Facultative.Archi

Праздник с гондолами был зафиксирован на пленке: https://www.youtube.com/watch?v=QN-fwXBgN6U #курс #музыка

«Ревущие двадцатые» — одно из имен той эпохи, которую мы связываем с джазом и ар деко, и которая стала первой темой курса «Поп-тектура и архи-музыка», который начался на прошлой неделе. Одним сюжетом из этого занятия хочется поделиться: он хорошо показывает дух времени, или один из духов этих сложных или противоречивых межвоенных десятилетий. Можно сказать, что это дух разрушения устоев и нарушения границ, дух бахтинского карнавала, который подпитывается одновременно страхом, надеждами, а также разнообразными веществами, напитками, и конечно, музыкой. Именно так выглядит клуб Lido des Champs Elysees, который открылся в Париже в 1928 году, и о котором рассказывает замечательный ресурс Jazz Age Club. Вдохновленный образом курортного острова Лидо в Венеции, как места, где собирается высшее общество, Lido в Париже был клубом, кабаре, рестораном. Его центральным аттракционом был бассейн. Естественно, что Lido des Champs Elysees рекламировал себя как «курорт» Парижа, и как на всяком курорте, посетители получали право на то, чтобы расслабиться и побыть кем-то другим. Лидо был открыт с 23:00 до 3:00 ночи, плата за вход была достаточно высокой. Купальник можно было взять напрокат. Клуб находился в здании торгового пассажа Arcades des Champs-Élysées, которое и сейчас там находится. Вход в клуб оформляли электрические вывески, в лифте гости спускались в подземную Венецию, где их ждали залитые светом залы: бар, чайная комната, бальный зал, ресторан, комнаты-кабинеты для компаний. Бассейн из розового и голубого мрамора, в воду которого были добавлены духи, окружённый мраморными колоннами, должен был напоминать венецианскую лагуну, или бассейн в гранд-отеле. У бассейна были установлены столы и стулья, где можно было есть, пить, беседовать с друзьями и наблюдать за происходящим. Стены украшали росписи в венецианском стиле — художник в духе Тьеполо изобразил красавиц на венецианском карнавале, которые смешивались уже с современными танцующими парижанами. На другой стороне от бассейна находился танцевальный зал, который должен был напоминать венецианский дворец (в воображении парижской публики). Его украшали тяжёлые бархатные портьеры. Пол был из стекла, подсвеченного снизу красноватым светом. Оркестр играл танго или фокстроты. Не обходилось и без тематических праздников: например, в бассейне пускали плавать гондолы и устраивался венецианский карнавал, ставился балет-пантомима «Казанова» по пьесе Мориса Ростана. После войны у Lido des Champs Elysees началась совсем другая жизнь: из клуба он превратился в более традиционный театр-кабаре — состоятельной парижской публики уже не было, зато стало много туристов. Совсем недавно, после пандемии, там сделали реконструкцию, постаравшись сыграть на теме ар-деко, как когда-то и сам клуб играл на теме Венеции. Впрочем, как мы обсуждали, притворяться — это дух времени, что и делает ар-деко таким гибким и популярным инструментом даже сегодня. Внезапно, но этот разговор совпал с тем, что в МАРШ прошли защиты студии «Здесь и сейчас» (преподаватели Мария Качалова и Ольга Липатова), в которой проектировались клубы, и там тоже есть клуб с бассейном, который спроектировала Мане Нагапетян. #курс #музыка

1) Реклама клуба; 2–7) Серия открыток с интерьерами клуба; 8) Постановка «Казановы»; 9) Карнавал с парадом гондол; 10) Фотография с вечеринки. #курс #музыка

