капитан Шираторизавы

Причины этой фразы Вакатоши не понял совсем, но вот только в полумраке мало кому было бы видно то, какое выражение приобрело его искаженное лицо. Нигаи и Савада в его голове были никак не связаны, разве что тем, что чисто номинально сам парень приписал девушку именно к его отряду, потому что в нём была нехватка людей и ловкость девушки вполне уравновешивала набор из нескольких сильных, но не шибко быстро соображающих парней. – При чём здесь он? – А ты не замечал? – послышался шелест постельного белья, по голосу понятно, что девушка улыбается, – Они так сблизились с Нигаи-тян, мне даже показалось, что Кайоши-кун видит в ней единственного друга, особенно после… Ты сам понимаешь, после казни Шиджеру. Однозначное отношение Вакатоши к мерам пресечения наказаний сильно пошатнулось после того, как Нигаи сбежала от них в первый раз из-за того, что оказалась свидетельницей приведения приговора в исполнение. Возможно, он и правда производил всё это время на неё впечатление излишне строгого и жестокого человека, из-за чего она боялась ему о чём-то рассказать или в принципе оставаться на одной Территории, несмотря на весь комфорт и удобства. Если задуматься сейчас, то Ушиджима не удивлен: если она столько лет жила, опасаясь каждого шороха, то, возможно, его характер и правда оказался для неё угрозой. В своих мыслях Вакатоши почти перестал двигаться и просто смотрел на пламя свечи, пока его мысли не прервали. – Вижу, ты задумался… – снова шелест, девушка развернулась к стене, – Не бери в голову, Вакатоши-кун. Тем более, думаю, из них может получиться что-то большее, чем просто друзья. Ушиджима дёрнулся, будто от разряда электричества. – Абэ-сан, вряд ли с её характером и привычкой всех избегать такое возможно, – он попытался успокоить резко проснувшиеся чувства, слегка разминая плечи. – Не говори так о ней, – девушка хихикнула. Вакатоши перевел в её сторону свой взгляд, но не увидел ничего, кроме спины, – Они часто были вместе, я видела, как они общались. Думаю, получится хорошая пара, – фраза утонула в новом зевке. – Думаю, тебе уже пора спать, Абэ-сан, – отстранённо бросил Ушиджима. Не то чтобы его тон сейчас отличался от обыденного, в любом случае Юа не та, кто смог бы распознать смену настроения. – Доброй ночи, Вакатоши-кун, – Абэ поудобнее поместила голову на тонкой и жесткой подушке, и достаточно скоро её дыхание стало тихим, спокойным, не отвлекающим. Правда сосредоточиться Ушиджима уже не мог, достаточно хаотично он продолжал искать новые цели на картах, сверяться с записями, которые он скопировал из блокнота Нигаи, и внутренне надеялся, что причиной возвращения Нигаи будет вовсе не догадка Абэ.

| Середина июня |

Тендо прыснул, сдерживая смех, когда увидел выражение лица своего Тайкуна. – Что смешного? – проворчал парень, явно не выглядящий счастливым. Более не в состоянии гипнотизировать развернутую перед ним карту, Вакатоши нетерпеливым движением просто сдвинул её куда подальше. – История повторяется, – снова хохотнул красноволосый, – Тебя снова обвели вокруг пальца благодаря грамотному таймингу, Вакатоши-кун. – Я её собственноручно притащу назад и запру, надеюсь, десятка лет ей хватит, чтобы научиться думать, – пробурчал парень. – Да не злись так, – Санги похлопал друга по плечу, – Она просто очень сильно расстроилась, потому что её последняя надежда на воссоединение с братиком не оправдалась… И она ведь оставила записку! Аоне-тян вернется, нам надо всего-то подождать, – напомнил он. – Если она правда верит, что… Сатори никак не мог справиться с внутренним чувством новшества, того, с чем ему ранее сталкиваться не приходилось. Его дорогой друг казался чрезмерно обеспокоенным, если не сказать одержимым Белым Демоном. С тех самых пор, как она встретились на мосту, и с тех самых пор, как он самостоятельно снял с неё маску кицуне, чтобы взглянуть в эти наглые бледно-голубые глаза. Парень не отпускал её далеко от себя с тех самых пор. Скрипнула дверь. – Вакатоши? – ровно одновременно с вопросом и робким стуком в дверях появилась Абэ Юа. Ну, как она. Сначала её круглый живот, а потом уже сама девушка, явно не спавшая уже пару дней. Ушиджима сразу обратил своё внимание на неё, хотя верный друг и продолжал читать в его взгляде обеспокоенность исключительно вопросом, что они обсуждали непосредственно до ночного визита. Тайкун подошёл к девушке, чтобы не нарушать тишину, в которой отдыхали обитатели школы. – Добрый вечер, Абэ-сан, – он за неё открыл дверь шире и предложил свою руку, чтобы помочь ей пройти в комнату, – Тебя что-то беспокоит? Девушка, одной рукой поддерживая свою поясницу, а второй уцепившись за крепкого парня, забавно, – как считал Тендо, – переваливая с ноги на ногу прошла вглубь комнаты и не без помощи села на стул, который её предложил Санги. – Да ничего такого, Вакатоши-кун, – выражение подавляемого неудобства на её лице периодически менялось, будто под влиянием резких и коротких болезненных позывов, – Просто переживаю, последние пару дней очень сильно тянет живот, – в отличие от ранних месяцев беременности, теперь Юа держала свои ладони не на животе, а под ним, то и дело поглаживая его и пытаясь таким образом унять боль в мышцах низа живота. – Может что-то конкретное, Юа-тян? – буднично спросил Тендо, – Ты бы лучше позвала нас, зачем подниматься и идти куда-то? – Не хотела кричать и будить всех остальных, – брюнетка мягко улыбнулась, – Зачем беспокоить всех по мелочам? – Она резко нахмурилась и перевела взгляд на беспорядок на столе Ушиджимы, – А ты всё ещё переживаешь из-за той девочки, Вакатоши-кун? – Не особо, – Ушиджима пожал губы и быстро попытался перевести тему, – Можешь остаться тут ночевать, Абэ-сан, я всё равно еще буду занят до утра. Если что-то будет беспокоить – я буду рядом. Юа счастливо закивала и в добровольно-принудительной манере заставила Тендо снова помочь себе подняться, настойчиво откинув правую руку в сторону долговязого Санги и даже пару раз подтолкнув его ею. Сатори подсуетился, не особо много комфорта испытывая при помощи девушке, так как вообще не понимал, как с ней быть. Так он и Вакатоши помогли ей устроиться на футоне Тайкуна, а после Ушивака выпроводил друга, стараясь тихо прикрыть дверь, так как боялся потревожить уже устроившуюся девушку. Без лишних слов он прошёл к своему столу, снова придвигая к себе злосчастную карту и погружаясь в свои размышления и планы. Пламя свечи едва заметно колыхнулось. – Ты не переживай так, – донёсся из темноты голос сонной Абэ, – Она точно вернётся, ведь тут остался Савада, – предложение Юа завершила ленивым зевком.

