Константин Кропоткин

Как напугать «короля ужасов»? Показать ему «Олененка». 🫣

​​Диво чудное! На завершившемся недавно Московском кинофестивале, в стране государственной гомофобии одну из главных премий получил квир-фильм. Спецприза жюри удостоена «Нирвана» Асифа Ислама, режиссера из Бангладеш, о чем на Первом канале российского телевидения сообщили в главных новостях.   О квир-компонентах картины не сообщили, что, конечно, несправедливо. Впрочем, стыдливость схожую проявили и кураторы фестиваля.  Вот что о картине-лауреате написано на сайте ММКФ: «Луч надежды всегда пробьётся сквозь любые социальные установки. Внутренняя сущность человека может взбунтоваться, громко заявить о себе, о своих мыслях, не предназначенных для огласки, разрушить все условные ограничения, налагаемые четырьмя стенами реальности. в фильме рассказывается о трёх таких сущностях, находящихся в тени, но жаждущих пробиться к свету. они совершают захватывающее путешествие через такое абстрактное понятие, как человеческое бытие, с целью раскрыть свой внутренний мир». Рапортуя о победе, ТАСС позволяет себе чуть больше конкретики, но и она неудовлетворительна: «Это черно-белый немой фильм, который напоминает фотокнигу и рассказывает историю внутреннего путешествия троих героев». Издание московского метро, между тем, бултыхается в поэтизмах: «Место действия – фабрика в Бангладеш, на которую каждое утро мимо пальм и дымящихся труб движутся работники. Девушка в сари смотрит в телефон, юноша сидит во дворе фабрики, девушка прижимает к себе игрушечного медведя. Разговоры девушки по телефону постепенно теряют весёлость, она расстаётся со своим женихом; девушка нянчит и купает медведя, потом отправляет его вниз по реке; юноша переживает то, что сегодня называют кризисом идентичности. Все эти драмы разворачиваются без единого произнесённого слова и в спокойствии чёрно-белого кадра размером 3х4. Только периодически появляющийся звук виолончели всё тянется и тянется, ещё больше завораживая и погружая в пространство кадра». А вот как в интервью The Times of India описывает свою работу режиссер Асиф Ислам (учился в киношколе Лондона, состоит в гетеросексуальном браке): «Мой черно-белый немой фильм —  это поэтичное выражение человеческих чувств. Там три персонажа: гомосексуальный мужчина, травмированная мать, потерявшая ребенка и молодая женщина с опытом несчастливой любви. Несмотря на непреодолимую боль, они находят друг в друге утешение». О важности этой картины для общества Бангладеш заявила Ташнува Анан Шишир, первая трансгендерная ведущая новостей этой страны, где, в отличие от транс-персон («хиджра»), гомосексуалам грозит тюрьма, вплоть до пожизненного заключения.   Интересно, что национальная пресса воспринимает награду на кинофестивале в Москве как жест эмансипационный, прогрессистский, обозначающий для ЛГБТ-людей Бангладеш новые перспективы.   #мимоходом

​​Big Business 1988, США   Американская «глубинка», родовые схватки у жены магната, — чета случайно оказалась в этих местах. В захолустной больнице появляются на свет четыре девочки, — и у богачей близняшки, и у фермерской семьи. Медсестра, не то полуслепая, не то пьяная, путает детей. Деревенские Сэди и Роуз так и не узнали бы о существовании своих городских копий, но спустя годы на грани закрытия местная мебельная фабрика, что может оставить многих без работы. Волевая Роуз, прихватив взбалмошную Сэди, едет в Нью-Йорк, чтобы остановить продажу производства, не зная еще, что владелицы этого бизнеса — их близняшки, мечтательная Роуз и хваткая Сэди. И начинается каскад комических ошибок.   