Гегельнегоголь

Маркс и Кьеркегор или Об умении различать. Порой бывают странные сближенья: в этот день, 5 мая родились два совершенно разных человека. Первый — в Копенгагене, в 1813 году. Другой — в Трире, с 1818-м. Первого звали Сёрен Кьеркегор. Другого — Карл Маркс. И Бог бы с этим совпадением даты рождения — но обоих связало нечто третье. В этом и суть «сближенья». И это третье — точнее, этот — Гегель. Оба пережили увлечение философией берлинского мудреца. Но Кьеркегор — быстро отпал от гегельянства, принялся было откапывать труп почившего уже романтизма, а когда понял, что мощи эти ему ни к чему, решил было строить систему этики. Но что такое этика как не система отношений? — отношения же всегда между субъектом и объектом. И вот наш экзальтированный датчанин принимается за конструирование своего объекта, свою «экзистенцию» он хочет обрести в Боге, перед его взором носится план «восстановления» христианства. Но в итоге и с христианством не задалось — на выходе у Кьеркегора получился религиозный атеизм. А что же Гегель? — Гегель никуда не исчезал. Любая книга Кьеркегора (разве что за исключением последних работ 1850-х годов) есть постоянная полемика с Гегелем. Но отвергаясь от старого философа, отрицая его, нужно было отрицать сам разум — чем Кьеркегор последовательно и занимался. Отсюда этот антирационалистский пафос, которым дышат его работы. В итоге Кьеркегор, никогда не имевший ни семьи, ни детей, стал отцом не только для пёстрой семейки «экзистенциалистов» от Сартра до Хайдеггера, но и архетипичным патриархом иррационализма. Конечный пункт его исканий — религиозный атеизм — сознательно или нет, потом будут повторять многие. Правда, с одним результатом: рано или поздно проваливаясь в трясину политической реакции. И если Кьеркегор критиковал Гегеля справа, то Маркс, как все знают, слева. Не разрушая рациональности — а, напротив, требуя её полного, абсолютного проявления, реализации её на практике, не в мысли только, но в действительной жизни действительных людей. И ведь что интересно, на примере этих двух сегодняшних именинников ясно видно: путь назад — и неважно: «назад от Гегеля», или «назад к Гегелю» — равно ведёт к выводам консервативным, реакционным, обскурантистским, к иррационализму, к разрушению разума. И наоборот: путь вперёд, но не «от Гегеля», а «с Гегелем» (надо ли говорить, что старый Учитель тоже никогда не покидал мысли Маркса — о чём тот сам признался в «Капитале») — такой путь есть путь коренного изменения soziale Wirklichkeit, путь гиперрационализма. (Эту противоположность Маркса и Кьеркегора надо ясно осознавать. Противоположности вообще часто — и несправедливо — смешиваются. Типичный пример — знаменитая и прекрасно написанная книга Карла Лёвита «От Гегеля к Ницше», где оба, и Маркс, и Кьеркегор предстают революционными пророками. Умение различать, distinguo — всё же крайне необходимая штука для установления истины. Иначе в тёмной комнате тотального синтеза кошки реакции и революции оказываются одинаково серыми.) «Скажи мне, какая философия тебе по душе — и я скажу, что ты за человек». Так за кого сегодня бокал поднимете, друзья? Маркс или Кьеркегор? #Гегель #Маркс #Кьеркегор

5. Что более важно: это крайне противоречивое, но абсолютное и неразрывное тождество Дугина и либерализма. Любой полемист вторичен к объекту полемики, он относителен, он зависим от него. Дугин же так часто поминает либерализм, что убери это слово, и ему нечего будет сказать. Вот уж зависимость, так зависимость. Но дело не в этой формально-логической связи. Дело в том, что Дугин, в какие бы идеологические кружева «коллективной идентичности» он ни одевал свою мысль — радикальный субъективист, его Я для него первично, и потому объективно Дугин — супер-либерал, радикальнейший либерал. А его философия — это развитый до логических пределов либерализм. 6. Нужно отличать наносное и существенное, словесную мишуру и объективную суть. Дугин, говоря об «идентификации», может сколько угодно акцентировать предикат «коллективная» — но коллективистом он от этого не становится ни на йоту. Ибо — объективно он предельный субъективист, супер-либерал и совершенный антиколлективист. Потому, кстати, великий и настоящий коллективистский эксперимент XX века — советский период — он предаёт анафеме, называя «бунтом против национального государства». 7. Строго говоря, Дугин — не философ. Он идеолог. Сведя всю «позитивную» сторону своей философии к традиционализму, кульминирующему в фигуре «традиционалистского лидера», сделав ставку на ядерную бомбу как решающий аргумент в мировоззренческом споре, АГД лишь подтвердил нефилософский характер своего «философствования». 8. В другое время АГД остался бы на периферии общественного сознания, философской достопримечательностью, этаким реконструктором от философии, делающим вид, что Шопенгауэр только вчера опубликовал «Мир как волю и представление», Ницше ещё даже не загремел в сумасшедший дом, а победоносная Красная армия ещё не «сменила оружие критики на критику орудием» и не раскритиковала предметно иррационализм в Берлине 1945 года. Но… у каждого времени своих философы. Порой на эту почётную должность — такова прихоть истории и «хитрость Разума»! — попадают софисты и разрушители разума, анти-философы. Говорит это, в первую голову, не об антифилософских философах, а о самом времени. Но… «The Times They Are A-Changin'», как пел Боб Дилан. («Как? Англосакс?!» — «Да. Но хороший и правильный»). #Дугин #иррационализм

