Хореограф Чеботарёва

Собстна - это вся моя семья...

Сын. Сегодня 16 лет. Мой совершенно летний. Мой тотально летний. Сын. Тебе - счастья. Огромного! Мне - терпения. Огромного. Я тебя рожатель, Я тебя кормитель, В щёки целователь, На руках носитель. Я тебя лечитель, Шапку надеватель, Иногда хвалитель, Иногда ругатель. Я тебя учитель, В жизни помогатель, За тебя молитель, От всего спасатель. Я тебя, приятель, К сердцу прижиматель И всегда любитель, Просто обожатель! А. Момот

Нытьё, красота, девушка. Давайте про это. Жарко. А я жирная. Не лёгкая. Не воздушная. Не зефирная. Коллега написала, что если жрать только больничную еду, то похудеешь, постройнеешь, ага. Как же. Обманула ты меня, мать. Я-то думала, что выйду оттуда тотальной куколкой в белых чулках без подвязок. Но всё планы к чертям. С кровати на диван. С дивана на топчан. С топчана к холодильнику. Голова кружится, но не от счастья. В течение месяца мне нельзя танцевать, поднимать тяжести и спать с мужчинами. Некоторые из этих пунктов - составляют моё каждодневное счастье. Терпим, се ля ви. Сама я думала, что прочту много книг, напишу статью и рожу новый фееричный сценарий к проекту, ага. Как же. Мозг после пятого наркоза, видимо, ушёл в отпуск за мой счёт. И да. Искусство по-прежнему в большом долгу(с). Сходила я в "Современник" на Елену Яковлеву. Интердевочку всея Руси. Сначала я злилась, пока туда шла. На сына режиссёра, с которым живу в законном браке семнадцать лет. Забыл, ёпта. На себя, т.к. 2376 шагов - это мой предел на данный момент, видимо. Потом я злилась на режиссёра, артистов и саму Яковлеву. Ждала антракта, чтоб свалить, но его не было. Феерическая @уйня под названием "Театр" по моему любимому С. Моэму шла без перерыва два часа. Нет, господа. Я слишком стара для этого. Толпы артистов, не понимающих зачем они здесь. Всегда пьяная Джулия Ламберт в исполнении майора Каменской и ужасный звук. Верните деньги, господа. Я зритель не притязательный. Благодарный даже. Но не в этот раз, господа. Перебираю барахло в московской квартире. Смотрю Тарковского, Балабанова и Данелию. Рублю окрошку и свекольник. Глажу шторы. Жру мороженое. Целую Фасю в мокрый нос. Мужа в колючие усы. Сына в щёчки. Всё, на что меня хватает в июле. Вот такая полная кин-дза-дза, господа. Чем поднять дофамин? С мороженым понятно. Мучное не предлагать.

Нытьё, красота, девушка. Давайте про это. Жарко. А я жирная. Не лёгкая. Не воздушная. Не зефирная. Коллега написала, что если жрать только больничную еду, то похудеешь, постройнеешь, ага. Как же. Обманула ты меня, мать. Я-то думала, что выйду оттуда тотальной куколкой в белых чулках без подвязок. Но всё планы к чертям. С кровати на диван. С дивана на топчан. С топчана к холодильнику. Голова кружится, но не от счастья. В течение месяца мне нельзя танцевать, поднимать тяжести и спать с мужчинами. Некоторые из этих пунктов - составляют моё каждодневное счастье. Терпим, се ля ви. Сама я думала, что прочту много книг, напишу статью и рожу новый фееричный сценарий к проекту, ага. Как же. Мозг после пятого наркоза, видимо, ушёл в отпуск за мой счёт. И да. Искусство по-прежнему в большом долгу(с). Сходила я в "Современник" на Елену Яковлеву. Интердевочку всея Руси. Сначала я злилась, пока туда шла. На сына режиссёра, с которым живу в законном браке семнадцать лет. Забыл, ёпта. На себя, т.к. 2376 шагов - это мой предел на данный момент, видимо. Потом я злилась на режиссёра, артистов и саму Яковлеву. Ждала антракта, чтоб свалить, но его не было. Феерическая @уйня под названием "Театр" по моему любимому С. Моэму шла без перерыва два часа. Нет, господа. Я слишком стара для этого. Толпы артистов, не понимающих зачем они здесь. Всегда пьяная Джулия Ламберт в исполнении майора Каменской и ужасный звук. Верните деньги, господа. Я зритель не притязательный. Благодарный даже. Но не в этот раз, господа. Перебираю барахло в московской квартире. Смотрю Тарковского, Балабанова и Данелию. Рублю окрошку и свекольник. Глажу шторы. Жру мороженое. Целую Фасю в мокрый нос. Мужа в колючие усы. Сына в щёчки. Всё, на что меня хватает в июле. Вот такая полная кин-дза-дза, господа. Чем поднять дофамин? С мороженым понятно. Мучное не предлагать.

