Kongress W Press

Пока на выходных некоторые выбирали между молодым и пожилым Гэддисом на обложках Искусства романа Стивена Мура (то ли из-за любви к великому писателю, то ли в качестве продуманной инвестиции в бумажное золото), я предпочел выбирать на нон-фикшне между недостающими мне томами собрания сочинений Андрея Белого. Зато за пару вечеров прочел последнею книгу Мура, посвященную воспоминаниям о его работе в издательстве Dalkey Archive Press. Деятельность этого издательства мне очень дорога, а их логотип-лабиринт (его, как оказалось, утвердил сам Стивен) был для меня одной из путеводных звезд в начале моего погружения в чтение экспериментальной литературы лет 8-9 назад.

Роман Dalkey Archive был написан Флэнном О’Брайеном, писателем, а издательство Dalkey Archive было основано Джоном О’Брайеном, мудаком – примерно такая основная мысль в книге Стивена Мура. Разумеется, он проговаривает, что многим обязан О’Брайену, и все же Дни в Долки неспроста были опубликованы после смерти издателя: Мур любил свою работу, но работать под руководством О’Брайена ненавидел. Именно странным и токсичным отношениям между ними во многом посвящена книга, и портрет О’Брайна у Мура вышел немного карикатурным, но очень любопытным. О людях, храбро печатающих маленькими тиражами большие шедевры, принято думать как о бескорыстных ангелах, сеющих свет во тьме, но все это не про Джона О’Брайена. Скорее наглый делец с искренней любовью к экспериментальной литературе, чем талантливый предприниматель, он без зазрения совести воровал дизайны и печатные форматы, выпускал наудачу тексты, не имея на них прав, и упорно пытался найти стороннее финансирование на издание каждой книги. Иногда он изобретал удивительные схемы вроде «холодного» краудфандинга, рассылая перед печатью репринтов модернистских писателей всем писавшим о них литературоведам письма с просьбой скинуться (по 1000$) в обмен на место в списке «патронов». Мур приводит много подобных решений и замечает, что если бы не пара предложенных им издательству успешных тайтлов, то DA вероятнее всего прекратило бы свое существование еще в 80-ых. Забавно, но «хиты» — это Любовница Витгенштейна Дэвида Марксона и поднятый из забвения Локос Фелипе Алфау. DA в основном ассоциируется с переводами, но по воспоминаниям Мура сам О’Брайен любил американскую литературу, а публиковать переводные книги стал только из-за возможности выбивать деньги у культурных институций, сокращая издержки. На незанятой нише за многие годы у издательства сформировался мощный каталог, но не всегда дела шли гладко. Издавая собрание Арно Шмидта, О’Брайен буквально доил фонд Шмидта, требуя 34 тыс. $ на маркетинг каждого тома, тратя часть из этих средств на повышение зарплаты своей подружки. Фонд Шмидта, учрежденный наследником табачной империи Яном Реемтсмом (в студенчестве одарившего Шмидта денежной суммой эквивалентной нобелевской премии), поначалу соглашался, но к четвертому тому отказался, из-за откровенного шантажа со стороны DA. В отместку О’Брайен сделал все, чтобы книга провалилась – испортил оформление, убрал предисловие переводчика и задрал цену. В результате DA потеряли права на издание Шмидта, а вышедший позже перевод Сна Основы был самостоятельно напечатан фондом Шмидта, а DA лишь занимались его дистрибуцией. Способность Джона О’Брайена ссориться с важными для издательства авторами удивительна. Так DA умудрились накосячить и в первом, и во втором издании (и по-разному!) романа Reader’s Block Дэвида Марксона, а О’Брайен лично накричал по телефону на писателя, посоветовав тому больше не звонить. Разумеется, следующие три романа Марксона вышли уже в другом месте. Позже с О’Брайеном поссорился Гилберт Соррентино, что говорит о многом – ведь Соррентино был кумиром издателя и первым автором в каталоге DA. О самом Муре в книге сказано очень мало – он много работал, убегая от крайне депрессивного состояния духа, и за него больше говорят подготовленные им книги. Каждую из них он подробно описывает, и многое хочется взять на заметку. Удивило, что Мур почти не работал в университетах, и испытывал большие трудности с трудоустройством – если бы не предложение О'Брайена, Мур готов был устроиться почтальоном, а после ухода из DA он работал в книжном. Впрочем, Мур вспоминает много интересных историй о писателях. Маргарита Янг, например, настояла на двухтомном издании своего талмуда, заботясь о любителях читать в метро. А молодой Дэвид Фостер Уоллес благодаря Стивену Муру преподавал в городе с говорящим названием Нормал (там же располагались издательства авангардной литературы DA и Fiction Collective) и иногда заходил к Муру в офис прочесть из рукописи Бесконечной Шутки. Не самая важная книга, но хорошее напоминание – любовь к хорошим книгам не делает из тебя хорошего человека.

