностью. @dadakinder – поддержать автора

Катушка с рапсовой прогулки. Тех, кто любит глазом – зову в мой инст ❤️

​​Если бы не весна, и не все эти листья, клювы, кусты, я бы не знал как всплыть из-под гнетущей толщи новостей. Вместе со мной всплывают ухилянты. Охают вдовы на уху рек. Червь съедает часть мозга кандидата в президенты США, травится дедовской плотью, и гибнет во мгле черепа, но кандидат остаётся в забеге. “Я – норм и способен, могу”. У океана зацветает рапс. В его стеблях творится шелест зайца. Летят пеликаны над пеной. Жёлтые головы рапса тянутся в синее небо, и взгляд мой застилает украинским флагом. Испанцы называют флаг “бандэрой”. У коммунистов флаг – “бандэра роха”. С кем хохотать над этим каламбуром? Не с кем. Приходит рассылка: “Представьте мир, где редактировать ваши гены будет также просто, как обновлять ваш смартфон. Искусственный интеллект делает такой мир возможным!”. Вспоминаю шестипалых химер из Миджорни, и решаю повременить. “Украина хочет привлекать больше женщин для разминирования, поскольку гендерное равенство является неотъемлемой частью политики Украины”. Группа ментов окружает старушку, и требует снять пилотку с советской символикой, потому что вселенная погаснет, если бабулька цвета хны возложит в этой пилотке гвоздику к Вечному Огню. “Так эта ватница топила за Бомбас!”, – выкрикивает соглядатай, и все смиряются с удавкой. Оползни сделали сад недоступным, и, всё же, мне удаётся пробраться через ограду с угрозой о штрафе. Весна здесь буйствует, стрекочет. Птицы поют на полную катушку. Цветы горят коралловыми лепестками. Так всегда: всё лучшее – за чертой запрета. “Если ты продолжишь писать мне, что орки – тоже люди, я не смогу их убивать, и тогда они убьют меня”. В гуще рапса притаилась парочка школьников. Как и я, они пробрались сюда незаконно, легли, как яблоки, в траву, и смотрят друг на друга. Ветер приносит в моё ухо тёплый смех. Ах, как же здорово быть яблоком в траве! Что чувствует человек, переплывший Западный Буг, выбравшийся на заветные берега, и встречающий польского пограничника, который возвращает его в пасть Родины? Я думаю об этом при шелесте куста. Над кустом кружит ворон. Из куста бежит заяц. Благо, не польский пограничник. Улитка присосалась к лавке. Вот и я хочу присосаться. Вместе этого вампир сосёт меня и заодно весь космос с потрохами. Копы в масках тащат студентов, отказывающихся проглатывать реку войны и геноцида. “Pigs are Haram! Fuck 12!”, – кричит будущее, и коп мгновенно понимает, о каких свиньях речь. Юные не скисли. В юных – надежда. Как светляки на холсте ночи – вдохновляют! Голем заходит в Рафах. “Если не геноцидить Газу, то будет Северная Корея”, – пишет соотечественник, и я сбегаю в бухту, шагаю с хрустом по камням, как Костюченко по шприцам, перебираю зеницами осколки гор, и сам являюсь осколком. Когда камень тебе подмигивает, – то кристаллической, то золотой пыльцой, – ты кладёшь его в карман, и идёшь дальше; становишься с каждой такой находкой всё тяжелее, и вот уже, кажется, ничто не способно оторвать тебя от тверди чужих берегов, унести твою башню, бросить в ток горя, из которого соткан момент. Весна делает меня прозрачным. Я – стрекоза. Я – заяц. Я – трава. Школьник, лежащий во мне, убирает волосы с лица своей возлюбленной, и глаза её начинают блестеть, как два газированных солнца. Целая жизнь рождается здесь. Для этих двух нет ни войны, ни горя – есть тень под деревом, есть волны океана, и можно обняться, гореть посреди мая; купаться в тепле друг друга, сделать весь мир объятием, стучать сердцами, и чувствовать как их вершины трутся друг о друга, протекают сквозь грудные клетки, делаются любовью. @dadakinder – поддержать автора

​​Я считаю 9-е мая праздником, безотносительно того какая сволочь водружает его на фасады своей подлости. Я благодарен всем нашим советским бабушкам и дедушкам, пережившим Великую Отечественную войну. Ни Путин, ни Сталин, ни говорящие потомки погромщиков, которые громят монументы, напоминающие о простых людях, одолевших самое страшное чудовище 20-го века, не меняет факта: я жив, потому что юноши и девушки, воевавшие в рядах Красной Армии, подарили жизнь моим родителям, и, значит, мне. Благодаря им, я – есть. И могу любить. Нюхать цветок. Слушать птицу. Любоваться девушкой. Их символы – мои символы. Их память – моя память. Те, кто пытается её вытеснить, окружить унизительными ужимками и ритуальными оговорками, плюют не только в призрачные лики прошлого, но и сообщают оплёванное будущее, которое ждёт тех, кто вынужден воевать сегодня. А главное – они плюют в собственные лица, сделавшие хозяйский взгляд на их историю своей идентичностью. Вот кто должен стесняться. А наше дело – помнить, и служить делу мира, тем самым выражая своё уважение тем, кто пал в борьбе за него, и кто отвоевал нам жизнь. Остановить войну – вот действительный смысл Победы. И то единственное содержание, за которое стоит бороться – мир. Чтобы все юноши и девушки мира жили весну, и становились не героями и монументами, а любовниками и творцами новой жизни. @dadakinder – поддержать автора