Das Russentum

Позиция Симоньян по армянскому вопросу как раз хорошая иллюстрация к словам выше. И, как и было сказано, деньги здесь, конечно, роль играют, но не только лишь они. https://t.me/margaritasimonyan/13245

Данный нациогенез хорошо заметен, когда песню "Я Русский" патриотичного певца с восточным псевдонимом, исполняют на всевозможных официальных мероприятиях и торжествах во всех регионах России, независимо от этнической принадлежности региона и его жителей (заменив плоско-пошлятскую «давай Россия давай давай»). А в подобных руссо-патриотических клипах/фильмах (в том числе того же автора) всегда присутствуют представители тюркских, азиатских и кавказских народов. И дело тут не в какой-то "многонационалочке" и толерантности западного образца, как считают некоторые руссонаци, а как раз наоборот, в нациогенезе руссо-россиянской нации, которую зацементировала сейчас главная скрепа и «общее прошлое» — СВО и отношение к ней. В новой исторической эпохе ельцинско-тишковское "россиянство" в конце концов накачали идеологическим смыслом, обозначив главные ценности нации — «интересы России и наших». Причем наши здесь — это кто угодно, от русских Донбасса до негров в Африке. Желательно конечно, те, кто подальше, за пределами страны, а не в ее границах. Внутренних «наших» интересы соблюдать никто не собирается, потому что «жизнь такая» и крутись как хочешь, социальную (и национальную) иерархию никто внутри царства не отменял. Причем с «интересами России» вполне комплиментарно ассоциируют себя в том числе и нерусские народы. Нередко мне доводилось встречать нерусских россиян, которые более чем свято и уверенно отстаивали в разговорах «интересы России» и «многонационального народа», воспринимая в штыки мои этноцентричные взгляды именно из-за того, что «ты идешь против России». Да, в их интересах присутствовала и банальная личная выгода, и немало у кого из них наличествовал в кармане паспорт свой этнической родины, но все же. Русская матрица, как набор идеологем и мифологем, становится общей не только для русских, хотя из их истории и мировоззрения эти элементы были взяты за основу. В этой новой общности русские (впрочем, как и раньше) просто так не могут взять и прочертить свои собственные границы, и размежеваться с «нерусскими». Так как, во-первых, не имеют для этого причин – пока «нерусские» отстаивают «честь России» под ее национальным флагом, то какие тут могут быть претензии? Интересы России и «наших» важнее. А, во-вторых, потому что подобные размежевание и отделение одновременно же повлекут за собой и распад государства, чего русские в массе своей боятся больше всего (из-за боязни потеря величия). Тем же русским, кто с этим состоявшимся русско-россиянским проектом не согласен, уготована судьба отщепенцев и "выруси", что наводит на размышления...

Российское общество не живет будущим, не имеет образов и целей, даже самой бредовой идеи вроде строения коммунизма или какого-нибудь БАМа. Если у общества нет будущего, а лишь черная дыра впереди, то не мудрено, что оно не просчитывает и откровенно плюет на любые логические построения и умозаключения, следуя зэковской логике «ты сдохнешь сегодня, а я завтра». Общество живет одряхлевшим прошлым, которое если не умерло, то стоит одной ногой в могиле. Русские хотят вернуться к родной матушке в деревню, где их кормили пирожками из печи, не понимая, что от деревни остались лишь заросшие бурьяном дома и близлежащее кладбище, где и лежит уже не первый десяток лет их «матушка». Будущего нет, есть лишь костлявая рука смерти, которая в предсмертной конвульсии из последних сил желает забрать с собой на тот свет остальных, в безысходной ярости возмущаясь тому, что она-то помирает, а им, сволочам, еще жить.