Интервью, которое мы брали у Максима Немцова в ноябре 2023 года можно прочитать здесь. История его публикации полна кос и камней, но все-таки там много крутых моментов, например переводческие решения в "Противоденствии" Томаса Пинчона. Ну и вот так, без вопросов, концепция интервью — жизненный путь Максима Немцова от Владивостока и до Греции, — как будто выглядит еще более цельной.

​​2 апреля не стало Джона Барта; 93, а-он-что-еще-не-того и все равно очень грустно; помните, 10 лет назад Содерберг делал сериал по «The Sot-Weed Factor»; помните свои ощущения от «Заблудившись в комнате смеха», «Химеры», «Плавучей оперы»; а вот так начинался постмодерн. в некотором смысле приношением покойному и его литературной ветви будет прямо сейчас записаться в патроны издательства Kongress W Press. «Уильям Гэддис: Искусство романа» (ближе, чем вы можете себе представить) и долгожданные «Распознавания» (подземный хит осенней ярмарки non/fiction?). «С.» Тома «Когда я был настоящим» Маккарти. премьера в России: Уильям Т. Уоллман (если будем хорошими донорами, доживем, может быть, до русского Europa Central) и Александр Теру (да, дядя Джастина). новая проза автора фрактальной криптоэпопеи «План D накануне». книга критика Дэниела Грина «Beyond the Blurb», которую тут должны много обсуждать. всем □□□□□□□

ГОРЯЧАЯ НОВОСТЬ Нам привезли буквально 30 экземпляров книги "Уильям Гэддис: искусство романа". Типография печатала несколько штук на проверку, с целью выверить все типографские нюансы и мы попросили сделать чуть больше, чтобы книга оказалась на ярмарке non-fiction, которая началась сегодня в Гостином дворе. Так что прямо сейчас книга здесь, продается на коллективном стенде независимых издательств у "Медленных книг" (также мы отправили по несколько штук во "Все свободны" и "Подписные издания"). Основной тираж поступит на склад уже через неделю и все наши подписчики на Boosty уже получили соответствующее уведомительное письмо. Издание получилось невероятно красивым.

В этом небольшом и очень личном эссе Харри Крюз, чья автобиография "Детство: биография места" готовится к выходу в нашем издательстве, рассказывает про демонов, с которыми боремся все мы. Взобраться на башню

Салис закончил свой десятилетний долгострой, который примерно в шесть раз объёмнее МВСВ, и в целом видно, что Джордж дико рад, подсчитывая разную статистику (запредельное количество уникальных слов, толщина рукописи и т.д.), но мы-то знаем, что оценивать роман будут не линейкой и не весами. Впрочем, судя по отрывкам, книга действительно получилась грандиозной. Там, где другой мог бы разогнать полноценный роман, Салис уплотняет текст до пары страниц. А такие винрары, разворачиваясь в голове читателя, обычно делают нам приятно. Что за глыба нас ждёт — посмотрим, почитаем...