Глупейшее кино, главная задача которого — быть глупее глупого, и в том его достоинство. Джим Абрахамс, мастер фильмов-пародий, довольно удачно притворяется, что ничего серьёзного ввиду не имеет, однако классический сюжет о подменышах разворачивает в галерею характеров, отлично описывающих дух конца 1980-х, когда алчности дельцов, открывающих для себя бизнес-глобализм, пытались противостоять условные «пролетарии», когда  феминизм второй волны в равной степени олицетворяли и хищные бизнес-леди, и профсоюзные активистки, когда «путь наверх» уравновешивала тяга «назад к корням», когда патриархальное причудливо сочеталось с неокапиталистическим.   Интересна, однако, не столько фиксация времени ушедшего, сколько то, как в «некогда» проявляло себя запретное. Иными словами, — вопрос, что делает «Большой бизнес», кассовую голливудскую комедию 1988 года, квир-высказыванием. На мой взгляд, только этим картина и ценна.   Во-первых, главные роли сыграли две не проходные для американского квир-сообщества актрисы. Бетт Мидлер, королева гей-саун и подружка всех голливудских гомосексуалов той поры, выступила в двух своих любимых амплуа: клоунессы-певицы с амбициями (деревенская Сэди) и завзятой стервы (городская Сэди). Лили Томлин, сыгравшая двух «роуз» — не от мира сего и правозащитницу — одна из самых известных лесбиянок Голливуда, подруга гей-писателя Армистеда Мопина («Городскиеистории»), с которым сообща сделала возможным революционный для мирового кинематографа док «Celluloid Closet» (1995) об ЛГБТ-людях на «фабрике грез». Впрочем, этих биографических деталей можно и не знать, — и Мидлер с ее кэмповыми ужимками, и Томлин с особым андрогинным шармом безошибочно распознаются квир-зрителем как «свои».    В «Большом бизнесе» имеется необязательный в развитии сюжета, но, очевидно, важный для создателей гей-гэг. Ближайшие помощники хищной Сэди — гей-пара. «Это вы во Вьетнаме купили?» — спрашивает простодушный деревенский парень у одного из них, указывая на халат. «На Fire Island», — отвечает тот, поминая популярный американский гей-курорт. Сценаристы, введя мужскую пару на второстепенные роли, хотели усложнить комедию недоразумений, — деревенщина не видит в мужчинах гомосексуалов. И эта шутка — «для своих». Геи лишены карикатурных примет гомосексуалов, — на вид обычные клерки, каких можно было увидеть тогда в специальных барах Нью-Йорка. Реализм, который трудно было б ожидать в «дурацкой» комедии. Какой бы чушью ни притворялась, эта картина оказалась достаточно умна, чтобы разойтись на цитаты. Зачин: чтобы получить место для роженицы в фабричной больнице, богач просто покупает фабрику. Схожим образом начинается ромком «Безумно богатые азиаты», блокбастер 2018 года, квир-вайб которого сложно не заметить — там миллионеры из Сингапура покупают традиционный отель, чтобы переночевать. Знаменитая сцена явления Миранды Пристли в ромкоме «Дьявол носит «Прада», —  едва ли не покадровая цитата из «Большого бизнеса» с громоподобным приходом стервозной Сэди в обличии Мидлер.   Но главное же в том, на мой взгляд, что это квир-кино по самому целеполаганию. Выросшие не там, где им предписывалось, и взбалмошная Сэди, и мечтательная Роуз ощущают себя не на своем месте, в обстановке не для них предназначенной. А это и есть самая суть драмы любого квир-человека во все времена. Чужой среди своих. #неочевидноквир

Да, это Бетт Мидлер. Да, будущая знаменитость, — год 1972-й, до премьеры великолепного пара-байопика «Rose», вольно пересказывающего жизнь Дженис Джоплин, еще семь лет. И да, сауна. Гей-. Откуда берутся квир-иконы? Оттуда. Мидлер, правда, потом, когда в поддержке нужды уже не было, наговорила геям достаточно ерунды, — что не отменяет, ничуть не отменяет. #мимоходом

