две буквы

В конце февраля я не на шутку испугалась, что беременна. Симптомы были похожи на ранние сроки беременности, и за полдня, что я не могла сделать тест, а только переживала об этом, я успела пройти все стадии принятия. В тот момент я расстроилась, что мои планы на ближайший год придется в лучшем случае отложить, в худшем забыть о них насовсем. Но о них я расскажу попозже, когда созрею. Этот пост о другом. В общем, беременность не подтвердилась. И с тех пор я еще много ночей не могла уснуть, думая о том, в каких традициях я буду растить своего ребенка, какая еда для него будет домашней, что он будет знать о своем происхождении и так далее. Когда-то же я все-таки рожу. Меня давно очень беспокоят эти вопросы, потому что я сама почти полностью оторвана от своей культуры. С каждым поколением связь с ней все тоньше. Я четвертое, мои дети будут пятым. Строго говоря, они и не будут корейцами, потому что я замужем за русским. Правда, они не будут так выглядеть. Но это другой вопрос. За этот месяц я поняла, что с 2018 года, когда умерла моя мама, мне хотелось максимально отдалиться от семьи и моего происхождения. Все напоминало о ней косвенно или напрямую, когда о ней заходила речь и кто-то начинал плакать. Я даже перестала есть блюда нашей национальной кухни. Во-первых, я не умела их готовить, во-вторых, мне иррационально было очень страшно пробовать это делать, потому что я понимала: как у мамы, у меня точно не получится, потому что я попросту не знаю ее рецептов. Маме казалось, что научиться готовить можно, если просто наблюдать за ней, а у меня не хватало на это времени и желания, к тому же я рано начала жить отдельно от родителей. Звучит по-детски, но я внутренне отказываюсь есть чимчи новой женщины своего отца, потому что это как будто будет предательством, если оно мне понравится (мне не нравится). Большой контейнер простоял почти нетронутым всю зиму. Его ел только Андрей. Вообще зачем мне национальная кухня, если она на вкус не такая, как у мамы? Могу ли я все еще считать себя кореянкой, если я не умею готовить так, как она? В поисках ответов на свои вопросы я начала чаще готовить по рецептам Розы Ли из инстаграма. Эта легенда из Волгограда готовит все наши рецепты и некоторые южацкие. Но я все еще боюсь пробовать, что у меня получилось, потому что это лишнее напоминание, что мамы больше нет, а ее рецепты утрачены навсегда, ведь Роза Ли и все остальные готовят немного по-своему. Когда я ем то, что у меня получилось, я чувствую вкус провала и пропасти между мной и мамой. Я снова начала учить корейский язык, потому что меня вдруг потянуло в Южную Корею, где я была всего однажды в старшей школе. Может быть, во вкусах исторической родины я найду ответы на свои вопросы? Когда пару лет назад я встречалась с другими корейцами из разных регионов России и стран СНГ на специальном мероприятии для обмена опытом, самой популярной темой для обсуждения была идентичность. Как нам себя называть? Мы корейцы, русские корейцы, коре сарам или не корейцы совсем? Что значит быть корейцем? Я тогда собиралась делать подкаст о российских корейцах, в котором хотела разобраться в истории своего народа, своей семьи. Мероприятие и те планы были в конце января 2022 года… Сейчас я понимаю, что моя идентичность завязана не на том, как мне себя называть, а на том, что мне передавать дальше. И в первую очередь для меня это вкусы. Я уже плохо помню голос своей мамы, но явственно чувствую вкус и запах ее еды. Какая липкая и ароматная жижа из вареных соевых бобов, которые только пропустили через мясорубку. Из этой массы мама лепила лепешки, которые потом целый день сохли под палящим солнцем до коричневой корочки (под занавеской в дырочку). Я плохо помню, что она делала потом, потому что к дальнейшей работе она меня не привлекала. А дел там было на несколько дней. В результате получался тяй (южане называет его твендян), который мама раздавала своим сестрам и хранила в бочке в кладовке. Он сладковато-соленый с горчинкой. Сильно пахнет, но по-родному. А маме еще нравилось есть его на хлебе С АРБУЗОМ.

Из него делают многие блюда нашей кухни, и все готовят его по-своему, хотя многие просто покупают в магазине, потому что слишком много мороки его готовить. Недавно я нашла у себя на балконе контейнер с ее тяем и чуть не расплакалась, потому что я думала, что он давно закончился. Я его даже не трогаю, настолько мне жалко его тратить. Когда я думаю о нашей еде, мне становится очень стыдно. Я ведь могла быть внимательнее и учиться готовить у мамы, когда она была жива. Не говоря уже о том, что могла много чего другого делать иначе в отношениях с ней. Стыд, чувство вины и обида мешают мне общаться с отцом сейчас. В то же время я боюсь его потерять. Точно так же стыд и чувство вины мешают мне общаться с другими моими родственниками. И их я тоже боюсь потерять. Такой вот замкнутый круг. Хуже всего будет, когда не у кого будет спросить, какую лапшу использовать для кукси, где купить хороший рис и какое мясо лучше использовать для супа. Слушаю сейчас мемуары Рейчел Цаунер Crying in H Mart, у нее как раз такая ситуация, и это очень страшно. Так что я решила не терять время и попросила мамину сестру меня научить. Потом я хочу сделать иллюстрированный сборник рецептов, чтобы по нему учились мои дети. Главное, восстановить рецепт тяя, он всему голова.

Я дослушала книгу в оригинале. Не терпелось дойти до конца, столько ярости я испытывала к главной героине.

I need to write about things that white people don’t see on a daily basis.