Evan Dara - The Lost Scrapbook FC2, 1995, тв. с суперобложкой, идеальное состояние. Цена - 20 000р. Доставка по России. - - - ПРОДАНО - - - Продавать Дару в твердом за 20 тысяч - практически дар. Но дар, не совсем понятный русскоязычному собирателю авангардной литературы. Объясню почему. Со дня публикации в 1995 и победы, присужденной Эвану Даре Уильямом Воллманном и Ричардом Пауэрсом, книга начала становиться андеграунд-реликвией, не слишком сложным авангардом, который тем не менее был эффектным в подаче и практически вневременным в посыле - темы разобщения, сплочения и экологического коллапса и сейчас можно педалировать как тренды дня. Но все было бы банальнее, не умей Дара имитировать голоса, наделять жизнью каждого воображаемого горожанина и уметь дробить их до односложных фраз, как если бы читатель попал в забитый галдящий автобус. В этом ‘Потерянный альбом’ чертовски похож на классический ‘Джей Ар’ Гэддиса, только по личному признанию Дары, он намеренно избегал книги Гэддиса, боясь попасть под влияние. ‘Потерянный альбом’ - книга раздора, за которую готовы были побить Франзена, высмеивающего инициативы независимых издателей. Время прошло, но ни один труд Франзена не стал таким же иконичным как дебютная работа Дары, нынче висящая на маркетплейсах за 1000 долларов и всё равно уходящая с молотка. По факту, это идеальный авангардный дебют, достойный большего, но оставшийся глубинной жемчужиной, до которой доплывают только с огромным стремлением к познанию - о нем почти нет статей, нет интервью, а единственный источник рецензий - читатели. Натурально потерянный альбом. На русском он неприлично недооценен и совершенно не раскручен - это моя личная боль, но что тут поделаешь, поговорим через 5 лет, когда дельцы на авито начнут торговать им по цене стайлера от Dyson.

ПРЕДЗАКАЗ Для тех, кому не подходит форма подписки, мы объявляем предзаказ на книгу Стивена Мура "Уильям Гэддис: искусство романа". Это интеллектуальная монография, исследующая все пять романов Уильяма Гэддиса. Цитата переводчика книги, Джамшеда Авазова: "Можно сколько угодно говорить о каноничности исследований Мура и его влиянии на мир авангардной литературы, но за ширмой остается малоизвестный и очень трогательный факт — именно эта работа определила Стивена Мура как критика и одновременно Уильяма Гэддиса — как великого писателя". Книга выходит с двумя вариантами суперобложки. Кроме этого на ней будет тканевый корешок, закладка-ляссе и слепое тиснение в виде знаменитого силуэта писателя с хайболом. Цена: - 1000 рублей при самовывозе в Москве. - 1400 рублей с доставкой по России. По традиции, при заказе от двух книг (возможно кому-то захочется иметь работу Стивена Мура в обеих суперобложках), цена за две книги будет 1800 рублей, цена доставки при этом не меняется. Для заказа книги пишите нам на почту [email protected]

МЫ ОБЪЯВЛЯЕМ ПОДПИСКУ Теперь вы можете получать все новинки нашего издательства по подписке. Достаточно подписаться на один из двух уровней донатов на нашей странице на Boosty и все новые книги будут автоматически отправляться вам СДЭКом или почтой. Первая книга, которую вы сможете получить – «Уильям Гэддис: искусство романа», она уже в печати и отправится к читателям в начале апреля. Книга выйдет с двумя вариантами суперобложки, что отлично подойдет для более крупного уровня доната. Кроме нее скоро отправятся в печать «Детство: биография места» Харри Крюза (обложка с вырубкой) и «Календарь сожалений» Лэнса Олсена (двойная суперобложка с двенадцатью сюжетными витражами внутри). Дальше – новый Веневетинов, первый в России Уильям Воллманн, первый в России Александр Теру, «Смотровой картридж» Джозефа Макэлроя, «Распознавания» Уильяма Гэддиса и все остальное. Наш новый каталог «Готовится к изданию» – здесь. Ваша подписка на Boosty позволит нам чувствовать себя стабильно, выпускать больше книг и брать в работу все более и более масштабные проекты; ну и обновлять раздел «Медиа» на сайте новыми интервью и статьями.

