вып

в юдиной столько удивленной кокетливости. помимо тяжелого романтизма, на который все указывают. или: возможно, ее кокетливость для барокко, баха; а на классицизм, — больше на моцарта, который достаточно-игривый, меньше – на уже такого бетховена — падает страсть романтиков. ты говоришь, и ее описывают как своенравную в интерпретации, но ведь это не только своенравие, но и безумная компенсаторика: к модернистской цельности. и одновременно феминная гибкость контрастной подстройки. все думаю о том, что она была прототипом марьи петровной далматовой в козлиной песни вагинова. глупость — такая милая и одновременно изящная деталь тептелкина. глупо о ней думал.

болотная считалка {кого укусит в лоб, в темя, — кто умывает лицо крюковатой ладонью от паутины, — того лицо собирается снова. кто проломит кору тины — водит. (безразличная вода выбирает выбирает. чур меня). с кем случается? кроза корчится. чертополох и крапива это: скошенные окончания дома. майский цвет слезливость и насморк. (кому она должна быть прозрачной?)}

зуб

[на сахарный блеск везенного мармора масляный герой, превратившийся в чайник, мальчик-цветок, хмурый к зеркалу, вы сечёный, окаменевший по пояс, плод, смотрят. из всего тела рвануло отрыжкой любовной речи. камень спрашивает: сколько камней было? заусенцы и заголовки одного порядка: склонные к лесу холмы, склонные к ласке обрывы. лес-лес. лес-лес. рывки и рытвины. лес-лес.]

забыла, чья это магдалина, которая, плача у креста, сложила руки в отталкивающей и защищающейся мольбе

из архитектуры волнуют только пятнадцатый век и мельтешащие саблеты

голубь летит быстрее автобуса как называются деревья, по которым лежат темные пятна вместо теней, с корой-натянутой но складчатой кожей, голые как люди? если здания улеплены телами, если фонтаны бьют из дев, —девы-камни, дети-камни, аллегории-камни— нечего смущаться деревьев

проклевываюсь через европейскую эстетическую зажеванность: вот-выплюнуться

вывалилась из отсека для обиды, лет семь не бывала в европе: пытаюсь проклюнуть глаза за пелену европейской эстетической зажеванности. что-то инверсивное от ориентализма: всё слишком разнородно-пикирующе изображено, воспето и проклято — уже и снова. но ведь отказ — самая простая форма присвоения в таком случае? мальчик из «синонимов» смотрел в брусчатку, не поднимая глаз, чтобы город не соблазнил его поверхностно, не ослепил красотой, но поддался сердцевиной, нутром. но а если вглядеться? вот-выплюнуться