Ripple Ripple Rippling (Цзинру Ченг, Мэнфань Ван, Чэнь Чжань, выставка в школе Архитектурной ассоциации осенью 2024 года). Проект посвящен деревушке Шигушань рядом с Уханем в Китае, типичным поселением временных рабочих из сельской местности, каких в стране насчитывается 295 миллионов. Повседневность и ландшафт этой деревни — зеркало социальных и экологических последствий урбанизации Китая. Для сельских мигрантов, известных как «плавающее население», разделение семьи является тактикой выживания, которая одновременно бросает вызов самой модели нуклеарной семьи. Возник новый образ жизни. Проект исследует этот новый мир через архитектуру, антропологию, кинематографию и перформанс. Выставка в Архитектурной ассоциации предполагает мультисенсорную инсталляцию, которая представит итог десятилетнего погружения в этот контекст. An Incomplete Atlas of Stones (Элиза Мисао Хунчак, исследование). Древняя японская традиция — ставить памятные камни в местах, где цунами нанесло значительный урон — объединяет культурную историю ландшафта, расселения, человеческие судьбы. Крупнейшее цунами XXI века, результат землетрясения в 2011 году, оказалось катастрофой не только природной, но и техногенной из-за аварий на АЭС Фукусима, так что история технологий тут тоже есть. От поколения к поколению на протяжении сотен лет передавалось это знание, камни ставятся и сегодня тоже. Но, несмотря на предупреждения об опасности, люди снова и снова селятся на побережье. Проект предлагает концепцию «ландшафтов риска» — многослойного явления, объединяющего геологию, флору и фауну, архитектуру, культуру, макро- и микроисторию. Исследование касается ста выбранных камней и контекстов вокруг них. Engaging Grief and Healing in Design (Кристин Гаспар, Лиз Огбу, исследование). В проектах, которые связаны с потребностями местных сообществ, тема переживания скорби затрагивается не так часто. Между тем, многим сообществам приходится сталкиваться с горем: воспоминания о давних трагедиях, травмы свежих конфликтов, глубокая бедность или угроза климатического кризиса делают переживание горя постоянным фоном их жизни. Это исследование — попытка объединить знания из психологии, социологии и культурологии, связанные с темой индивидуального и коллективного преодоления горя, и транслировать их в сферу дизайна. Проект исследует традиционные ритуалов и практики, связанные с горем, и предполагает разработку новых инструментов и подходов. Shadow Thresholds: Architectures of Ruin in India (Шиванги Мариам Радж, исследование). Архитектурные руины в Индии — это богатый и визуально очень привлекательный культурный слой. Проект предполагает изучение самых разных руин: от древних храмов до заброшенных промышленных зданий, руины, возникшие в результате войн, исторических потрясений, экономических трудностей. Архитектурные, визуальные, социальные и урбанистические роли руины тоже разнообразны. Особое внимание в проекте уделяется тому, как эти пространства используются и переосмысливаются местными сообществами, и как они могут быть интегрированы в новые архитектурные и градостроительные проекты. Предполагается использовать антропологические и социологические подходы, а также переосмыслить традиционный подход к руинам с точки зрения архитектурного наследия, который рассматривает их только как объекты для возможной реставрации и реконструкции. #академия #исследования

Лето — это время, когда сдаются исследовательские работы и задумываются новые. Интересный срез исследовательского ландшафта представляет ежегодный список проектов, которые получили индивидуальные гранты от Graham Foundation for Advanced Studies in the Fine Arts. Эта некоммерческая организация, основанная в 1956 году Берленом Грэмом, поддерживает исследования, выставки, публикации книг, кино в сфере изобразительных искусств, с особенным акцентом на архитектуре. Среди известных работ, получивших гранты от фонда — книги Роберта Вентури Complexity and Contradiction in Architecture и Рема Колхаса Delirious New York. Изучая актуальный список из 56 проектов (каждый в среднем получил ок. 10 тыс. долларов), можно найти много вдохновений — и в темах, и в методах. Вот восемь примеров, но они далеко не исчерпывают всего разнообразия. Joséphine Baker and the Colonial Modern (Инес Вейцман, книга должна выйти в 2025 году). Исследование, посвящённое биографии Жозефины Бейкер, актрисы, танцовщицы и светской фигуры эпохи «ревущих двадцатых». Но во время Второй мировой войны Бейкер продолжала выступать, одновременно выполняя шпионские миссии для армии Свободной Франции в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Свидетельства её выступлений в это время плохо сохранились, но некоторые документы указывают на концерты в военных лагерях, клубах, кабаре, казино и театрах. Книга представляет собой своего рода спекулятивный архитектурный путеводитель по политическим, расовым и религиозным конфликтам, с которыми Бейкер столкнулась в своих путешествиях. After Spaceship Earth (Ева Диаз, книга должна выйти в 2025 году). Как ни странно, но хороших исследований о влиянии Ричарда Бакминстера Фуллера на современность не так много: его наследие так велико, что и осознать его трудно. Идея Фуллера о «космическом корабле под названием “Земля”» при этом стала одной из самых хорошо известных метафор XX и XXI веков. Современные художники снова и снова обращаются к этим темам: устойчивое развитие, распределение ресурсов, дизайн и архитектура, учитывающие потребности среды. Книга After Spaceship Earth изучает развитие этого комплекса идей, их актуальность и ограничения. From A to AECOM: Architecture Practice at the Twilight of Professional Tradition (Аарон Кэйер, книга должна выйти в 2025 году). Проект исследует, как небольшие архитектурные артели XIX века превратились в гигантские корпорации XX века, и как эти фирмы повлияли на профессию. К концу XX века эти компании стали играть заметную роль в экономике городов и стран, так как с ними часто связаны самые крупные проекты, да и сами они тоже монструозны. Автор использует историю компании AECOM (основана в 1910 году, сегодня в ней работает 50 тыс. человек), чтобы показать как концепция проектирования и архитектуры постоянно расширялась, включая сегодня все — от строительства до управления недвижимостью, до военных операций и управления данными. An Incident (Мариам Гани, документальный фильм). Это проект — отчасти семейная история, отчасти — погружение в тему глобализации архитектуры, отчасти — в непростую историю региона. Герой фильма — дальний родственник художницы, Рэймонд Гон, архитектор, который учился в MIT, основал архитектурную школу в Американском университете Бейрута в 1960-х годах. В начале гражданской войны в Ливане в 1976 году он был убит студентом, близким к ООП. An Incident изучает тот момент, когда война ещё не началась, и судьба страны висела на волоске: любое событие могло изменить баланс сил. Фильм проводит параллели между моментом из прошлого и современностью, исследует архитектурные связи между 1970-ми и XXI веком. Здания становятся хранителями и свидетелями как драматичной истории страны и региона вообще, так и истории архитектурной профессии в Ливане. #академия #исследования