Как когда-то сказала ей Миллер: «Самостоятельность – не то же самое, что эгоизм или отшельничество.» Отшельничество. Да, пожалуй, это не она страдает от других людей, а её мнительность заставляет людей вокруг страдать.

После трёх дней странствий юная девушка, проходя по береговой линии, наткнулась на небольшой и брошенный деревянный дом в традиционном стиле. Учитывая то, что он находился на отдалении от города, скорее всего со времен Инцидента его никто не трогал. Скорее всего тут жили пожилые люди, учитывая то, что в помещении не было ничего, похожего на технику, присутствовало множество приспособлений для готовки, бумажные вставки в окнах и сёдзи между комнатами. Достаточно быстро Нигаи облазала все шкафы и выудила оттуда для себя пару пыльных футонов, подушки и одеяла, а в тайничке под полом достала множество банок с засоленной редькой, маринады с рублёными овощами, огурцами и сливами. В старых сервантах, помимо явно старой и безумно красивой посуды, и глухих полочках она нашла небольшие баночки с землей, в которых, должно быть, хранились приманки для рыбалки, а все снасти прежние хозяева держали сразу недалеко от входа. После того, как Аоне изучила весь дом, её замучила появившаяся за время пребывания в Шираторизаве совесть и ей стало жизненно необходимо сохранить атмосферу этого домишки, поэтому она вернулась ко входу, сняла свою пыльную и грязную обувь, и старательно прибралась везде, где наследила. Это местечко было не особо заметно с берега, а с других сторон окружено лесом. Нигаи понравилась мысль, что раньше, давно до ее рождения, крыша была яркого синего цвета, а потом выцвета и стала такого бледно-серого. Несущие балки уже трухлели. Еще целый день Нигаи ходила по дому, подготавливая для себя всё необходимое, и подпрыгивала при каждом шорохе или скрипе, так как боялась застать в таком тихом месте Обращённого. Главным образом, естественно, её начал беспокоить вопрос пропитания. Да, все консервы, явно сделанные с заботой бывшими жильцами, были прекрасным бонусом, но на них одних долго не прожить. Припоминая о своём почившем дедушке и о его рассказах о рыбалке, Аоне решилась воспользоваться оставленными снастями и помедитировать на берегу в ожидании, пока ужин сам приплывёт в ней. В таких ежедневных посиделках Нигаи неожиданно начала осознавать себя. Оказавшись одна, она начала усиленно вспоминать всё, что происходило с ней ранее, то, какой жизнью она жила до Инцидента. Вспоминала каждый разговор со своей подругой в Токио. Казалось бы, они обе не выделялись глубиной познания мира или наличием твердых взглядов на жизнь, но во время бесчисленных ночевок они постоянно под утро начинали болтать о разных личных проблемах. Тогда Мегуми припомнила ей её отрешенность от других учеников Фукуродани и от своей собственной команды, чего австралийка совсем не понимала. Только сейчас Нигаи поняла, насколько глупо звучала, жалуясь на то, что все вокруг раздражают её и будто делают это специально, пытаются болтать с ней, когда она совсем этого не желает. А правда ли она не хотела с ними общаться, или это была её мнительность? Поведение Таканобу и его холодность в общении с другими долгое время были для Нигаи эталоном, она всегда считала, что если сможет преподносить себя, вести себя как брат, то и окружающие будут её уважать. Так она и пыталась действовать: перейдя в новую старшую школу в Токио, Нигаи никогда не заговаривала ни с кем первая, пыталась быть безучастной, решать сама, что она в праве делать, а что – нет. Её мнение только сейчас пошатнулось, когда она вспомнила, почему за всё время учёбы подруга у неё появилась только одна, и это – Мегуми. Грамотная провокаторша смешанных кровей просто раскусила то, что эта стена, отделающая беловолосую от коллектива, возведена искусственно, и таким образом через постоянные подколы на поле просто вывела Аоне-младшую из себя. Да, пришлось чуть ли не подраться, но всё-таки! Если так подумать, Нигаи ведь стало хорошо, когда она открылась Мегуми. Ей ведь стало хорошо, когда она начала лучше общаться со своей команды. Хотя бы с ней. Чем больше общения становилось у неё, тем меньше она бездействовала на поле, меньше отказывалась от походов в кафешки с девочками из команды, меньше в принципе ощущала свою болезненную самостоятельность.