Мыслящий пролетариат

"По сути дела гитлеровский режим является копией того реакционного режима, который существовал в России при царизме. Известно, что гитлеровцы так же охотно попирают права рабочих, права интеллигенции и права народов, как попирал их царский режим, что они так же охотно устраивают средневековые еврейские погромы, как устраивал их царский режим". Из доклада Сталина на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями города Москвы 6 ноября 1941 года.

Протоиерей, не болтай! – Из СПбГУ уволили преподавателя, который протестовал против хамства и попов на экзаменах ‌Из СПбГУ уволили преподавателя факультета свободных искусств и наук Максима Кулаева. Причиной увольнения стала критика экзаменационной комиссии по программе «Международные отношения, политические науки и права человека». По словам Максима, он заметил странности в формировании комиссии ещё с 2023 года, но влиять на него не мог из-за «авторитарного стиля управления». В частности, среди преподавателей преспокойно затесался и прижился поп. Отсюда: https://vk.com/wall-6283450_124142

Революционер Петр Заломов на суде за участие в первомайской демонстрации объясняет, почему присоединился к революционному движению (1902 год): "Мой отец зарабатывал в месяц рублей 50. Этого было недостаточно. Ссорились из-за куска хлеба. Отец пил запоем. Мать оправдывала его, жалела и на последние деньги покупала ему водки. Отец не хотел отдавать меня на завод в рабочие, он хотел учить меня, вывести в люди... Мне было 7 лет, когда отец умер; ему было 38 лет, из них он проработал 25 лет на заводе. После его смерти нам стало жить еще хуже; дедушка стал собирать милостыню. Хозяин завода назначил матери пенсию в 5 рублей в месяц. Матери трудно было жить, но она не роптала, а говорила: «Другие хуже нас живут». Бывало, сварит горшок кашицы, подаст на стол; мы все съедим и опять не сыты, смотрит она на нас и плачет. Чтобы заработать немного денег, она шила, но времени у нее было мало. У нас и одежды порядочной не было. Шила мать нам платье из тряпок. По вечерам нам давали по куску хлеба. Мы тут же начинали спорить, кому досталось больше. Мать моя — женщина необразованная: она училась всего два месяца у дьячка, но любила ученье. Она убеждала нас: не собирать по миру хлеб, а удовольствоваться тем, что у нас есть. Несмотря на бедность, мать все же старалась дать нам образование... Я завидовал другим детям, но никто из нас: ни братья, ни сестры — никогда не воровали, не курили. Мать не позволяла нам этого, а она имела влияние на нас. Когда я кончил уездное училище, надо было работать, помогать семье. Мать в это время лишили пенсии. Зрение у нее было плохое: она много плакала. Матери не хотелось отдавать меня на завод. Отец работал всю жизнь на заводе и умер от ядовитых газов, да от них же он и пил запоем. Мать хотела устроить меня куда-нибудь в конторщики, но без протекции ничего не получалось. Пришлось поступить на тот же завод Курбатова, где работал отец, подручным слесаря. Едва я пришел в мастерскую, как меня, пятнадцатилетнего мальчика, сразу запрягли в ночную и денную работу, часто непосильную, которую исполняли взрослые. Заводская обстановка произвела на меня удручающее впечатление. Угнетающе действовали на меня оскорбления, которым подвергались рабочие. При входе на завод меня стали обыскивать, как вора. Грубо обращался со мной мастер, обижал и ругал меня циничными словами. После ласкового обращения матери я особенно остро чувствовал грубость мастеров. Я уходил на завод рано утром и возвращался домой ночью. В 4 часа утра я вставал, не успев выспаться; идя, я дремал на ходу. Вся жизнь мне казалась пыткой. Мне хотелось умереть. Я очень любил и жалел мать. Она в первый раз вздохнула свободней, когда мы подросли. Но вот одного брата взяли в солдаты, теперь меня вы сошлете на каторгу, а у нее что останется? Слезы. Она еще не все выплакала. Четыре года я проработал на заводе у Курбатова... Я попросил прибавки жалованья — отказали. Взял расчет и перешел на завод к Доброву, обивал там пороги, просил целых два месяца. Товарищи смеялись и говорили: надо достать рекомендательное письмо к мастеру, иначе говоря, положить 10 рублей в конверт и подать его мастеру. Я не знал об этом, но, если бы и знал, не сделал бы, не дал бы взятки. Взяточничество на заводах процветает. У мастеров есть даже особые поверенные из рабочих, которые принимают взятки и передают по назначению... Мастера дико обращаются с рабочими. При мне раз мастер избил литейщика, а затем пригрозил его уволить, если он подаст на него в суд... Я видел, как на сормовских заводах калечили людей. Механик заставлял руками надевать ремень на шкив во время хода. При опасной работе, когда летели огненные стружки, нам не давали очков — рабочим выжигало глаза. Все это, вместе взятое, произвело на меня удручающее впечатление. Мне хотелось помочь рабочим, но я не знал, каким образом это сделать".

Летом 1917 года в российской армии появились женские батальоны. В связи с этим были напечатаны открытки "Девять правил женщины-воина". Естественно, изображения на открытках отличались от реальности (как минимум прическами).