​Показательно, что в разгар войны народным символом современной России, за которую стоит убивать и умирать, стала дряхлая выжившая из ума карга с советским флагом в руках. Одно время, видимо, с подачи тех отвечающих за внутреннюю политику и ее образы пиар-работников, кто понимал абсурдность и смехотворность такого «символа нации», пытались продвинуть альтернативы бабке и представить неких «мальчиков Алешей», но образы эти никак приживить к национальному восторгу не удалось, дело не пошло. Народные массы своим знаменем выбрали именно бабку. Это очень отличает современное российское общество и россияно-путинскую идеологию от фашизма и даже советизма, которые, как раз-таки, представляли обществу в теории и на практике образ молодости и юности, устремленные в будущее, вольно обращаясь со своим прошлым. Собственно, гимн фашистский партии, де-факто гимн Италии Муссолини, так и назывался: «Giovinezza» - «Молодость», строки которого говорят сами за себя: Giovinezza, Giovinezza, Primavera di bellezza Della vita, nell’asprezza Il tuo canto squilla e va! Молодость, молодость, Весна красоты! Среди жизни, полной испытаний, Твоя песня звонкая летит! Зарядом витальной юности обладал и Советский Союз, в котором с юных лет были доступные массовые образы, на которые стоило ориентироваться юному строителю коммунизма – пионерия, Тимур и его команда, неуловимые мстители, Павка Корчагин, молодые партизаны-герои ВОВ. Выбор был более чем обширный. Даже Ленин и тот, был вечно молодой. Бабка с флагом вспомнилась мне недавно, когда в гостях я увидел стоявшую на тумбочке икону «святой Матроны» — наверное, самой почитаемой православной святой в истории постсоветской России, которая для многих вообще является синонимом православия и религии как таковой. Популярность Матроны среди русских верующих такова, что она вполне претендует на существование своего отдельного культа и почитания, абсолютно языческого по содержанию. Несмотря на внешние православные одежды, из этого культа деревенского мистицизма полностью выхолощены Христос и христианство как таковые. Гигантские очереди верующих, идущие на поклон к Матроне, даже и слыхом не слыхивали кто такой Христос, а если и слыхали, то Его авторитет в их глазах явно меньше, чем у святой матушки Матронушки, которая выполняет любые просьбы и молитвы. Всегда наблюдал и ощущал со стороны русских, будь то мужчин или женщин, волнительный трепет перед этим старческо-деревенским образом с уменьшительно-ласкательным именем Матронушки. Этакой родной бабушки с деревни, которая почила в бозе, но до сих пор помогает нам с небес, не забывает, печали утоляет и желания все наши исполняет. Можно даже сказать, что зримо присутствует среди нас в виде критической массы РПЦшной паствы, состоящий по большей части из таких же старух. Примечательно, что из всего сонма святых ведь можно было выбрать кого угодно для массового почитания, но именно Матронушке была уготовлена участь стать народной святой, что, в конечном счете, вызвало ее канонизацию, или правильнее сказать, легализацию РПЦ для канонически верного получения финансов с населения. Собственно, можно сделать нехитрый вывод, что Бог-архетип современного российского общества и есть старая бабка, которая ждет русского где-то в своей родной деревне, и к которой он так мечтает вернуться. Матрона — это ее религиозная ипостась, бабка с советским флагом — политическая, а сущность их одна — отжитое прошлое, смерть.

Но если говорить о процессах нациестроительства на территории нынешней РФ, то придется признать, что самым успешным национальным проектом или даже уже национальной реальностью является созданная при Путине общность российской нации или, как ее называла Поклонская "многонациональной русской нации". При этом стоит отметить, что это нация не западного типа, будь то гражданская или этническая, то есть не нация, возникшая из борьбы за "пакет гражданских прав", как это формулирует Сергей Сергеев, но скорее нация современного китайского типа, построенная из мультиэтнического населения ярко выраженной гегемонистской властью. Насколько устойчивой эта нация окажется в долго- или средне- срочной (а может быть даже и в краткосрочной) перспективе, конечно, большой вопрос. Но сейчас можно констатировать, что она превосходит все другие национальные проекты на территории нынешней России, как по отдельности, так и вместе. Еще один вопрос - возможна ли в случае краха строящего ее по такой, "китайской" модели режима, трансформация этой российской нации из государственно-верноподданической в республиканско-гражданскую? Мой ответ на этот вопрос - нет, потому что в данном случае эта модель и является фундаментом этой нации. Если бы для ее строительства был выбран другой фундамент, осыпавшуюся штукатурку или даже рухнувший балкон в ходе последующей политической трансформации/модернизации можно было бы заменить или перестроить. Но так как таков сам фундамент этой конструкции, если обрушится он, скорее всего уже будут запущены новые национальные проекты, которые сейчас давятся доминирующим.

