Собака-писака

Мы живем в последние времена Приходите завтра на мою лекцию в Шанинке в 18:00 про экологию и апокалипсис Современные исследователи окружающей среды обращаются к тематике окончания цивилизации. Философ Тимоти Мортон выпустил новую книгу Hell: In Search of a Christian Ecology, в которой он использует оптику христианской апокалиптики для описания актуальных отношений человечества и окружающей среды. Десять лет назад поворот к природе ознаменовал возвращение оптимизма в философию: поиск нового Абсолюта, воскрешение любопытства, открытие «мира объектов», акселерация левого толка. Основатель ANT Бруно Латур был апологетом радости (joyness) — его тексты доказывали, что в мире осталось интересное, а мысль несводима к бессилию критики капитализма и невозможности побега. Сегодня Латура нет среди живых, а вместо приключений в мире интересных безопасных объектов гуманитарная мысль пытается ответить на вопрос – можно ли существовать, когда время заканчивается? О климатическом пессимизме мы завтра и поговорим, говорят онлайн тоже подключат.

— А кто-то уже писал про людей, которые тыкают хомяка в смартфоне, с надеждой заработать денег? Ну кроме Иоанна Богослова

В ресторане одна студентка жалуется другой, что её личный ассистент не справляется со своими задачами. Если вы, как и я, задумались, что не так с вашей жизнью, советую прочитать рассказ А. А. Милна «Перед потопом». Вряд ли он поможет найти личного ассистента в 19, но по крайней мере вы прочитаете хороший рассказ под настроение.

Советское руководство мыслило как стартап с бесконечным бюджетом и политической волей: идеи сразу проверять на людях, без предварительных исследований. Могут ли люди жить в панельках за полярным кругом? Сможем построить большой город без доступа к пресной воде? Соберём на основе эффекта экрана самолёт с ракетами? Копать дыру в почве - до куда сможем добраться? Автономный маяк без присутствия человека? Конечно, сегодня такое звучит безумно, впрочем мы видим, что в половине случаев это работало. Стоят колоссальные руины памяти человеческого гонора среди пустыни, которые мы никогда не повторим.

Вышла наша с Максом статья про дистанционный национализм трудовых мигрантов из стран Центральной Азии в Южной Корее. Всем рекомендую прочитать. Меня, как исследователя городского мифа, конечно больше интересуют истории, как ребята ездили в Пусанские бордели без прав на левой тачке; как два человека подрались из-за чокопая; как религиозные общины берут мигрантов в трудовое рабство и про подпольные бои со ставками. Надеюсь когда-то мы напишем и про это. А пока у вас есть возможность прочитать классную научную статью и целый сборник, который подготовили коллеги из прекрасного ФРЛ ЦА

Недавно прочитал рассказ казахстанского писателя Николая Веревочкина «Зуб мамонта. Летопись мертвого город». Советую. Впрочем, текст тяжелый, вязкий, болезненный особенно для тех, кто был в заброшенных моногородах. До конца добрался спустя три подхода, периодически чувствовал себя подавлено и тоскливо. История банальна – мертвый советский город в степях Казахстана. Опустошенный в 1990-е: предприятия обанкротились, жизнеобеспечение прекратилось. Затопленная деревня; ворох городских легенд про золотой колокол деревенской церкви; обиженные местные руководители прежней страны, твердящие, что сделали все правильно; воспоминания о строительстве коммунизма, пропущенные через золотой светофильтр; растопка печей книгами; доживающие свой век рожденные в деревне на дне водохранилища старики. Коммунисты бросили вызов силам природы, повернули реки вспять, построили город-сад, им это даже удалось. Оказалось, что самостоятельно подобные города существовать не могут, без живительных трубок дотаций огромной страны. Проиграли люди, оставленные на руинах прошлой жизни, без инструкции к новой жизни. Подобных текстов много – на ум приходит статья Дарьи Димке «Завод по производству времени». Проза Веревочкина в отличие от вороха современных текстов отделяет этику от эстетики. Вместо чтения нотаций (как завуалированного, так и прямого) он не пытается что-то донести читателю. Нет этого неприятного чувства уроков литературы, когда тебе пытаются впарить «позицию автора». У писателя нет позиции – это иммерсивное, гиперреалистичное повествование, в которое читатель погружается. Обычно подобные тексты достаточно уютные, как дачный дом из детства (трилогия Джеральда Даррела про Корфу), но «Мертвый город» про боль, одиночество, вымирание с небольшими проблесками новой жизни. Рад, что среди корпуса казахстанской литературы наконец-то нашел писателя, который попал и сделал больно.

В кафе рассказывал байки про работу. Обратился человек за соседнем столиком, что у него есть друзья «отличные исследователи, студенты ведущих вузов, которых я бы мог нанять». А говорят кадровый голод.