​​«Espèces dangereuses» / «Опасные виды». Во Франции эту книгу хвалят за необычность стиля и исключительную актуальность темы. Сенсация же в том, что французский для ее автора — выученный язык, неродной. Сергей Шикалов в своем дебютном романе описал «разочарованное поколение» — гомосексуалов в России, которые жили в «скобках» — после гомофобии советской и в канун гомофобии путинской, в иллюзии о свободе. Goloubyïé. «Никто не заставлял нас бежать. Нас никто не преследовал. Но все дали нам понять, что «новой» России не нужны такие люди, как мы. Она этого не хотела». Публикаторы сообщают об авторе, что он родился в России в 1986-м, мать — беларуска, отец — русский; с отрочества был увлечен французской культурой; на переводчика выучился в Москве, а во Францию уехал в 2016-м. «Это полифоническая история мечты, в которую «мы» верили вместе. «Мы», это местоимение, которого не было в его русской юности, но которое сегодня позволяет ему вернуться туда, забрав туда всех остальных: исчезнувших, забытых, стертых, — пишут о книге издатели. До книги я едва ли доберусь, — разве что автор сам, как Набоков с «Лолитой», переведет на родной русский свой дебют в крупной форме. Литературные критики во Франции, меж тем, пишут о книге с восторгом. Вот мнение газеты «Le Monde»: «Опасные виды» великолепно оживляют воспоминания о десятилетии эмансипации. Сергей Шикалов делает это на французском языке, — с «немыслимыми для его родителей синтаксическими конструкциями». В литературных родственниках Шикалова, сделавшего собственные переживания книгой, числят нобелиатку Анни Эрно и Эрве Гибера, трагического автора. «В прозе предельной простоты, прямой, ясной, в каком-то смысле грубой ему удается стать чутким летописцем собственного существования и движения времени, своего рода невидимым картографом мира, ставшего почти нереальным. Этого времени уже нет, — пишет литературный журнал «*En attendant Nadeau*», — Вот такие 2000-е в гей-Москве. Мы уже не прячемся (или почти не…), мы можем мечтать о «маленькой революции, на которую лучше было бы не привлекать внимания из страха все испортить» и о реальных любовных историях. Мы слушаем песни Земфиры, Тату или Мадонны на полную мощность. Мы часами ждем концерта Милен Фармер. Мы восхищаемся Джорджем Майклом и Джоди Фостер. Ходим в Toni&Guy, покупаем кремы Shiseido, обретаем свой стиль. Мы наряжаемся, ходим в бары, флиртуем. Иногда нас увольняют, иногда нет. Мы покупаем порно Cadinot и флиртуем в Интернете или на Grindr на автобусных остановках, где есть Wi-Fi». В пересказе роман, скорее, проигрывает, — во всяком случае для читателя из России. Неймдроппинг, экзотический для французов, кажется трюизмом в русском. Надо ли нам объяснять, почему для квир-людей в России так важна (была) Земфира? Однако, чтобы судить, нужно читать. По-русски пару неприязненных строк о книге пока написала только Зинаида Пронченко (за что ей спасибо, так я узнал об этой сенсации). Наверняка будут и другие отзывы, и дело тут не в том даже, что человек из России становится литературной фигурой во Франции, а в том, что пример Шикалова сообщает о перспективах квир-авторов из страны победившей гомофобии. Если публикация немыслима на родине, то к услугам твоим литературы других стран. В критических отзывах меня заинтересовала мысль, что Шикалов противостоит своему прошлому «благодаря синтаксису другого языка». Пример этот можно рассматривать и как доказательство, что твоя «иностранность» может стать преимуществом. Язык выученный гнется и мнется у чужака каким-то другим способом, поскольку в багаже богатство языка родного. Схожие кейсы французская литература знает, — Ромен Гари, Эльза Триоле, Андрей Макин. Эта книга и маленькая победа для российской квир-истории: написаное не будет забыто. #мимоходом #квиристория