Потому, как мне кажется, для формирования более вменяемых и цельных личности и общества, не занятых вопросами «мирового переустройства», «геополитики», «спасения мира», будет намного полезней (и даже необходимо!) в первую очередь чтение мировой, американской классики вместо поиска чего-то там в родном болоте. Предать забвению Обломовых и прочих вырожденцев, а на борт взять Мартина Идена. За хозяйством поставим наблюдать Каупервуда, а не князя Мышкина. Землю наследуют труженики, а не тунеядцы.

Американская литература зачастую занята процессом. Главный вопрос американской литературы — «как»? Как Каупервуду стать финансистом и добиться успеха? Как Идену стать великим писателем? Как героям-фермерам Норриса противостоять надвигающейся власти олигархического капитала и защитить свою землю? Как в конечном счете решить самый простой насущный вопрос для любого нормального человека – откуда взять хлеб насущный? Чем заниматься, чем жить? В русской литературе такими вопросами не задаются вообще. Быт, мелкие детали жизни, финансы там абсолютно статичны и не играют никакой роли - это лишь изначально данные неизменные декорации, на фоне которых шатающиеся герои обсуждают великие идеи и переустройство мира. Русская литература мечется вокруг вопроса «что?» Что сделает всех счастливыми? Какая утопия, какая идея? Но как этой идеи или ее воплощения достичь в практической реальности – не знает абсолютно никто и даже не задумывается, с чего бы начать. Перед глазами есть лишь великий идеал, великие идеи, великие рассуждения и начитанность, но нет самых банальных мелочей жизни, из которых жизнь, собственно, и состоит. Полнейшая отрешенность. И на каком фоне разворачиваются вечные рассуждения главных героев? Пространство русской классики крайне камерно, зажато и загнано в угол – оно не простирается далее петербургских квартир, Пушкинских и Павловских дач, изредка перебираясь в «уездный город N» - задрипанный худой обезличенный городок с законсервировавшимися дворянами и их крепостными холопами. Природа как таковая отсутствует, лишь изредка пробиваясь в поэзии. Каков же контраст, расширяющий горизонты, все с той же американской, где город сменяет город, а за их пределами прерии, леса, поля, пастбища, океаны, горы. Какой же русский роман обойдется без женщин? Все женщины русской литературы сливаются в единый штампованный сумасбродный образ. Все эти Екатерины Николаевны и Елизаветы Степановны – может кто вспомнить хоть один уникальный характер или приметную черту этих героинь? Все это младшие клоны самого главного и самого отвратительного женского символа, порожденного русской литературой, – Наташи Ростовой. Но ведь именно за этой инфантильной банальщиной, у которой явно не все в порядке с головой, выстраиваются в очередь герои всех русских романов, страдают, падают низ, умирают! Готовые поубивать друг друга из-за самой обычной ничем не примечательной юбки, что в какой раз доказывает царящий на Руси матриархат, позабыв даже о своих великих идеях. Индивидуальной женщину удалось сделать, наверное, лишь Достоевскому – чего стоит только один образ Сони Мармеладовой – женщины внутренне намного живее, чище, порядочнее и интереснее, чем весь остальной «кисейный бомонд». Как уже ранее говорилось, за пределами России никто и не знает о «великой русской литературе». Достоевский и Толстой. Может быть Булгаков и Набоков (и тот писал на английском, и со всем русским расплевался). Все. И дело здесь не столько в местечковости проблем русской литературы и философии, сколько в том, что русская литература так и не породила на свет ничего здорового, сильного, героического, примеры, что могут тронуть общечеловеческое сердце, понятные и ясные всем, вместо этого лишь блуждая вокруг чисто русских проблем обустройства России и озарения светом истины всего мира. Загнанная в квартиры Петербурга, в захудалые усадьбы выродившихся дворян, она и не могла дать ничего этому миру. Потому и в литературе импорт превалирует над экспортом – литературный экспорт из России в общемировую копилку ничтожен, непонятен, неинтересен, в то время как еще в советские времена, иностранной литературы было более чем в избытке для советского читателя. Герои Лондона понятны каждому сердцу. Метания Чичикова, Базарова, Мышкина способны вызвать лишь недоумение и скуку.