1) Джозефин Бейкер (справа) в Алжире (1943, фото из коллекции Музея Сопротивления); 2) Cloud Nine — проект летающих городов Бакминстера Фуллера и Сёдзи Садао (1960-е); 3) Один из офисов AECOM находится в Лос-Анджелесе; 4) Район гостниц в Бейруте в 1970-х годах; 5) Двор в деревне Шигушань, фотография с сайта проекта RIPPLE RIPPLE RIPPLING; 6) Камень цунами в префектуре Кумамото, Япония; 7) Мемориал погибшим во время урагана Катрина в Новом Орлеане (2005), одному из тех событий, с которыми работают авторы проекта Engaging Grief and Healing in Design; 8) Руины мечети Бабри, Айодхья, Индия. #академия #исследования

Анархия — мать градостроительной и жилищной политики. Ну, или одна из матерей, как писал об этом Питер Холл в одной из лучших книг по истории градостроительной мысли XX века — Cities of Tomorrow: «…многие, хотя и не все, ранние идеи градостроительного движения происходили из анархистской среды, которая процветала в последние десятилетия XIX века и первые годы XX века. Это верно для Говарда, Геддеса и Региональной ассоциации планирования Америки, а также для многих их последователей в Европе. (Безусловно, это совершенно не относится к Корбюзье, который был авторитарным централистом, и к большинству членов движения City Beautiful, которые были верными слугами финансового капитализма или тоталитарных диктаторов)». Об этих ранних истоках градостроительного мышления хорошо известно, а вот влияние анархических идей на более поздних этапах исследуется меньше. Кажется, что когда сформировалась система городского планирования вместе с государственными и рыночными инструментами строительства жилья, то места для альтернативных версий этих систем уже не оставалось. Это не совсем так. Недавно опубликованная статья The Writings of Colin Ward and the Legacy of Anarchism for Housing Studies в журнале Housing Studies предлагает вспомнить о вкладе одного из лидеров британского анархизма 1960–80-х, Колине Уорде, который начал профессиональную карьеру архитектора, но потом стал скорее преподавателем и исследователем. Уорд критиковал сложившиеся после Второй мировой войны государственные механизмы распределения благ, включая и программы строительства социального жилья. Они казались ему излишне опекающими, репрессивными, ведущими к разрастанию бюрократического аппарата. Последовавшую затем эпоху либерализации, когда ответственность за строительство жилья стала все больше перекладываться на рынок, он тоже критиковал — за то, что в ней требования извлечения прибыли преобладают над интересами общества. «…как анархист и сторонник свободы и автономии, я не вижу причин, по которым я должен защищать корпоративное государство слева или корпоративное государство справа. Я хочу, чтобы люди могли в любых аспектах своей жизни избегать давления и принуждения» — говорил он. При этом Уорд совсем не был радикалом и сторонником революционных перемен. Социальная реальность создается и трансформируется нашими усилиями каждый день, так что изменения — это результат серии экспериментов и небольших побед в отдельных проектах. Он написал несколько десятков книг и брошюр, посвященных столкновению интересов жителей и городских сообществ с реальностью современного британского городского планирования. Среди самых известных: The Child in the City (1978, популярная совсем не только среди анархистов), Tenants Take Over (1974); Housing: An Anarchist Approach (1976); Welcome, Thinner City: Urban Survival in the 1990s (1989). В вышедшем в середине 1990-х сборнике лекций Talking to Architects (1996) Уорд формулирует идею «контр-культурной» трансформации, которая может происходить при значительном участии самих архитекторов: «Официальная культура предписывает определенные архитектурные формы: индивидуальный односемейный дом или квартиру; офисный «улей»… гигантский фабричный комплекс… огромное образовательное учреждение… и так далее. Контркультура предлагает совершенно другие типы построек: дом на несколько семей или коммуну; реинтеграцию сельского хозяйства и промышленности, умственного и ручного труда… или свободную школу или колледж[…] …школа, которая одновременно является мастерской, рынок-сад, который также является музыкальной академией». Однако Уорд был не только теоретиком или мечтателем. Он исследовал многочисленные примеры и прецеденты самоорганизации, как в вернакулярных и неформальных поселениях, так и в городах, чтобы показать, как они могут быть интегрированы в актуальную практику, и постепенно изменить правила игры. #город #чтение