Из дневника литератора, историка, цензора Александра Никитенко, 6 декабря 1848 года: "Вчера один из молодых магистров, Варнек, защищал в университете диссертацию: "О зародыше вообще и о зародыше брюхоногих слизняков". Вещь очень любопытная и прекрасно изложенная молодым ученым. Но на диспуте произошла непристойность. Диспутант, по обыкновению, сопровождал свою речь в иных местах латинскими терминами, иногда немецкими и французскими, которые ставил в скобках при названии технических предметов. Из этого профессор И.О.Шиховский [на фотографии] вывел заключение, что Варнек не любит своего отечества и презирает свой язык, о чем велеречиво и объявил автору диссертации. Последний был до того озадачен этим новым способом научного опровержения, что растерялся и не нашел, что отвечать. Тогда профессор начал намекать на то, что диспутант якобы склонен к материализму, а в заключение объявил, что диссертация так нелепа и темна, что он не понял ее вовсе. Между тем Куторга, к кафедре которого и относится настоящее рассуждение, тут же вполне одобрил труд молодого ученого, и мы все, даже люди не специальные, с удовольствием слушали его любопытное и ясное изложение. Итак, вот один из профессоров вместо ученого диспута направился прямо к полицейскому доносу. Такова судьба науки на Сандвичевых островах. Мудрено ли, что тамошние власти презирают и науку и ученых?"

"1-я женская военная команда смерти Марии Бочкаревой" и М.Л. Бочкарева на Исаакиевской площади в Петрограде во время церемонии освящения и передачи знамен 22 июня 1917 г.

О событиях Февральской революции: "Движимый тою же мыслью о необходимости вооружить революцию, И. И. Худяков с фабрики Керстена принял участие (вместе с работавшими тогда у Дюфлона Скороходовым и с Рубисом от Щетинина) в организации оригинального митинга в бане (на Петрозаводской улице), куда они в субботу 25 февраля, переодевшись в солдатские шинели, проникли, улучив время, когда в баню привели мыться солдат пулеметной команды, стоявшей в мастерских на Карповке и в ресторане Мунд на Крестовском острове. Здесь они выступили с призывом не стрелять в рабочих, а выступить вместе под лозунгом "долой войну". Солдаты приветствовали их и обещали поддержку. А в ночь на 28 февраля, когда во главе отборного ядра в сто рабочих Колтовского района и др., в числе которых было человек 18 от Керстена и, может быть, столько же с Леонтьевской, они подошли к ресторану Эльдорадо (на Б. Зелениной ул.), где стояла рабочая рота — старые ратники ополчения, — то те из своих резервов выделили 43 (или 53) берданки и отдали рабочим. Тогда, уже возросшею толпою, двинулись к "Мунду" на Крестовский и там получили пулемет, 13 наганов, 8 винтовок и 4 пулеметные ленты. Прапорщик сам накручивал ленты, дал и автомобиль, а часа в 2 ночи вывел весь взвод. И тогда сразу начали громить участок на Б. Зелениной". В. Д. Перазич. "Текстили Ленинграда в 1917 году". 1927 год.

В 1890-х годах российские марксисты уделяли большое внимание спорам с деградирующим народничеством. Дискуссии шли не только на страницах газет, но и в живую, на собраниях кружков. 9 января 1894 года на одном из таких собраний Ленин спорил с известным народником Воронцовым, который публиковался под псевдонимом В. В. Сестра Ленина Анна Елизарова вспоминала: "Помню, что брат, тогда двадцатитрехлетний юноша, стоял с толпой молодежи в дверях в другую комнату и сначала произнес несколько смелых иронических Zwischenruf'ов, заставивших всех — большинство очень неодобрительно — повернуть головы в его сторону, а затем взял слово. Смело и решительно, со всем пылом молодости и силой убеждения, но так же вооруженный и знаниями, он стал разбивать доктрину народников, не оставляя в ней камня на камне, и враждебное отношение к такой "мальчишеской дерзости" стало сменяться постепенно, если не менее враждебным, то уже более уважительным отношением. Большинство стало смотреть на него как на серьезного противника. Марксистское меньшинство ликовало, особенно после второго, в ответ солидному народнику, слова Ильича. Снисходительное отношение, научные возражения более старшего собеседника не смутили брата. Он стал подкреплять свои мнения также научными доказательствами, статистическими цифрами и с еще большим сарказмом и силой обрушился на своего противника. Все собеседование обратилось в турнир между этими двумя представителями "отцов и детей". С огромным интересом следили за ним все, особенно молодежь". Агенты охранки сообщали: "Вследствие отношения от 18 прошлого декабря за No 7271 имею честь уведомить департамент полиции, что студент Юрьевского университета Иосиф Давыдов за время проживания в Москве вращался исключительно среди лиц политически неблагонадежных. Кроме пассивного его участия на чисто студенческом вечере 12 сего января, агентуре известно, что он с увлечением дебатировал 9 числа сего месяца на конспиративно устроенной сыном коллежского асессора Николаем Ефимовым Кушенским вечеринке в доме Залесской (что на углу Воздвиженки и Арбатской площади). Присутствовавший на вечере известный основатель теории народничества писатель "В. В." (врач Василий Павлович Воронцов) вынудил своей аргументацией Давыдова замолчать, так что защиту взглядов последнего принял на себя некто Ульянов (якобы брат повешенного), который и провел эту задачу с полным знанием дела". В том же 1894 году вышла направленная против народников брошюра Ленина "Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?"

"Выступление Ленина против народников. Москва. 1894 год". Гравюра Петра Староносова 1934 года.

Когда не было ни соцсетей, ни интернетов, ни телефонов: "Весть о приезде Ленина была получена всего лишь за два часа до прихода поезда, и встреча вождя была организована наспех. С наскоро написанным в райкоме партии плакатом: "скоро приезжает Ленин!" прошла несколько раз по Сампсониевскому (ныне Карла Маркса [ныне Большому Сампсониевскому]) проспекту работница "Красного маяка" т. Токарева, и в прихлынувшей к Финляндскому вокзалу несметной массе лишь рабочие нескольких текстильных фабрик Выборгской стороны да небольшой отряд с Новой Бумагопрядильной могли слышать первую речь Ленина". В. Д. Перазич. "Текстили Ленинграда в 1917 году". 1927 год.