"Потерянный альбом" Эвана Дары — книга, которую Джонатан Франзен принял за бомбу от Унабомбера, а Уильям Воллманн наградил литературной премией. Сейчас "Потерянный альбом" можно купить по отличной цене на Ozon. А вот статьи о книге, чтобы иметь представление о том, какую жемчужину авангардной литературы вы почему-то пропустили: - "Мир за пределами провинциального одиночества" Стивена Дж. Бёрна; - "Голоса американского кошмара" Тома Леклера; - "Предоставляя слово" Дэниела Грина. Ну и по традиции, при заказе двух и более любых книг из каталога напрямую у издательства, цена будет даже приятнее, чем на Ozon. Для заказа пишите на почту [email protected] При заказе сегодня и завтра (16 и 17 марта) отправка книг в тот же день.

Мы готовим к изданию роман Бена Маркуса "Огненный алфавит". Представляем исследование переводчика романа — Стаса Кина. В числе прочего там рассматривается теория, почему "Огненный алфавит" является приквелом "Эпохи провода и струны", а действие всех романов Маркуса происходит в одном мире. "Работа писателей не является аналитическим или линейным делом. Их цель — восторг". "Огненный алфавит", некнига

"Роман во многом об абьюзе, и Джозеф Макэлрой, всегда внимательный к словоупотреблению и смысловым акцентам, так часто напоминает об этом, что даже в самых темных закутках текста, где можно наткнуться, например, на слияние бессознательного двух спящих людей, читателя услужливо озаряют светом понимания спасательные пять букв: a-b-u-s-e". Никита Федосов продолжает исследовать творчество Джозефа Макэлроя. Сегодня большая рецензия на роман "Актриса в доме". У нас готовится к изданию "Смотровой картридж" Джозефа Макэлроя, компаньоны к нему тоже в работе.

В марте выходит книга Стефана Вандерхаге "Дорогое непонимание" — поэтическое размышление о проблемах и удовольствиях современной спекулятивной фантастики, исследование жанра, который не держится ни в рамках, ни в границах и включает в себя научную фантастику, баснопись, современные сказки и экспериментальные нарративы, бросающие вызов самой сути повествования и чтения. Это философское эссе отражает неортодоксальную природу анализируемых текстов, исследуя американские произведения, порвавшие с традиционными повествовательными приёмами (сюжет, персонажи, логика, внятность). Опираясь на ряд философских теорий, Вандерхаге утверждает, что эти нетрадиционные работы противостоят стандартным инструментам критики и требуют новых точек зрения и новых подходов. Автор — доцент парижского университета, преподаёт американскую литературу и науку перевода. Переводит и сам, кроме того пишет (недавно вышла третья художественная книга), а кроме грядущего нонфика есть у него, например, книга о Роберте Кувере. Ну а в Диер Инкомпре'эншн он сплетает косичку из Блэйка Батлера, Дэвида Марксона, Бена Маркуса и пр., посыпает это Делёзом, Мейясу и Витгеном, окропляет экстрактами ДФУ и Данилевски — и вуаля. В книге содержится на редкость годный и важный анализ "Огненного алфавита", где он обращает внимание на правильные, неочевидные детали этого романа (который вполне успешно притворяется обыкновенным. Кого ты хотел наебать, Бен?) — на днях переведу и выложу кое-какие выдержки. (Да, книга ещё не вышла, а я уже перевожу её куски). Авторству Вандерхаге также принадлежит отрывающая кровлю вместе со стропилами статья об "Эпохе провода и струны", и она, в плохо обозримом будущем, появится на сайте издательства Kongress W — её для нас переводит с французского Артём Морозов, которому разгрызть такой гранитный блок что халвы поесть. Также уведомляю, что Огненный алфавит, прочитанный мною на 500% и переведённый на ⅓ — отвал башки и кристаллический восторг. И вообще, возможность-необходимость работать с текстами Маркуса на молекулярном уровне — для меня неизменно сладостна и отрадна.

