Дописываю про эскизы "Александровской крепости" (первая часть здесь)
"Вспышки" Туапсинского ТЮЗа. Маша Конторович написала хороший текст, органично балансирующий между документом и художественным вымыслом. Эскиз сайт-специфичен: Антон Безъязыков не назначает берег озера театром, а ненавязчиво работает с памятью места, с той землёй, на которой когда-то происходили описываемые в пьесе события. Для меня их работа стала самой тонкой из всех, что были на лаборатории. Текст сконструирован не из проговариваемых ужасов, а из повседневного течения жизни. Каждая вспышка памяти - один эпизод. Вот молодая девушка собирается убежать с женихом, а накануне сидит в последний раз с родителями за пасхальным столом, но в дом приходят чужие - с приказом выселить. И всë перечеркнуто. Или старики ждут внучку, задержавшуюся на прогулке, а вдалеке слышны погромы, становится ясно - никто уже не вернётся домой; два брата ссорятся, из-за женитьбы одного из них, один в порыве эмоций убегает из дома, а в него в это время наведываются чужаки - и братья больше никогда не встретятся. В перерывах между сценами-вспышками актёры сухо читают ремарки - то простые рассуждения о потерянности и обескураженности человека перед лицом нежданной катастрофы, то перечисление фактологических данных: расстреляли столько-то, выселили столько-то (память как бы выхватывает случайных людей и показывает их в игровых сценах, но из документального комментария становится ясно - таких сотни, это не частная трагедия). Безъязыков не педалирует ни страх, ни ужас, ни боль. Природный пейзаж - красивый, яркий, живописный контрастирует с тонким режиссёрским рисунком. Безъязыков будто набрасывает эскиз угольным мелком, противопоставляет его природному избыточному цветению земли Краснодарского края (и этот контраст подчёркивает ужас того времени - вот красивая плодородная земля, а вот люди, умиравшие на ней от голода - абсурд и парадокс, невозможный без вмешательства грубой человеческой силы). Актёры Туапсинского ТЮЗа играют легко, будто недопроявленно, очень просто и как-то нежно. И от этого становится больно. Всей команде удаётся найти очень сегодняшнюю интонацию, показать абсолютную беззащитность человека, его уязвимость и хрупкость привычного мира. Молодость, планы, надежды, мечты, дружба, любовь, счастье, благополучие - всё это терпит крах в одну секунду, уничтожается одной открытой дверью, одним грязным сапожищем чужого человека, перешагнувшего за порог.
Совсем иначе работают с материалом режиссёр Дмитрий Егоров и драматург Лара Бессмертная. Их
эскиз "Хлеб" (Один театр, Краснодар) - самая хлесткая работа лаборатории, которую по силе воздействия на обсуждении неоднократно сравнили с фильмом Элема Климова "Иди и смотри". На большом экране идут кадры немого чёрно-белого фильма Николая Шпиковского "Хлiб" 1930 года, сквозь них, наложением, проявляются лица актёров. Эскиз работает на нарастающее ощущение тревоги - такой саспенс. Он ударяет сразу, с первой фразы, произнесённой актёром по-дикторски сухо: "Отец сына зарубил и засолил". С развитием действия лучше не становится, нас всё больше затягивает во мрак. Кадры фильма постепенно блекнут, а проекции лиц наоборот становятся более проявленными. В эскизе всё строго застроено: текст, актёрское существование, голосоведение, видео, свет, звук. Последний тоже разрастается постепенно. От тихого метронома к тревожной музыке, исполняемой в режиме реального времени. Гитарная мелодия поддержана стуком ложек. Он напоминает и топот копыт, и звук забиваемых в крышку гроба гвоздей под монотонное чтение архивных сводок про погибших от голода людей. Для меня это самая, если уместно в таком контексте, красивая сцена эскиза. Во многом благодаря актёрской работе Дарьи Жениховой. Её прекрасное в своей неконвенциональной красоте лицо долго транслируется на экран, завораживая едва уловимым совпадением с чертами лиц прошлого. Визуальный прием по протяжённости времени, отражении людей прошлого в людях настоящего, событий прошлого в дне сегодняшнем, как будто достигает квинтэссенции, делая проявленной связь всех и всего сквозь времена.