Эта цитата наталкивает на Мысли, но у меня нет энергии на срачи на эту тему, так что выводы делайте сами 😘

Сегодня у корейцев Родительский день или Хансик/Хансиге, когда мы поминаем наших близких и наводим порядок на кладбище. В этом году я не смогла поехать, поэтому приготовила тиримкуби для маленьких поминок дома. Это лепешки из рисовой муки. Пока жарила их, задымила всю кухню. Впервые делала это сама, получилось норм, но не так вкусно, как у мамы или тети. Тиримкуби ассоциируется у меня с кладбищем, потому что обычно я ем его только 5 апреля. Вообще у меня сложные отношения с корейскими традициями и моими корнями, но в этом году решила относиться к ним с вниманием и любопытством. Хочу сделать художественный проект про это, но пока не хватает на него ресурсов. А не поехала на кладбище из-за новой работы, о которой расскажу чуть позже)

Вчера начала слушать «Йеллоуфейс» Ребекки Куанг. На русском языке книга вышла в марте, и последние несколько дней ее бурно обсуждают книжные блогеры и редакторы. Это история от лица белой девушки, которая дописала роман своей покойной подруги-китаянки и выдала его за свой собственный. По ходу дела она пытается замести следы и придумывает легенду о том, как ей в голову пришел исторический роман о китайцах… Вроде как, она даже взяла китайский псевдоним, чтобы к ней не было вопросов, но я еще до этого не дошла. Сюжет очень интересный, и я с прошлого года хотела прочитать эту книгу. Но заметила, что в профессиональных кругах ругаются на качество перевода. Так как я слушала аудиокнигу, некоторые ляпы и недочеты было легко проигнорировать, а некоторые были просто терпимо кринжовыми. Но увидев, что переводчик Александр Шабрин добавил в реплику этнической китаянки выражение «Суньхуйвчай», которых в оригинале и близко не было, я поняла, что лучше прочитаю или послушаю в оригинале 😡

Пока не решила, что хочу раздать, как будто все по-своему дорого, а что нет, решила выкинуть… Stay tuned.

Разобрала наконец работы до конца) Вспомнила, что восемь лет назад подрабатывала натурщицей в одной художественной школе в Москве, где меня рисовали в национальном костюме. Это был мой второй курс, кажется, нужно было купить новый телефон взамен сломанному. В качестве бонуса мне разрешали бесплатно ходить на наброски по вечерам. Это было здорово. Сейчас смотрю, и мне нравится, что тогда получалось. Хочется вернуться к этой практике. Знаю, что 📌 Таня Чудакова ведет наброски онлайн по четвергам @todaywewilldraw 📌 Простая школа онлайн и оффлайн в Москве @prostaya_praktiki 📌 Приходи рисовать оффлайн в Москве @prihodi_risovat Если у вас есть рекомендации, где можно порисовать с натуры в Москве или онлайн, напишите в комментах, пожалуйста 🌸

Оказывается, находчивые люди уже все придумали за нас! Есть целая серия книг-анкет для как раз таких разговоров с папой, мамой, бабушкой и дедушкой. Офигеть)

Сегодня я наконец заставила себя написать вопросы для отца. Почему-то захотелось поделиться этим с вами, хотя это очень очень личная история. Может быть, у вас есть какие-то вопросы или темы, которые вы бы хотели обсудить со своими родителями, но все никак не удается начать этот разговор? Что бы вы добавили? Я рекомендую поговорить со своими старшими под запись, необязательно уметь брать интервью, главное, мне кажется, сохранить воспоминания о человеке, потому что, к сожалению, память так устроена, что голоса со временем забываются. Я вот уже плохо помню речь своей мамы, только отдельные фразы и интонации, которые часто замечаю у самой себя.

Когда я только ушла из журналистики, мне виделись сплошные минусы этой профессии и травмы, которые она мне нанесла. Нужно было пережить это расставание, а так это ощущается на самом деле, чтобы не только проклинать, но и быть благодарной этому опыту. За шесть лет было много хорошего и очень полезного. Я получила навыки и качества, которые останутся со мной навсегда. Например, я научилась заговаривать с незнакомцами и ставить себя в неудобное или даже глупое положение, когда надо. Глаза боятся, руки делают — наш девиз. Журналистика учит копать глубоко и искать быстро. Эта работа требует находчивости, тому, что еще называется problem solving, а это супер полезный и востребованный навык. Работая в этой сфере, ты постоянно расширяешь кругозор. Будь то люди, с которыми ты никогда бы в обычной жизни не заговорил, или вопросы, которыми никогда бы на задался. Умение подбирать вопросы, анализировать и структурировать информацию и ставить все под сомнение, мне кажется, пригодится в любой другой сфере. Я думаю, мой самый часто используемый навык это интервью, потому что общение происходит в моей жизни постоянно. Мне кажется, журналистика сделала меня более внимательным и чутким собеседником. И долгое время я хотела использовать этот скилл для себя, но это оказалось непросто. В 2018 году, когда моя мама внезапно заболела раком легких и ей стремительно становилось все хуже, я хотела записать интервью с ней, чтобы задать очень важные для меня вопросы, сохранить ее голос и мысли. Но тогда я не успела — в день, когда я прилетела к ней и планировала потом записать это интервью, ее увезли в реанимацию и рано утром она умерла. После этогоо я еще хотела записать интервью с отцом, но долго откладывала это дело, как будто подсознательно боялась, что это тоже плохо кончится. Пару месяцев назад я уже и договорилась с ним, и ему понравилась эта идея, а потом пропала на этапе, когда нужно было скинуть ему вопросы, чтобы он подготовился. Почему-то было очень сложно сесть за эти вопросы, какой-то психологический блок, хотя чисто технически формулировать их не трудно.