В американской литературе была одна особенная деталь, которую я уловил не сразу. Деталь, которая в корне отличает американскую литературу от русской. Не догадаетесь какая? Все очень просто - там все работают! Никто не бьет баклуши и не тунеядствует! Каждый хоть при каком-то деле, чем-то занят, что-то делает, к чему-то стремится. А если не работает, то ищет варианты, как бы ему заработать и заняться каким-то делом! В общем, как говорится, the men who made America… И нет, это не означает, что в американской литературе все герои стоят у станка, не это я понимаю под пресловутой работой. В том же «Мартине Идене» Джек Лондон вывел адскую картину рабского физического, отупляющего труда, которая превращает главного героя в скотину. Но разве весь писательский труд и путь саморазвития Мартина Идена – это не работа? В первую очередь над самим собой? Вся книга как раз-таки и посвящена ежедневному труду и преодолению себя на пути к своей мечте (концовка немного не об этом, но здесь мы остановим внимание на процессе). Ежедневные попытки пробиться в люди, постоянное чтение и самосовершенствование, без гроша в кармане, на фоне абсолютной нищеты и голода. Это полноценная работа! Работа во имя своей идеи. Героизм самосовершенствования и вытягивания себя за волосы из болота. Ни один герой русской литературы, будь то изнеженный дворянин или болтун-нигилист, шляющиеся от одного салона к другому в центре Петербурга, даже рядом не стояли по силе своей воли и энтузиазму рядом с тем портретом, что вывел Лондон. Мартин Иден — в три раза меньше Обломова по объему, но насколько силен в нем и герой, и события вокруг него, и что только действительно важного и здорового можно обсудить после прочтения этой книги! Но вместо чтения о развивающемся и познающем молодом человеке, выбирающимся из грязи невежества и нищеты, русская система образования под руку с русской литературой с юных лет затягивает нас в русское болото и словоблудие. Отличительная черта русской литературы – непрекращающееся словоблудие, без конца и без начала, на фоне одних и тех же декораций петербургских квартир и загородных усадеб. В этом болоте болтовни никогда не было места не то, что героизму, но просто-напросто хоть какому-либо действию. Только русская литература могла породить целый роман о выродке, лежащем на диване! И как всегда, еще и искать в этой некий смысл, обсуждать и комментировать! Лишь увидев в школьные годы, сколько страниц в «Обломове», я закрыл книгу и больше никогда к ней не притрагивался. Все по той же инстинктивной причине – мне неинтересно тратить на эту чушь свое время. Интересно отметить различия касающиеся материальных вопросов и «буржуйского типа»: Вопросы денег, работы, обустройства себя и своего места в жизни в русской литературе не ставятся вообще. В русской литературе у главных персонажей изначально два состояния – либо он богат (либо скажем более обобщенно – «не нуждается»), либо невероятно беден. И то и другое уже заложено от рождения и непоправимо. Богат - потому что сын помещика, унаследовавший состояние, беден - потому что все это отцовское состояние проиграл в карты. Исправить свое положение самому нельзя абсолютно никак, и даже не предпринимается никаких попыток к этому. Материя в русской литературе не поддается никакой правке – она статична как глыба. Это подвластно только воле опять же фатума – вдруг обнаружится какая-нибудь почившая тетушка с богатым наследством, которая и осчастливит нашего героя. Все как в сказках о золотой рыбке и Емеле на печи. Ни о какой исходящей от самого героя инициативы, деятельности и деловой активности в попытках что-либо сделать для изменения своей судьбы речи не идет абсолютно. Максимум – занять денег в долг, вот его решение.

