Старый пёс, канарейка и ужин

Если надо экстренно взбодриться, перебираю старенькое из коллекции синопсисов. Извините за повтор, но хорошего много не бывает. Вот это, пожалуй, самое любимое: «Пытаясь разобраться со всем этим, Пётр бросает пить и попадает в психиатрическую лечебницу. Там его и застигает Апокалипсис». #в_издательство_пишут

Я тут время от времени показываю наши книжные редакционные новинки, а ведь у меня есть и замечательные «старинки», с которыми мне посчастливилось поработать и которые стали лонгселлерами. Например, две книги Владимира Зисмана: «Путеводитель по оркестру и его задворкам» и «Занимательная музыкология для взрослых». Владимир — оркестровый музыкант (гобой, английский рожок) и писатель с отличным чувством юмора и слова. В «Путеводителе» он легко и доступно рассказывает, как устроен симфонический оркестр, кто в нём работает и какие инструменты в него входят, не обошлось и без музыкальных баек. «Занимательная музыкология» — это, пожалуй, уже следующий уровень. Здесь тоже вполне доступно, но уже глубже рассказывается о том, что такое музыка, о её происхождении, о том, что есть музыкальный слух, лады и гармония. Вводятся базовые понятия музыковедения и даются начальные знания, позволяющие любому интересующемуся соприкоснуться со сложнейшим миром музыки и хотя бы понять, нужно ли ему лезть дальше или нет. Эта книга чуть более требовательна к читателю, но вдумчивый «чайник» справится. «Путеводитель» за десять лет выдержал уже четырнадцать тиражей, «Музыкология» вот сейчас пойдёт на четвёртый. В обеих книгах имеются чудесные иллюстрации Евгении Двоскиной. Обе книги того рода, которые и в домашней библиотеке иметь хочется, и дарить друзьям и знакомым всегда приятно.

Кажется, здесь я ещё эту историю не цитировала.) Самая популярная, если судить по количеству одалживаний, книга у нас дома — «Кого любила Лиля Брик» Аркадия Ваксберга. Видимо, человечеству не даёт покоя вопрос, кого же. И был у нас когда-то знакомый, который позиционировал себя как буддист (а мы тогда ещё нет). Пока он жил в СПб и бывал у нас в гостях, часто брал книги почитать, я потом с наслаждением слушала его комментарии о прочитанном. Книгу Ваксберга он вернул со словами: «До конца дочитать не смог, прямо тошно, Маяковский, Лиля Брик эта ужасная, как так люди живут, совершенно погрязли в сансаре!» #и_готовились_к_войне_с_инопланетянами

Хорошо у некоторых людей проходят праздники, ударно. В наш редакционный паблик в ВК какой-то гражданин без «здрасьте-досвиданья» прислал фото слоёного торта, пирогов жареных с колбасой и салата с сыром. Салат причём сфотографирован на разных этапах приготовления. Текстовой подводки нет. Что человек хотел выразить этим посланием — неизвестно. #в_издательство_пишут

Во-первых, спасибо всем огромное за вчерашние поздравления с годовщиной существования канала! Во-вторых, извините, я сегодня в режиме «весь вечер на арене», но вот тут нашла в своих запасниках и не могу не поделиться. Литературно-семейная байка. Вторая жена Булгакова, Любовь Белозёрская, очень любила подолгу висеть на телефоне. А телефонный аппарат располагался неподалёку от письменного стола писателя. И вот, когда она в очередной раз громко болтала с подругами, Михаил Афанасьевич не сдержался, мол, вообще-то, если ты не заметила, я тут работаю. «Ничего, ты же не Достоевский», — отмахнулась она. Как можно догадаться, эта жена была не последняя. Товарищи жёны (и мужья) проявляйте чуткость и бережность. И дальновидность.) #и_готовились_к_войне_с_инопланетянами

«Этот город — самый лучший город на земле». На конечной станции метро выходят и направляются к остановкам пригородных автобусов две тётушки старшего возраста и дачного вида: цветастые трикотажные китайские штаны, косынки, вёдра, огромные сумки. Вдруг одна другой: — Кстати, о Есенине! #и_готовились_к_войне_с_инопланетянами

Ну и лирический мемуар к годовщине канала.) Был нулевой год, и я проходила преддипломную практику в маленьком московском издательстве с мифологическим названием «Икар». Издательство находилось в Институте русского языка: сначала двадцать минут бежишь сквозь тёмный парк к электричке, потом пятьдесят минут трясёшься в ней до Москвы, ещё минут тридцать пять давишься в метро до станции «Калужская», а потом ещё с полчаса топаешь посредь унылых пейзажей к авангардному зданию на Академика Волгина. Протыриваешься сквозь проходную с жалобным писком: «Пропустите, я тут работаю», — и оказываешься в маленькой комнатке со старой дээспэшной мебелью. Моя задача была — сверять текст сосканированного дореволюционного издания на компьютере с оригиналом, корректно ли распозналось. Параллельно можно было пить кофе-растворяшку, который покупал местный сисадмин, он же верстальщик. Я тогда любила растворяшку, я была спецом по растворяшке, но это был самый кошмарный вариант растворимого кофе в мире, со вкусом жжёных проводов, зато красиво назывался «Моцарт». Для моциону можно было прогуляться не в ближайший туалет, а в общеинститутский, на втором этаже, по огромным залам и лестницам. А потом снова сверять текст под радио, там в то время постоянно крутили Get Lost Inside Your Tears Эрика Клэптона. А потом меня всё же допустили к редактуре, к тексту дяденьки — несбывшегося депутата, написавшего мемуар, как он баллотировался-баллотировался в Думу да не выбаллотировался. Автор остался доволен и звал меня секретарём в свою контору, торговавшую семенами и растительным маслом, весьма преуспевающую. Но я была горда и сказала, что у меня призвание, я книги хочу делать, я редактором лучше. А редактор на постоянку в издательство с мифологическим названием был не нужен. Поэтому я просто проходила туда месяц по унылым раскисшим зимне-весенним пейзажам, немножко гет лост в своих собственных слезах от мыслей, что вдруг я и сама вообще никому не нужна как редактор и как человек. Но оказалось, что так или иначе нужна. А это всё так и осталось где-то в глубинах памяти: не сосканировавшиеся яти, растворяшка со вкусом проводов, огромные лестницы и Клэптон. Ещё одна чья-то чужая работа и чужая жизнь, в которую можно было бы попасть, но нет.