Бен Маркус в «Эпохе провода и струны» (пер. Олега Лунёва-Коробского) зашёл слишком далеко. Он создал пример языковой игры, в которой контекст используемых слов находится вне привычных категорий. И пусть вас не обманывают названия разделов, как «Еда» или «Дом», ведь Маркус постоянно использует прототип, абстрактный образ, воплощающий множество сходных форм одного и того же паттерна, для наименования своих положений, где уточняющие определения противоречат друг другу и заставляют рябить каждое последующее положение. Аргумент в начале книги даёт обещание, что наиболее важные истины будут зафиксированы. И это так, если согласно Витгенштейну видеть в невозможности говорить о чём-то – прямое и радикальное указание на пограничное. Единственное, что можно обозначить с уверенностью, – так это, что общая для всех имён непривычность определяет эффект разлада. Провода и струны, шары и псы, дома и отцы отскакивают друг от друга, производя холодную мелодию, сопровождающую человеческий удел, а их общая связанность носит техногенно-религиозный оттенок, где только вера в то, что провод имеет основание, насыщает электричеством жестокий перформанс жизни. Легко поддаться рефлексу, где невозможность тотального уразумения заставляет руку произвести снисходительно-пренебрежительный жест – разрезать воздух надвое, определив границы поверх авторских. И каждый имеет право на подобное. Однако стоит вглядется в плавающую мозаику разряжённых эмоций, как насильственная природа языка предстаёт обнажённой и на каком-то уровне обезвреженной авторской спесью. Трепыхающееся тельце языка (притворно, естественно) разложено для нашего полусонного, но не менее испытующего зрачка. Текст прекрасно дополняют высокочастотные иллюстрации Кэтрин Морган, служащие перевалочным пунктом для мятущегося интерпретатора и одновременно ловушкой готовых образов, частица понимания дезинтегрируется с большей красотой под двойным искусственным освещением от текста и картин. А заключающая книгу обзорная статья Стаса Кина даёт понять, что мы зашли в лабораторию даровитого исследователя, последующие опыты которого позволили отлить язык в формы доселе невиданные. Промолчим в честь этого.

"Сделать рывок вверх и совершить падение" Маркус Б., "Эпоха провода и струны" Нельзя просто взять и не прочитать Маркуса. Вернее его, так называемый роман-каталог "Эпоха провода и струны". И хотя издатель называет это произведение "своего рода инопланетный отчет о человеческой культуре", настоятельно хочу сделать сноску: с этим мнением, я не согласен. Это заведомо ставит читателя в неловкое положение, когда сам текст не поддается дешифровке, а автору, к тому же, требуется вынести вас за скобки каких-либо условностей. Господин Маркус ломает любые фразы и слова, которые проплывают перед вдумчивым читателем. И самое интересное, как это воспринять. Представьте, что ваша задача не написать бессмысленный текст, но создать гармоничное произведение, лишенное смысла, потому что любые вводные данные о языке стерты. Итогом становится небольшое, но сложное повествование, где потеряться очень легко, а найти выход невозможно. Как реагировать на то, что перед вами текст, где разрушена семантика языка? "В словах индивидуальности не больше, чем в людях". И каждый тут определяется сам. Кому-то это покажется забавной игрой. Кому-то станет невыразимо скучно. Кто-то захочет вникнуть в поэтику текста, а кто-то попытается расшифровать его. Пожалуй, больше всего этот текст напоминает мне фроттаж или автоматическое письмо, которые часто практиковали в своем творчестве сюрреалисты. Правда, в отличие от последних, у Маркуса текст не лишен смысла, но лишь недоступен для своего наблюдателя/читателя. "Эпоха провода и струны" точно найдет близкого себе любителя медитативного чтения. Для меня же верно другое, сочетание этого поистине странного текста с не менее напряженными иллюстрациями отозвались бесконечной болью и одиночеством. Сквозь смутные очертания проступают знакомые образы, которые впечатаны в текст, но держат тебя на расстоянии. Потому что у Маркуса не стоит задача пустить кого-то в свою личную боль и переживания, но выписать их поэтично самым надломленным языком. Кстати, обложка русскоязычного издания стала одной из таких маскирующих подсказок для романа. Отдельная благодарность русскому издательству Kongress W Press и его главреду Сергею Коновалову, которые несмотря ни на что продолжают знакомить нас с подобными текстами.