​​Monkey Man 2024, США ⭐️ ⭐️ ⭐️ ⭐️ Кид, житель индийского города Ятан, зарабатывает на жизнь подпольными боями. Он — профессиональный лузер; проигрывает договорные схватки в маске гориллы. Кид одержим жаждой мести, — его мать сжёг начальник полиции. Чтобы подобраться к жестокому, беспринципному коррупционеру, он обманом поступает работать в закрытый клуб для местной элиты. План незамысловат: при первой же возможности убить заклятого врага, а там будь что будет. Только не все так просто: сначала Кид должен научиться побеждать, вырасти до настоящего бойца. Попав в общину «хиджра», людей «третьего пола», он получает необходимые для мщения уроки: шрамы — преодоленная боль. Если искать ближайшие параллели, то это все-таки не боевик «Джон Уик», как утверждают продюсеры, а социальная фреска «Миллионер из трущоб», актерский дебют Дева Патела, британца из индийцев, где и повествовательный драйв схож, и гиперреалистичный способ съемки, и даже электронный саундтрек. Это Индия, какой ее видят люди Запада. Выступив в «Манкимэне» един во многих лицах — как сценарист, режиссер и исполнитель главной роли, Дев Пател много на себя взял. И, учитывая результат, буквально принуждает к аплодисментам. Фильм для режиссера-дебютанта выдающийся, — способный удерживать внимание на протяжении двух с лишним часов; явно с небольшим бюджетом, из которого выжат максимум; выверенный в многочисленных сценах драк, временами и впрямь сопоставимых с гениальной хореографией корейских боевиков; с интересным послевкусием после просмотра. Есть только одна проблема, — без конца и края льется кровь, глорифицируя не столько жажду справедливости, сколько ложный ее эквивалент, — идею мести, око за око, зубы навылет. Кид убивает всех, кто, по его разумению, стоит на стороне зла, что вполне уместно в боевике, где людей, в сущности, нет, а есть только мальчики для битья. Но «Обезьяночеловек» — боевик психологизированный, а значит кровь — не просто кетчуп. Убийства ради того, чтобы добраться до убийцы, все равно делают убийцу убийцей, — тавтология, которую надо проговорить. Между тем, сюжет выстроен так, словно Пател читал «Морфологию волшебной сказки» Проппа — архетипы учтены, и путь героя, и его волшебное перерождение в былинного богатыря. Там, где в каноническом «Роки» роль феи-крестной играла собственная одержимость «лузера из низов», в «Манкимэне» добрым словом помянуты «хиджра» — люди «третьего пола», в западной терминологии транс-персоны, кроссдрессеры, квир-люди. Эти волшебницы, знающие о перформативной природе гендера, в курсе того, человеку преодолеть себя, как найти в себе героя без страха и упрека. Вар рассказа так горяч и липуч, что трансидентичность магических помощниц главного героя не то, чтобы незаметна, она, учитывая одержимость мщением, куда менее важна, нежели оптимизация личных ресурсов. На пути сказочном нужна волшебница, и кого бы особо интересовало, что источником суперсилы является стигма, — канализированная ярость униженного квир-человека. Как сценарист Дев Пател остроумно осовременил классический фильм о мести. Как актер должным образом покопался и в себе, и в мифологии, найдя краски лично-универсальные для образа мстителя. Он поминает Ханумана, обезьяноподобного бога, бога-трикстера, самого обаятельного персонажа в пантеоне индуизма, — это, пожалуй, самый человечный из богов «Рамаяны», умеющий находить силу в (мнимой) слабости. Рассказ, способный дать подобие удовлетворения. Думаю, в нынешней России, с ее гигантским разрывом между богатыми и бедными, между вечно униженными и всегда готовыми на оскорбления, «Манкимэн» — запрограммированный хит. Как утешить слабого: в этом смысле фильм — чистейший Болливуд. #кропоткинкино

