Родионов

Истерика на тему того, что избрание Трампа – это фашизм, создает благодатную почву для леворадикалов, которые начинают мыслить себя не как шизу, а как мессию. На фото – январская обложка еженедельника The New Yorker, на которой Трамп изображен в образе Муссолини. Пруф обложки

🤡🤡🤡

Александр @obkos Собко в статье для «ИнфоТЭК» обратил внимание на интересную деталь статистики нефтедобычи, представленной в последнем Обзоре мировой энергетики от Energy Institute (ранее этот обзор выпускался BP). ✔️Добыча нефти и газового конденсата пока не вернулась на докризисный уровень: если в 2019 г. объем добычи составлял 83,3 млн баррелей в сутки (б/с), то в 2023 г. – 82,6 млн б/с. ✔️Добыча прочих жидких углеводородов, которые учитываются в «широкой» статистике добычи нефти – в том числе этана, пропана и бутана – увеличилась за тот же период с 11,9 млн б/с до 13,6 млн б/с соответственно. Если нефть является сырьем для производства нефтепродуктов, используемых на транспорте (бензин, дизельное топливо, авиакеросин), то легкие углеводороды (в том числе этан, бутан и пропан) – в нефтегазохимии, где этан всё сильнее замещает нафту в качестве исходного сырья. Легкие углеводороды также используются при производстве газомоторного топлива и в изолированном газоснабжении жилищного сектора (газовые баллоны). Де-факто, это означает, что распространение электромобилей и торможение спроса в транспортном секторе уже влияет на динамику добычи нефти (впрочем, сказалась и пандемия COVID-19 и связанное с ней сокращение авиаперевозок). С другой стороны, сказываются последствия сделки ОПЕК+ и сланцевой революции, обеспечившей рост добычи легких углеводородов в США: добыча нефти в России и Саудовской Аравии в 2023 г. была в общей сложности почти на 1,2 млн б/с ниже, чем в 2019 г., тогда как добыча всех прочих жидких углеводородов в США за тот же период выросла на 1,6 млн б/с. Ниже – классификация двух групп углеводородов, учитывающихся в статистике добычи нефти от Energy Institute: Crude oil & condensate: Includes crude oil, shale/tight oil, oil sands, lease condensate or gas condensates that require further refining. Excludes liquid fuels from other sources such as biomass and synthetic derivatives of coal and natural gas. Natural gas liquids: Includes ethane, LPG and naphtha separated from the production of natural gas. Excludes condensates.

Очередной виток роста топливных цен ожидаемо заканчивается введением запрета на экспорт автомобильного бензина, который может вступить в силу с августа 2024 г. Административный «окрик», возможно, несколько умерит аппетиты нефтяников и приведет к торможению темпов прироста розничных цен, которые в последние недели бьют всё новые рекорды. Однако фундаментальные причины роста цен на топлива не исчезнут: ни сокращение выпуска топлива; ни рост издержек НПЗ из-за периодов вынужденного просто; ни увеличение логистических издержек из-за эмбарго ЕС, лишившего производителей дизеля ключевого рынка сбыта; ни фактическое отсутствие конкуренции в производстве и сбыте нефтепродуктов – ни эти, ни другие проблемы не будут решены вместе с запретом на экспорт бензина. При этом еще большей проблемой является слабость регуляторов. Административного веса ФАС, Минэнерго и Минфина не хватает для того, чтобы реализовывать меры, которые бы обеспечили долгосрочную стабилизацию топливного рынка. Минфин не может отменить субсидии для НПЗ (по обратному акцизу, инвестнадбавке и демпферу), объем которых по итогам 2023 г. достиг 2,9 трлн руб., превысив ожидаемый прирост поступлений от грядущего повышения НДФЛ, налога на прибыль и налогов для малого бизнеса (2,6 трлн руб. в год); ФАС м Минэнерго не могут поднять нормативы биржевых продаж для автомобильного и бензина с нынешних 15% и 16% до 50% и 33% соответственно, т.е. того уровня, при котором можно будет обеспечить существенный рост предложения на бирже, что облегчит доступ к топливу для независимых АЗС и частных трейдеров (последние могут решить монопольных поставщиков топлива в макрорегионах); ФАС не может начать выделять крупнейшие НПЗ из состава ВИНКов, а затем запрещать их «пакетную» продажу в руки аффилированных лиц; Слабость регуляторов – ключевой фактор топливного кризиса, который будет воспроизводиться вновь и вновь.