Подытожим. 1. Это интервью — на импорт. Поэтому там, естественно, нет ничего конкретно-политического. Только абстрактная «философия ядерного права» от Дугина. В условиях когда дипломатия ведётся «другими средствами», интервью с АГД — это такой дипломатичный жест тем же консервативным республиканцам США: from Russia with love traditionalism! — Республиканцам? Это которые англосаксы?! — Да, но нет. Это «правильные», традиционалистские англосаксы. Пусть белые протестанты и империалисты. Объект опять двоится перед умственным взором АГД. 2. Философия Дугина — это крайний, предельный субъективизм, солипсизм, неизбежно скатывающийся в отрицание как объективного мира, так и объективной истины, становящийся абсолютным иррационализмом. Имеющий 200-летнюю традицию (и на наших суглинках имевший немало адептов), иррационализм всегда был в России явлением завозным: славянофилы впитали его на лекциях Шеллинга 1840-х годов и из его позднейших философий откровения и мифологии, следующие поколения уже зачитывались Шопенгауэром и Ницше. (Пусть немцы, главное — не англосаксы!) 3. Снявши голову рациональности, по волосам логики не плачут. Отсюда постоянная самопротиворечивость Дугина. Разрушение разума оборачивается всегда против своего разрушителя. Но если иррациональная картина мира антилогична — то это не отменяет власти над ней логики объективной (собственно, которую мы и проследили здесь). 4. Не стоит сбрасывать со счётов и субъективный элемент изворотливой софистики. Объективно разумность и истина не перестали существовать — и при каждом столкновении с ними иррационалист вынужден, чтобы спасти свою субъективистскую картину мира, придумывать увёртки. Отсюда фальсификация истории вообще, и истории философии в частности, постоянная подмена и удвоение понятий — так что даже англосаксы у Дугина раздвоились. И не вздумайте напоминать АГД про «бритву Оккама» («не умножай сущности сверх необходимости!») — это же номиналист и проклятый англосакс! Из тех, которые неправильные. Нетрадиционалистский он, этот Оккам. А что он из ортодоксально-католического, традиционалистского, казалось бы, XIII века родом — так и что? Традиции Дугина — не традиции христианства, это надо понимать. (Но тут разговор отдельный).