​​Мои семь фильмов апреля: нечаянное рождественское, неожиданное французское, красочный Альмодовар и многоликий Голливуд. ⭐️⭐️⭐️ 👉 «Праздничный нянь». Сэм вынужден сидеть с детьми сестры, что было б докукой, если бы не пригожий сосед Джейсон. Рождественское гей-кино, которое интересно смотреть как прелюдию к хоррору. Читать 👉 «Эйлин». Юная сотрудница мужской тюрьмы знакомится с прекрасной коллегой, увлекается ею вплоть до действий, противоречащих УК. Неубедительная Энн Хэтэуэй в белых локонах как вестница лучшего мира. Читать 👉 «Тетушка Мейм» Малоизвестная голливудская квир-классика: сироту на воспитание берет эксцентричная тетушка, — мальчику хорошо, дураки из моралистов в ужасе. Комедия нравов превращается в цирк. Читать 👉 «Вскрытие» Следователь-гомофоб и патологоанатом. Как потерять голову от любви и найти убийцу. Французская детективная мелодрама, которая могла стать гей-культом, да не повезло. Читать ⭐️⭐️⭐️⭐️ 👉 Две короткометражки Альмодовара. Монолог Тильды в красивом и гей-вестерн. Испанский мэтр в хорошей форме: красочно о любви утраченной и обретенной. Читать 👉 «Претенденты» Теннис как секс. Любовный треугольник Луки Гуаданьино. Мужчины как предмет вожделения и волевая женщина. Читать На фото — тетушка Мейм передавала привет и велела не кашлять. #кропоткиндайджест

​​Жом в помощь или как будут проверять российских чиновников на «гомосексуализм»? По соцсетям побежала новость, что депутат ГосДумы Хинштейн, неутомимый борец с ЛГБТ, считает разумной проверку сексуальной ориентации госслужащих — чтобы, свят-свят, «гей-лобби» не внедрилось в образовательную и воспитательную среду в России. Как пишут Парни+, «по мнению Хинштейна, представители ЛГБТК-сообщества не должны занимать какие-либо посты в структурах, которые напрямую работают с детьми и молодежью. Например, к таким депутат отнес министерство молодежной политики и министерство образования». Как они собираются проверять на гомосексуализм? В помощь могут, пожалуй, призвать опыт советских врачей-изуверов. В свое время в лаборатории при Минздраве РСФСР разработали специальный приборный комплекс для получения «сфинктерограмм»: фиксировали тонус прямой кишки. Т.н. «жом» должен был быть не слишком сильным и не слишком слабым. «При исследовании датчик вводят в анальное отверстие. Давление сфинктера на датчик передается на записывающий механизм, который фиксирует тонус сфинктера в графическом изображении. Затем предлагают свидетельствуемому с усилием сжать датчик, введенный в прямую кишку, фиксируя новую отметку на миллиметровой бумаге», — пишет в разъяснительной брошюре Блюмин И.Г. Неясно, каким образом советские медики-изуверы искали геев «активов». Но в ту сторону тоже думали (фото-доказательства положу в комментарии). 👉 об этих экспериментах я узнал из монографии «Поэтика подполья», посвященной Евгению Харитонову. 👉 насколько унизительно проходили такие «проверки», мне рассказывал киевлянин Юрий, одна из жертв советской охоты на геев. С вами была рубрика #ККХБЗ, «книги, которые хотелось бы забыть». Она же #АСЗ, «анус себе заблокируй». #мимоходом