Вашингтонскому консенсусу и неолиберализму конец? 29 мая 2024 года была опубликована Декларация Берлинского саммита, который был организаван Форумом новой экономики (FNE). Чем она примечательна? Во-первых, подписантами. Тут вам и Адам Туз, и Дани Родрик, и Ангус Дитон, и целый Оливье Бланшар вкупе с Бранко Милановичем. Не обошлось и без Тома Пикетти и, конечно, Марианы Маццукато. Компания пёстрая. Но объединяет её то, что каждый из указанных авторов так или иначе рассуждал о кризисе Вашингтонского консенсуса (подробнее о ВК у меня здесь) и критиковал текущую макро- и структурную политику. Во-вторых, тем, что сама по себе декларация противопоставляется именно этому самому Вашингтонскому консенсусу (об этом в частности на Project Syndicate здесь и здесь). По сути сам этот документ - продукт компромисса сегодняшней эпохи, когда с одной стороны ВК не справляется со своими задачами, и в лучшем случае может выступать чем-то вроде ориентира для богатой и развитой страны, а с другой ответом на возникающие проблемы (рост неравенства, снижение доверия людей к институтам либеральных демократий, изменение климата и угроза глобальных конфликтов) выступает все чаще популизм (будь он слева или справа - не так уж и важно), который носит явно антиглобализационный и антилиберальный характер. Что предлагают?

- ориентироваться не столько на экономическую эффективность, сколько на создание и обеспечение качественных рабочих мест; - разрабатывать и проводить промышленную политику, которая позволяет сглаживать глобальные эффекты на региональную экономику и поддерживать новые отрасли, а также направлять инновации на создание богатства для многих; - при этом промышленная политика должна подразумевать не только субсидии и кредиты, чтобы компании сохраняли статус кво, а ориентировать их на развитие; - перейти к более здоровой форме глобализации, сохраняя преимущества свободной торговли, но при этом защищая уязвимые слои населения и оставляя пространство для реализации национальных интересов; - естественно, сократить неравенство (инструменты строго не прописаны, но отмечено, что эта цель может достигаться по-разному - усиление переговорной позиции работников, повышение налогов и проч); - пересмотреть подход к климатической политике и больше инвестировать в соотвествующую инфраструктуру; - обеспечить развивающимся странам финансовые и технологические ресурсы для решения глобальных задач (тут опять климат); - уменишить рыночную власть на высоконцентрированных рынках; - найти баланс между рынками и коллективными интересами, уйдя от мер жесткой экономии в пользу инновационного государства.

В общем, и правда своего рода компромисс. От рынков мы не отказываемся, но ищем баланс с коллективными интересами, увеличиваем роль государства и проводим промышленную политику, думаем не столько про эффективность per se, а о компромиссе участников экономического процесса - нужны хорошие и качественные рабочие места. Ну и боремся с неравенством и изменением климата. Короче, такая экономика для людей. Пока что все это выглядит, как за все хорошее и против всего плохого (а чего мы еще хотим от декларации?). Но я уверяю вас, именно в этом русле и будет дальше разворачиваться полит-экономическая дискуссия (в т.ч. и в России, но с нюансами).

А потом наступят новые 1970-е и новая волна глобализации, которая отправит это дело в утиль👇

Российский топливный рынок живет по «административному» циклу: временная стабилизация цен сменяется периодом их быстрого роста, после чего происходит «окрик» регулятора, в результате которого на рынке наступает новая стабилизация, после чего цикл повторяется вновь. Сейчас рынок находится в той фазе цикла, когда ускорение темпов роста цен должно смениться «окриком» регулятора – в виде запрета на экспорт бензина, который ФАС планирует вернуть с августа 2024 г. (о чем сегодня пишет «Коммерсант»).