ЯД И ПУСТОТА РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Чтение я любил с самого детства, а как урожденный патриот, с особенным патриотическим жаром я любил чтение и последующее осмысление, в рамках школы, русской литературы, сопровождавшееся усиленными поисками в ней «глубокого смысла». Но спустя годы, перебирая, а что именно я прочитал из русской литературы, пришло осознание, что из русской классики от начала и до конца я прочитал не так уж и много произведений. Да, в руках своих книг держал немало, но вот чтобы их прочитать от корки до корки, да еще и с удовольствием – на такое оказались способны довольно редкие экземпляры русской литературы. Некоторые произведения я бросил, не дочитав и до половины, а некоторые даже на самых первых страницах. Таков, например, «всеобязательный» «Евгений Онегин», строчки из которого должен, как того требует, знать чуть ли не каждый, а кто наизусть не помнит строфу про «дядю честных правил», тот сразу же клеймится позорным званием неуча (я лично не знаю, не учил, не перечитывал, от этого не страдаю). Раньше я считал такую мою «недочитанность» недоразумением, вызванным бурной подростковой жизнью и моей ленью, которое надо будет восполнить с возрастом. Но вот решившись, наконец, в середине третьего десятка лет, начать восполнять пробелы, мне и открылось, что причина сей «недочитанности» кроется совершенно в другом. Как оказалось, лень была не причем. Это было живое, инстинктивное неприятие того, что коренилось в самом сердце этой литературы, и что уже умом и опытом я смог объяснить себе и отринуть в сторону годы спустя, а именно невероятную бедность, скудость и даже откровенную вредность русской литературы. Осознание данного факта пришло ко мне, когда спустя десяток лет я поставил перед собой задачу наконец-таки дочитать «Мертвые души» Гоголя. Однако, как и в школьные годы, чтение я бросил где-то на 100-й странице. Скучно. Неинтересно. Даже брезгливо. О чем там читать? Охватывающее читателя серое уныние безликой и безжизненной русской провинции, захудалого городишки N, на фоне которого разворачиваются портреты разного рода вырожденцев – Маниловы, Собакевичи и пр. Зачем это читать, с какой целью и какова здесь польза для души и ума? В случае с «Мертвыми душами» можно повторить давно заученную мантру: «чтобы знать вечные непреходящие российские типажи» - признаться честно, да лучше бы я их никогда не знал и никогда с ними не сталкивался. Но так как сталкиваюсь я с ними периодически, на протяжении всей жизни, хоть и не по своей воле, то встает закономерный вопрос, зачем же еще и заставлять себя читать книгу, всецело посвященную этой мерзости? И если в школьные годы я не понял, почему я это произведение не осилил, то в середине третьего десятка я быстро вынес свой вердикт - у меня нет никакого желания, также как и не вижу в этом никакого смысла и пользы для души и ума, тратить свое время на чтение повествования о разного рода вырожденцах и дураках, будь это хоть трижды «непреходящая классика». Я не хочу разбираться в «вечных непреходящих типажах». Если кому-то интересно копаться в оттенках дурости — его право, мне же это непонятно и просто не приносит самого обычного читательского удовольствия. Параллельно с восполнением пробелов в русской классике, мне под руку то и дело попадалась американская художественная литература, которую, в отличие от русской, бросать читать мне не хотелось, даже если временами сама книга, сюжет, герои и посыл автора вызывали во мне отрицательные эмоции. После долгого перерыва в чтении художественной литературы вообще как таковой, я не сразу смог понять, что же ее так отличает от русской и, как следствие, заставляет читать ее от корки до корки. Во всей американской литературе было что-то здоровое, живое, даже реальное. Читая Драйзера, Лондона, Норриса, Шоу (с очень большим авансом притянем сюда даже Рэнд, хотя ни в какое сравнение с вышеперечисленными она не идет, литературная бездарность) меня не покидало ощущение, будто я нахожусь в совершенно разных мирах. И мир американской литературы мне намного ближе, но дело здесь совсем не в хронологической близости.

Лихолетье ныне такое, что листаешь новости и читаешь, как мужа подруги школьных времен собираются выдать Украине за совершенные им военные преступления, в то время как ее отец организовывает движение сепаратистов за независимость Ингерманландии. Хороший сюжет для новых «Хождений по мукам».