Накануне книжный клуб Infinite Read завершил одну из сложнейших литературных экспедиций – в течение 4 месяцев группа смелых читателей путешествовала по долинам Крыма катакомбам Солькурска кабакам Хитровки окрестностям Смоленска и Иордани лесу вокруг Фабрики низкой околоземной орбите Тасмании текстовому лабиринту романа "План D накануне" анонимного автора Ноама Веневетинова. Разок позволю себе не постесняться в выражениях – в ахуе были абсолютно все, включая меня, редактора романа. Я впервые прочел книгу как просто читатель и наконец понял, о чем она – огромную роль в этом сыграли созвоны Infinite Read, так как другие участники раскопок сюжета делали замечательные открытия и, что не менее важно, задавали отличные вопросы к происходящим событиям. После каждого созвона я еще час не мог заснуть, поскольку дискуссии запускали в мозгу фейерверки умозаключений, и мне оставалось только наблюдать, как из ниоткуда возникают подъемные мосты между эпизодами, ранее казавшимися бессвязными. Я понял, в чем заключался План D. Я понял, что такое Фабрика. Я понял, как Л. Г. оказался замешан в историю Новых Замков. Я понял, как Хартия попала в Москву. Я понял, кто написал пьесу. Я понял, кто был пятнадцатым пациентом лечебницы. Я даже понял, кого приподнимает Гавриил в первом абзаце! Для любителей разгадывания сюжетных загадок "План D накануне" является достигнутым идеалом, поскольку в книге с разношерстной толпой персонажей происходит колоссальное число событий в десятках мест и времен (просто откройте Приложение, где перечислены все локации и даты!) – и все они тем или иным способом зашифрованы. Эта книга создана для того, чтобы строить теории об истории Плана D и постоянно открывать при перечитывании ранее незамеченные факты, находить в тексте и ответы на все еще незакрытые вопросы, и новые вопросы. По меткому замечанию Александра Куликова, это роман-"Что? Где? Когда?". Если вам нравится думать над замысловато сформулированными ребусами, метадетектив Веневетинова для вас. Я благодарен всем, кто прошел этот путь вместе со мной, и очень надеюсь, что мои теории, изложенные на созвонах, хотя бы в значительной степени соответствуют действительности романа. Кстати, посмотреть-послушать наши встречи теперь можно на отдельном канале "План D накануне" (Ноам Веневетинов), созданном фанатами книги. Надеюсь, эта литературная экспедиция Infinite Read станет первым кругом культа, поскольку уникальный для русской и вообще литературы роман заслуживает как минимум культового статуса. Как-то, успокаивая Ноама, переживавшего, что книга вышла слишком отталкивающей читателей сложностью, я написал ему, что в самой требовательности к читательским усилиям кроется залог любви: вряд ли возможно дочитать роман до конца, не полюбив его в процессе – как минимум, добравшийся до начала окончания конца начала полюбит свою работу над текстом. Это ведь и в самом деле колоссальный труд. То есть это книга для тех, кто любит трудиться. Так-то она и для тех, кто любит юмор и бодрый сюжет, но эти бонусные уровни открываются только после прохождения истории Новых Замков на платину на уровне nightmare. Тем, кто решится зайти в лабиринт вслед за нами, скажу одно: "Беритесь, силы!".