1) Колин Уорд (1924–2010); 2–4) Журнал Anarchy (выходил в 1960-х), в работе над которым Колин Уорд принимал активное участие; 5–7) Некоторые книги Уорда. #город #чтение

Какие темы могут обсуждаться в курсе профессиональной этики для архитекторов? Вот одна из таких историй, реальная и современная ситуация. Весной стало известно, что актер Крис Пратт, известный по фильмам про «Мстителей» и «Стражей Галактики», купил дом в Брентвуде, Калифорния, и снес его. Здание не было памятником, но принадлежало к очень интересной эпохе и движению. Его построило бюро архитектора Крейга Эллвуда, одного из лидеров калифорнийского модернизма — ему принадлежат три здания из знаменитой серии Case Study House. Дом, который купил актер, относится к этому же архитектурному периоду: это приземистое, вытянутое строение, окруженное садом. Естественно, что был уничтожен и сад, над которым работал ландшафтный архитектор Гаррет Экбо, тоже известный. Дом фотографировал третий классик — Джулиус Шульман. Вместо этого объекта архитектор Кен Унгар собирается построить для актера что-то заметно более крупное и более консервативное, если судить по его портфолио. Кажется, ни новые владельцы участка, ни архитектор не прокомментировали ситуацию. А вот реакция Эрин Эллвуд, дочери архитектора, которая и сама занимается дизайном интерьера, была философской: «Видимо, это здание было просто не в их вкусе». С этого места можно начать размышлять об этике. Из самого термина «профессиональная этика» следует, что сейчас наши вопросы не могут быть обращены к Крису Пратту (да и кто бы рискнул ему задавать вопросы!) — ведь он не архитектор. Мы должны задавать их от лица архитектора Кена Унгара как бы сами себе, или от лица его коллег — ему. Есть ли у тут поводы для этических вопросов? Таких поводов много. Вот один повод: должны ли существовать какие-либо обязательства у современного архитектора в отношении коллег из прошлого? Если нет, то готов ли архитектор к тому, что так же бесцеремонно поступят с его зданием — и может ли он тогда ответственно относиться к своей работе? Другой аспект: должен ли архитектор своей практикой поддерживать интерес и уважение к архитектуре прошлого у широкой публики? Если не защищать ценность отдельных зданий, то не страдает ли престиж профессии в целом? Третий сюжет: архитекторы взаимодействуют с заказчиками, которые имеют ресурсы и влияние. Должны ли архитекторы выступать адвокатами общественных интересов (и откуда они знают, в чем эти интересы заключаются)? У многих читателей, наверное, уже есть ответы на эти вопросы. А другим кажется, что сами вопросы — это оскорбительная попытка ограничить свободу творчества и предпринимательства. Действительно, если так рассуждать, то почему бы не учредить единый орган принятия всех решений в этой сфере. Это можно назвать четвертой (пятой, шестой…) серией этических вопросов. Может показаться, что курс профессиональной этики — это что-то вроде воскресной проповеди или передачи государственной пропаганды, где говорят, что хорошо, что плохо, и как думать. Но на самом деле, дисциплина профессиональной этики посвящена обсуждению разных логик и позиций. Это в большей степени формулирование самих вопросов, а не ответов. Ответы — это дело каждого конкретного архитектора, индивидуальный этический выбор. Но профессионал отличается от простого наблюдателя тем, что видит в ситуации больше участников, интересов, последствий, в том числе и весьма отдаленных. И поэтому может сформулировать сложный и интересный вопрос. #курс #этика

1–4) Дом, известный как Ellwood Zimmerman House (1950), фотографии Джулиуса Шульмана; 5) Пост некоммерческой организации Los Angeles Conservancy, которая занимается просвещением в сфере наследия; 6) Фотография строительной площадки; 7) Страница сайта бюро Кена Унгара. #курс #этика