Книги и сиги

🤡Генпрокурор Краснов потребовал изъять из продажи книгу, в которой убивают Путина и Симоньян Речь идет о романе «Мышь» Ивана Филиппова. По сюжету из лаборатории, где работают над средством для продления жизни Путина, сбегает инфицированная мышь. В Москве случается апокалипсис, большая часть жителей погибает или превращается в зомби. В последние месяцы на книгу активно жаловались Z-блогеры.

Читаю исторический роман Гарриет Бичер-Стоу и поражаюсь, насколько же трепетнее женщины описывают женскую красоту! Столько деталей, которые писатель мужчина упустил бы. Например:«— Конечно нет! К чему честной девушке знаться с прекрасными кавалерами? — отвечала достойная матрона Эльза, энергично принявшись собирать непроданные апельсины в корзинку и аккуратно закрывая ее тяжелым льняным полотенцем, собственноручно ею сотканным.» Или вот: «Кто бы ни проходил под аркой этих старинных ворот, неусыпно хранимых святым, мог увидеть в их тени сидящую напротив прилавка с золотистыми апельсинами маленькую Агнессу. Она являла собой весьма привлекательное зрелище, читатель, со своим личиком, напоминающим те образы, что встречают нас на стенах маленьких придорожных часовен солнечной Италии, где возжигают по вечерам бледную лампаду, а по утрам убирают алтарь свежими левкоями и цикламенами. Пожалуй, ей уже исполнилось пятнадцать, но она была так мала ростом, что до сих пор казалась ребенком. Ее черные волосы разделял безупречно ровной белой линией пробор, сбегавший до высокого выпуклого лба, который сообщал всему ее облику серьезное выражение и говорил о склонности к размышлениям и молитве, подобно тому как дверь собора возвещает о совершаемых за нею христианских таинствах. Из-под высокого чела устремляла она на мир взор карих прозрачных глаз, задумчивые глубины которых напоминали воды какого-нибудь святого источника, прохладные и чистые, столь не замутненные, что сквозь толщу их различим даже ничем не запятнанный песок на его дне. Над маленьким ее ртом виднелась небольшая ямка, свидетельствующая о сдержанной страстности, в то время как прямой нос и изящно вырезанные ноздри своим совершенным очерком приводили на память те фрагменты античных статуй, что так часто исторгает из себя итальянская земля, таящая в недрах своих множество древних гробниц. Обыкновенно Агнесса держала головку и поднимала глаза с застенчивой грацией, присущей тянущейся ввысь фиалке, однако лицу ее было свойственно выражение одновременно серьезное и безмятежное, заставляющее предположить в ней незаурядную силу характера.» Удивительно красочно, не обьективирующе и подчёркивая внутренние достоинства героини.

Сегодня день рождения любимого моего Марселя Пруста. С особенным трепетом отношусь к этому его раннему труду — эссе о парижских церквях. Кажется, что из-за документального изложения, ты будто ещё ближе к автору. Именно через эту аудиокнигу я включилась полностью в аудио медиум восприятия литературы. Мне жалко времени на перечитывание, но всегда хочется. Слушать что-то перед сном, что уже читал, отличная оказалась практика. Всем рекомендую, кто тоже до сих пор не смог привыкнуть к аудиоформату.

Это мы читаем✌️☺️

Правило счастливой жизни №1: родись в богатой семье, у которой есть свой самолёт Спасибо за советы, мэй маск.

Еще одна новинка, которую мы получили из типографии, — книга Александра Беляева «Вьетнамерение» Центральный рынок «Бен Тхань», известный среди советских как «Сайгон-базар», рынок в «Тхань Де», где можно купить настойки на змеях, гекконах и морских коньках в огромных стеклянных бутылях, уличные забегаловки, где подают «супчик фо», «супчик лао» и «сайгонские блинчики», вечерние дискотеки, на которые съезжалась молодежь на роскошных мотоциклах типа «Хонда-стид» и «Ямаха-вираго», где танцевали под Ace of Base и Dr. Alban... Эта книга — рассказ Александра Беляева о детских и юношеских годах, проведенных во Вьетнаме. Детский взгляд, переданный уже сформировавшимся автором, не менее пристально сфокусирован на окружающих рассказчика взрослых — советских людях, вдруг оказавшихся в постсоветском мире. Заказать книгу можно на сайте «НЛО».