🎂🎂🎂Сегодня этому каналу год.🎂🎂🎂 Год назад я написала в фб пост, что экспромтом сделала канал про книжечки и надеюсь, что там (тут) мне сразу не напихают полную панамку рукописей и вообще будут «все свои». За этот год я полюбила телегу и по сути теперь пишу хоть что-то только тут. Такой получился своеобразный блогерский эскапизм, тут более, чем где-либо, удаётся поддерживать иллюзию лучшего мира, организованного вокруг книг, хотя в последние дни мир снаружи особенно активно долбится в скорлупу моего иллюзорного мирка. Ещё за этот год я стала слушать аудиокниги, чтобы успевать отследить хоть что-то в текущем литпроцессе, и незаметно втянулась. И пошла заниматься в тренажёрку (вероятно, что бы что-то себе доказать, но это отдельная эпопея — расскажу как-нибудь) и тоже, как ни странно, втянулась. Спасибо всем, кто приходит сюда читать и общаться, я вам очень благодарна. Спасибо и тем, кто молча, без перформансов уходит, если стало неинтересно. Не переключайтесь.)

Ребекка Куанг «Йеллоуфейс» (перевод А. Шабрина, Fanzon, «Эксмо», 2024) Не очень удачливая молодая писательница Джун Хэйворд, став свидетельницей смерти своей куда более успешной подруги Афины Лю, пользуется случаем и забирает из её квартиры свеженькую рукопись, которую ещё никто не видел. Рукопись хороша, это масштабное историческое полотно, автоматический кандидат на целый ряд литературных премий, но требует некоторой доработки. А дальше героиня проходит несколько интереснейших стадий в переговорах со своей совестью (она вообще большой спец в этом вопросе, и это, на мой взгляд, чуть ли не главное в книге — то, как человек при желании способен оправдать абсолютно любой свой поступок). Она начинает допиливать и шлифовать рукопись (потому что подруга бы этого хотела), договаривается о публикации (потому что подруга бы этого хотела), выдавая себя за единоличного автора (потому что подруга... не возражала бы?! потому что видит в этом торжество справедливости?). В общем, читаешь и офигеваешь от того, как ловко героиня продаёт самой себе идею, что сплагиатить чей-то текст — не так уж и плохо. Причём благодаря мастерству автора (тут уже речь о Куанг) читатель испытывает сложную мешанину чувств: от сочувствия героине — боясь разоблачения, она находится в таком напряжении, что ей невозможно не сопереживать, до отвращения — потому что эластичность её совести поистине пугает и то, что она творит, не хорошо ни с какой точки зрения. Всё это разворачивается на богатом фактурой фоне книгоиздательского мирка, который в глазах героини разрастается по значимости до масштабов Вселенной. И тут занятно пытаться фильтровать: что из этого — действительно западные издательские реалии (обложка была готова за год (!!!) до выхода книги), а что — мифы, которые обильно курсируют в среде начинающих авторов и у нас. Жанр романа однозначно определить трудно: для сатиры текст недостаточно язвителен (хотя элементы есть). Для производственного романа многовато самокопаний и небывальщины. Наверное, психологический триллер, настолько герметичный, что действие по сути происходит внутри одного человека. Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза (зачёркнуто) Джун Хэйворд обнаружила, что она у себя в постели превратилась в того, кто запросто может спереть чужой текст. И тем не менее паразитирующая на чужом творчестве Джун до самого конца несмотря ни на что вызывает некоторое сочувствие, потому что те, кто её травят и стремятся разоблачить, ничуть не лучше. Их обвинения в расизме притянуты за уши, их праведный гнев не так уж и праведен и тщательно просчитан, и вся их кампания построена на личных обидах и желании мести и хайпа. Единственный человек, который среди всей этой вакханалии держится достойно — это мать Афины Лю, которая просто хранит молчание и не присоединяется ни к одной из сторон. Я не читала фантастические романы Куанг, поэтому судить могу только об этой, более реалистической грани её творчества. Но этот роман, на мой вкус, хорош, держит в напряжении и рекомендован к прочтению в первую очередь писателям и коллегам по цеху. P. S. Про перевод, потому что всё равно же кто-нибудь спросит.) Да, дополнительная редактура ему не помешает. С другой стороны, ещё совсем недавно Стивен Кинг выходил в переводах Вебера или попадался мне перевод «Томминокеров», где «они имели аргумент (arguement) в баре», а Маккаммон в переводах Левина («ботинки жали ему ноги», «он страдал сухорукостью слева»), и все плевались, но ситуация долгое время не менялась. И то, что куда менее чудовищный перевод Шабрина вызвал такой возмущённый отклик, должно, наверное, внушать оптимизм. Видимо, это говорит о том, что стандарты качества в отрасли в целом выросли и читатель стал более взыскателен. #прочитано_посмотрено

Дочитала нашумевший в околокнижных кругах роман об издательско-писательской изнанке. Отзыв в следующем посте. #прочитано_посмотрено