​​Autopsy / Вскрытие 2007, Франция.  ⭐️⭐️⭐️ Эрик, следователь в Лионе, приходит на вскрытие очередного убитого, но вместо подруги-коллеги Розы, серьезно заболевшей, встречает в мертвецкой Эмманюэля, нового патологоанатома. Любовный интерес вспыхивает немедленно. Эрика, никогда жене не изменявшего, пугают его новые чувства. Сложность и в том, что Эмманюэль, не делающий из своей гомосексуальности тайны, как-то связан убийством гея. «Autopsy» именуется триллером, но детективный сюжет, как бы динамично исполнен ни был, несколько уступает в притягательности интриге любовной. Жером Анже, сценарист и режиссер, позволил себе допущение, которое стало обыкновением лишь в наши кинематографические дни: и Стефан Фрейс в образе комиссара полиции, и Тьери Нойвик, сыгравший сексапильного медика, не пытаются играть придуманных геев, —  двое самых обычных мужчин самым обычным образом влюбляются друг в друга.   Как сейчас, пожалуй, очевидно любому зрителю из здравомыслящих, —  такие типажи и такие влюбленности и были, и есть, и будут. Близость к реальности, сгущенная в кино остросюжетное, жанровое, сообщает отношениям героев недюжинную достоверность; приходится даже напоминать себе год выпуска, —  2007-й. До гей-триллера «Незнакомец у озера», сочетающего инди и жанровый мейнстрим, еще шесть лет, до голливудского гей-хоррора «Стук в дверь» —  все шестнадцать. Жером Анже явно хотел сочинить опус в духе «amour fou», —  о всепоглощающей, сметающей все условности и преграды страсти. Гомосексуальное чувство должно было стать выломом системы, трагическим отступлением от принятых правил (с неизбежной карой в конце, о чем ниже). Но имея в арсенале материала на качественную мелодраму, фильм оказался хорош именно в мелодраматическом духе. Он уверенно рассуждает о чувствах мужчины, открывающего в себе гомосексуала. Болезненное вскрытие: и страх, и попытки скрыть его показной гомофобией, и неодолимое влечение, и, наконец, принятие себя. Фрейс и Нойвик, актеры первоклассные, против правды жизни никак не грешат, —  их чувствам веришь (так что даже приходится одергивать себя знанием, что оба исполнителя — стрейты). «Вскрытие» ничуть не устарело и по сию пору, отлично сочетая заботу о публике массовой не в ущерб интересам посвященных. Убийцу ищут всерьез, предлагая решения неочевидные; диалоги лаконичны и остроумны, а некоторые мизансцены и варясь нетривиальны. Эти геи, что немаловажно, существуют как единицы социальные, —  осознавая себя как гомосексуала, Эрик причиняет боль жене, она чувствует себя «дважды обманутой», и как супруга, и как женщина. Он утрачивает остатки понимания с сыном-подростком. Он же вынуждает подумать о лабиринтах любви коллегу, следовательницу из этнических арабов. Новое знание меняет весь микросоциум, —  волны, им вызываемые, и неизбежны, и разнообразны. Сделанное с умом, в нужном темпе и с хорошим чутьем на жанровые миксы, кино все же было быстро забыто: ни толковых разборов, ни каких-либо наград. Нужно знать, перед кем метать бисер. Снятый для телевидения, гей-триллер был лишен внимания искушенных кинокритиков на фестивалях. Новаторский в квир-нарративе он не был должным образом воспринят и публикой, —  газета «Le Mond» реготала, что, мол, режиссер ошибся в кастинге, взяв на роли геев актеров, которые не похожи на геев. Решение точное воспринималось тогда, как упущение. «Вскрытие» имело все шансы стать гей-культом ничуть не меньшим, нежели, скажем, немецкое «Свободное падение» о полицейских-любовниках, или британская «Красота» о первой любви парней-соседей. Однако режиссер допустил одну роковую ошибку, —  его фильм минут на пять длиннее нужного. Эти финальные минуты, без явной логики, одним лишь авторским усилием переводящие мелодраму в трагедию, портят историю так сильно, что остается лишь сокрушаться. В целом опережая свое время, фильм вдруг напоминает расхожую для кино прежних десятилетий мысль о невозможности счастья для геев, о запретной любви и якобы неизбежной жертвенности. Зачем? Зачем?! #кропоткинкино