Илон Маск порекомендовал список книг для тех, кто не перестает думать о Римской империи: 1. «История цивилизации» — Уилл и Эриэль Дюрант 2. «Илиада» — Гомер 3. «Дорога к рабству» — Фридрих Хайек 4. «Американский Цезарь» — Уильям Манчестер 5. «Повелители Doom» — Дэвид Кушнер 6. «Цена разрушения» — Адам Туз 7. «В стальных грозах» — Эрнст Юнгер 8. «Августовские пушки» — Барбара Тухман 9. «Записки о Галльской войне» — Гай Юлий Цезарь 10. «Двенадцать против богов» — Уильям Болито 11. «Чингисхан и рождение современного мира» — Джек Уэтерфорд В отдельном твите он добавил к списку книгу «Сталин: Двор красного царя» Саймона Монтефиоре. Сохраняем и читаем, чтобы побеждать всех в Твиттере.

Так вышло, что я прочла подряд две книги с прямой речью художников. Первой были «Воспоминания» Бальтюса (1908-2001), выпущенные в виде книжки уже после его смерти искусствоведом Аленом Вирконделе, который два года записывал для нее слова художника. Честно сказать, его многогранный старший брат — Пьер Клоссовски (1905-2001), всегда интересовал меня гораздо больше. И если бы не распродажа у кассы, я бы, наверное, так ничего толком и не узнала о Бальтюсе. Открыла «Воспоминания» на одной из первых страниц, прочитала: «Я ревностный и требовательный католик». Решила, что этот «разговор» мы продолжим дома. Болезненная религиозность Бальтюса была тесно связана с идеей искусства и, в частности, живописи, как божественного служения. Оставаясь в миру, художник стремился быть от него как можно дальше. К современности и большинству своих коллег Бальтюс относился скептически. Больше всех его раздражали сюрреалисты, чью деятельность он характеризовал как «интеллектуальные заблуждения», а также «игры» и «упражнения», несовместимые с культом труда и ремесленной работы как духовного возделывания. Живопись была для Бальтюса средством «прикоснуться к божественной тайне», написание картины он уподоблял молитве и приступал к письму только после нее. По своим установкам Бальтюс был совершенно не современным человеком, стремился двигаться не вперед, а назад, «навстречу мастерам прошлого» (таким, например, как Джотто, Мазаччо и Пуссен). Жить старался аскетично и уединенно, подальше от городской суеты. Но, что примечательно, предпочитал полузаброшенные замки, которые, после покупки, приводил в порядок. В таких местах, по его мнению, «можно глядеть на мир, от него спрятавшись, присутствовать в нем, и в то же время отсутствовать, приготовившись к явлению тайны». Божественной, разумеется. Признаться, чрезмерное педалирование Бальтюсом связи между искусством и религией в какой-то момент стало меня раздражать. Вспомнились ироничные слова Гройса (пускай и по другому поводу) о том, что без ссылки на фаворский свет написать хорошую картину, конечно, нельзя. И хотя искусство и религия для меня, в каком-то смысле, синонимичны, я все же не стала бы злоупотреблять этим на уровне риторики. Ведь мысль эта не является особенно сложной, она понятна и с первого раза. А от многократного повторения скорее утрачивает, чем обретет, смысловые оттенки. Тем более что Бальтюс воспевал молчание как лучшее человеческое качество и добродетель. Наибольший интерес для меня представляет его отношение ко времени — нашему общему врагу. Те, кто живут в согласии с ритмами современности, по Бальтюсу пребывают, условно, в пространстве профанного, тогда как противостоящие им, потенциально, могут оказаться на территории сакрального. В бессмертии времени нет, искусство вечно. А чтобы попасть в вечность, нужно «замедлить ход», «остановить адский бег времени». Картины он пишет крайне медленно, создание одной работы может растянуться на годы. Да и его героини, «поставленные на паузу», словно демонстрируют остановку во времени, будучи, одновременно, «здесь» и «не здесь». Репрезентируя лиминальность как таковую. Нам явлены их тела (в основном тела девочек-подростков, предположительно не осознающих свою женственность), но «сами» они отсутствуют: дремлют, читают книгу или рассматривают свое отражение в зеркале. Героини Бальтюса соблазнительны, но недоступны. Он называл их не иначе как ангелами и с негодованием относился к сексуализирущим девочек интерпретациям. И все же это первое, что приходит в голову, когда я смотрю на большинство работ Бальтюса. Способ изображения героинь, зачастую замерших в крайне неудобных позах, обнаруживают в них марионеточную пассивность. А в художнике — смутную жестокость. В ее «беспотенциальном» изводе. Который меня не интересует. Balthus Dans le salon (chat blanc), 1942

Центр Адама Смита при содействии московских либертарианцев приглашает в 19:00 20 июня 2024 года на презентацию книги первого министра экономики Российской Федерации (1992-1993) Андрея Нечаева «Как мы делали реформы». В своей книге он рассказывает как проходили экономические реформы в России в постсоветский период, что удалось сделать и какие ошибки были допущены. Вход бесплатный по регистрации. Пространство ТЭЦ Большой Староданиловский пер., 3, стр. 3 (этаж 2), Москва м. Тульская

Какие книги продаются в Найроби 📚