Лежу. Почти на пляжу. За окном + 37. А я дома. Лежу. Задрамши ноги вверх. Гляжу. Одним глазом передачу "Как подготовиться к просмотру "Зеркала" Тарковского". Готовлюсь. К уныло-медленному постижению великого исскуства. Если не на больничном, то когда ж? Другим глазом гляжу в книгу: "Другие люди живут без тебя и проживут без тебя. Разве ты думаешь, что ты кому-то нужен? Ты не хлеб, не палка, и не нужно тебя никому". Лежу. В белых компрессионных чулках от мадам Помпадур. Так врач сказал: если лежать, то ногами вверх. Моя внутренняя Волочкова ликует, хе-хе. Тут телефон. Бульк. Бульк. - Привет. Я зайду. Ты дома? - Заходи. Правда, ой. Я в разобранном виде. - Даже разуваться не буду. Надя. Наденька. Заскочила. Букет! Подарочки! Вкуснющий чай! Обнялись. Упорхнула. Лёгкая. Невесомая. Надя. Наденька 👉@grinnadi Спасибо🙏💕. Стою в прихожей. Обвешана приятностями. В голове вертятся слова из любимого мультика: - И это всё мне? - Тебе. - А за что? - Просто так. Надя.Наденька. Спасибо🙏💕 Подозреваю, что у тебя этот мультик тоже любимый. Ценю. Благодарю. Лежу. И любуюсь букетом. Вдыхаю аромат. А герой из книжки Горького, что я читала другим глазом, оказался не прав. Я - палка. Я - хлеб. Ноги не мои. Но тоже в мурашках. Воот. Ещё один пост благодарности. Ну, и чтоб сбить пафос. Уж больно в тему))) Поэт Михаил Светлов на вопрос: 'можно ли к нему в больницу принести цветы и фрукты', отвечал: - Фрукты несите, а цветы пока рано🤣🤣🤣

А это моё. Сегодняшнее. Рили тайм. Почему всеи молчат об окрошке в жарком июле! Обязательно ложкой помять Лук с картошкой. Не резать! Я настругала её целый таз. И не считаю себя старухой. Инстинкт самоукрашения не погас. Купила бархатные балетки. На кой? Отвечу. Веду себя в  душный театр. Просеккой запью таблетки. Встретимся в театральном буфете. Я буду на стиле. При марафете. Видео не по теме. Июньские занятия, эх. Давайте. Повторяйте.

Июльские чётки. У меня буква ю темно-синего цвета. А у тебя? Середина лета - это как поцелуй в прихожей, за которым последует ложе, за которым последует колокольня дУша. Водою смазывается кожа. Между "прохладно" и "душно" ты снимаешь очки и, как будто бы две буквы о кладешь на зеркальную полку, где  их тут же забрызгает аш два О. Я хочу до июля в углу сохранить новогоднюю ёлку, и не знать, куда она делась потом. Но сейчас не о том... Как фашисты из фильмов за кровью охотятся слЕпни. Утюгом нагреваются степи. И фотографы-ливни со вспышками молний срывают головные уборы грибов. Но сейчас не о том: Я в июле хочу про любовь к этой жизни с березою пряной, с невидимой праной. И с воскресшею бабушкой Симой и бабой Полиной. С той небесной долиной, в которой луна тает утром большим леденцом. И две бабушки будто две бабочки, удивляясь началу, не смиряются в полдень с концом. И не знают, как всем нам сказать, что лишь в небе церковная касса. Человечье же тело - с бессмертной душою рюкзак! А в ручье пескари, как минуты июльского часа, между пальцев пацанских шныряя, рисуют бессмертия зиг-заг. В. Маленко.

Дачечка.

Честная рефлексия. Не нытьё. Пролежав на диване кверху лапками несколько дней, во мне просыпаются некоторые субличности. Субличности соображают на троих. Педант. Уборщица. И балерина. Педант внутри меня начинает громко спорить и ругаться матом с долговязой женщиной со шваброй, что курит беломор, ловко вставив папиросу в недостающие верхние четвёрку и пятёрку. Педанту не нравится саморазложение, что я себе устроила после больнички. Долговязая - хищным взглядом окидывает пыль, что лежит всюду. Потирает ручонками. И совсем плохо приходится моей внутренней Волочковой. Она хочет делать фуэте на люстре. Прихлебывать шампанское и плясать канкан. Ан нет. Пока. - Ша! Стоять. Бояться. Говорю всем троим. И иду убирать комнату нашего девятиклассника. Там хаос. Разорение. Средневековье. Пакеты от чипсов свёрнуты в мелкую трубочку и ювелирно распиханы по углам. Грязные носки вместо семян на поле рассыпаны по периметру комнаты. Видимо, на уроке биологии им сказали, что они так прорастут быстрее. Трупы высохших дошираков вылеживают под кроватью, дожидаясь своего часа. Куча обгрызанных карандашей и ручек. И...рисунки, рисунки, рисунки! Тонны! Крандашных набросков! А образ один. Везде она. Возлюбленная. Муза, что проживает на родине Василия Макаровича Шукшина. Влюблён! Наш девятиклассник влюблён! Рисует. Её. В цвете и чб. В стиле аниме. Как завороженный. Балерина, уборщица и педант замолкают, склонившись над рисунками. Затем затягивают нашу. Любимую. Хором. Вместе со мной: - Затянулась бурой тиной гладь старинного пруда, ох, была как Буратино, я когда-то молода... Любовь - это ж прекрасно! Аморррр! И глазами так. Фото музы не будет. Низзя.