Добыча нефти в странах ОПЕК+ в июне 2024 г. снилась на 580 тыс. баррелей в сутки (б/с), до 33,39 млн б/с (против 33,97 млн б/с в мае 2024 г.), следует из данных Управления энергетической информации (EIA). Здесь не учитывается добыча нефти в Анголе, объявившей о выходе из ОПЕК в конце 2023 г., и Мексике, переставшей участвовать в распределении квот после прохождения наиболее острой фазы пандемии COVID-19. Ключевую роль в июньском сокращении добычи сыграли Саудовская Аравия и Россия, которые снизили добычу нефти на 400 тыс. б/с и 150 тыс. б/с соответственно (без учета газового конденсата и прочих жидких углеводородов). Доля ОПЕК+ в глобальном предложении нефти снизилась с 44,7% в мае 2024 г. до 44,0% в июне 2024 г. Для сравнения: в апреле 2020 г., когда старая сделка ОПЕК+ уже развалилась, а новая еще не вступила в силу, доля ОПЕК+ в глобальном предложении нефти составляла 52,4%, а объем добычи в странах ОПЕК+ был на 7,55 млн б/с выше (40,94 млн б/с), чем в июне 2024 г.

👆Cтруктура ввода действующих и запланированных мощностей по производству сжиженного природного газа (СПГ) в зависимости от используемых технологий. По данным Rystad Energy, к концу 2023 г. 67% действовавших по всему миру СПГ-мощностей приходилось на технологии компании Air Products (в 1980-е и 1990-е гг. доля AP превышала 90%). Остальная треть приходится на технологии ConocoPhillips (в частности, проекты Corpus Christi, Sabine Pass, Atlantic LNG); Shell (в том числе «Сахалин-2»); Linde («Арктик СПГ-2») и Baker Hughes (Plaquemines LNG, Delta LNG). В этом контексте нетрудно понять, почему российская СПГ-отрасль является одной из наиболее уязвимых к технологическим санкциям. (График – из последнего годового обзора по рынку СПГ от Международного газового союза).

Тот факт, что свыше половины российских угледобывающих предприятий оказались убыточными по итогам первых четырех месяцев 2024 г., связан с тремя главными факторами: падением экспортных цен, решением китайских регуляторов установить с 2024 г. пошлины на импорт энергетического (6%) и коксующегося угля (3%), а также наличием дисконтов на российский уголь, которые осложняют поставки в страны АТР из портов Северо-Запада и Юга России. Например, в I квартале 2024 г. средняя цена отгрузки на условиях FOB Балтика составляла $75 за тонну, а на условиях FOB Черное море – $77 за тонну, тогда как на условиях CIF ARA (главный бенчмарк европейского рынка) – $109 за тонну. Что касается внешних цен, то средняя цена на энергетический уголь на условиях FOB Newcastle (Австралия) снизилась на 43% в сравнении с аналогичным периодом 2023 г., достигнув $129 за тонну, что близко к среднему уровню 2017-2021 гг. ($94 за тонну). По итогам же первого полугодия цены снизились на 34% (до $132 за тонну). Рынок угля преодолел три ключевых шока последних лет: запрет на поставки австралийского угля в КНР; резкий рост спроса на уголь после пандемии COVID-19; эмбарго ЕС на импорт угля из России. Все эти факторы уже «отыграны», поэтому сокращение рентабельности станет долговременным трендом для российских производителей угля. Для добычи угля будет характерна разнонаправленная динамика: добыча коксующегося угля в ближайшие годы будет расти благодаря реализации Эльгинского проекта (мощностью 50 млн т в год), тогда как добыча энергетического – сокращаться, даже несмотря на временные периода стабилизации. В I квартале 2024 г. добыча коксующегося угля выросла на 6,5% (до 29,3 млн т), а добыча энергетического увеличилась ровно на 2% (до 82,2 млн т). Скорее всего, темпы прироста добычи энергетического угля по итогам 2024 г. будут близки к нулю, тогда как коксующегося – составят около 10%. Мой комментарий для «Ведомостей»