3 But what is traditional values? Этого вы тоже не узнаете от нашего традиционалиста. Да, он говорит, что это type of vision (вИдение! Каждый раз, когда кто-то говорит про вИдение — это пароль осознанного или нет, но субъективизма, эгоизма Я, иррационализма в итоге). «Способ вИдения»… и всё? Нет, traditional values — это ещё абстрактная жвачка про «общность» (кого с кем? Любой человеческий коллектив из двух и более человек есть общность). Это… это ещё «семья». И вообще: «Это не иррациональное. Это нечто более глубокое». (В том и вопрос: что же это?! Но Дугин так настойчиво не желает конкретизировать смысл «традиционных ценностей», что невольно закрадывается страшное подозрение: уж не «Blut und Boden» ли скрывается у него за traditional values?!) В итоге, в запале интервью, выясняется: всё это ерунда! Настоящая традиционная ценность — это традиционалистский лидер. Казалось бы, парадокс: субъективист Дугин признаёт кого-то более могущественным? Да, и здесь действительно нет парадокса. Традиционалистский лидер — это альтер-эго Дугина, Дугин лишь переносит, проецирует на него свои собственные желания и надежды. Почему? Всё из той же логики субъективизма: предельно развитый (а у АГД он именно такой) субъективизм неизбежно впадает в противоречие — объективный мир существует и не собирается подчиняться воле единичного человека, даже если это наш титан мысли из Москвы. Это сопротивление объективной реальности — не только оскорбительно для солипсиста, оно разрушает и его картину мира, и его собственную личность, его Я. Поэтому субъективистские фантазмы не хотят оставаться в его личной голове, солипсист требует у мира признать себя за его властелина! Но как? Как мир должен склонить голову перед московским философом? А очень просто склонит: если это Я отождествится и делегирует полномочия другому Я, объективно более могущественному — Я «традиционалистского лидера». Заметим здесь потребительское, прагматичное, истинно субъективистское отношение Дугина к традиционалистскому лидеру: он нужен ему лишь постольку, поскольку соответствует его, АГД, чаяниям. Достаточно вспомнить дугинский же пример из «Золотой ветви» Фрэзера (архивная реплика 2022 года, легко гуглится): дескать, нам, как и первобытным племенам, нужен жрец, но если условного дождя не будет — жреца могут… разжаловать. (Высокомерный по отношению к «жрецу» тон этой дугинской басни не должен нас теперь удивлять). Впрочем, очевидно, что с обратной стороны отношение тоже носит прагматический и ситуационный характер. Полная взаимность! — это ли не прекрасно? И вот этот антифилософский философ, социально озабоченный солипсист, этот крайний субъективист, твердящий о «коллективном» — получает наконец, сатисфакцию: если мир не согласен с его «традиционными ценностями» — то у него, у Дугина, есть ядерная бомба! Ах да, не у него, а у «жреца», у традиционалистского лидера — но это же не важно: Дугин и он — одно целое, «коллективная идентичность»! В итоге, проекция субъективного образа на объект и сам объект отождествились в ядерной бомбе. Вот вам истинный «конец классической философии». #Дугин #иррационализм

2. Тема демократии возвращается в рискованных размышлениях Дугина о том, что большинство может проголосовать… за злодея. Либералы на этом основании — негодует наш мудрец — вообще предпочитают лишить такое большинство права голоса. Здесь АГД занимается демагогией: он, видите ли, за права большинства. Но забывает добавить: только если это большинство думает и действует в том направлении, в котором сам мыслит и действует сам Дугин. Все другие массовые движения — это либерализм и бунт против «коллективной идентичности». Здесь АГД использует типичный метод философов-иррационалистов: метод амальгамы. Сам предписывающий этому миру свои, дугинские, нормы, Дугин обвиняет либерализм в диктате, вводя даже термин: «предписывающий либерализм». Он не случаен, этот диктаторский либерализм, настаивает Дугин: всё от свободы индивидуальной личности. Но здесь его можно и поймать: так, значит, долой этого индивида, с его личностью и её свободой? Побоку, да и вся недолга! И вновь увёртка: сущность раздваивается. И индивидуальность тоже: у Дугина два определения оной. Есть индивидуальность как связанная с объективной общностью — так и не связанная. Но ведь это лишь точка зрения самого индивида! Так какова же она объективно? Ведь не существует никаких индивидов вне общества! Так? Не надо этого спрашивать у Дугина: он сам крайний индивидуалист, лучше сказать — субъективист, бунтующий против объективного, и бунтующий тем яростнее, чем более это объективное не совпадает с его субъективной картиной мира. А вот и эта картина (тезисы-цитаты): «Нет ничего более реального, чем sci-fi, научная фантастика». «Искусственный интеллект — может не только манипулировать, но и создавать реальность». Повторяя эти мифы обыденного сознания, сознания как раз находящегося под влиянием либеральной идеологии, Дугин не критикует эти мифы (как должен бы делать истинный противник либерализма и «глобального мира»), нет, он полностью с ними согласен. Потому что это и его картина мира. Вновь цитата: «Реальность — это просто изображение, просто ощущение, просто чувство». Вот апофеоз субъективного идеализма, солипсизм в своей чистейшей форме. Но почему же Дугин против либеральной картины мира? Потому что эта картина мира — которая объективно и его картина — не учитывает его самого, его субъективные притязания. «Нам не оставили выбора» — говорит мыслитель. (Знакомые слова, правда? Потому ничего не смыслят те, кто говорят, что Дугин ни на кого не влияет — очевидно влияет, вплоть до фразеологии). «Нам не оставили выбора: либо «Матрица», либо ИИ, либо «Терминатор». Выбор за пределами человека». (Заметим, как Дугин повторяет ходы мысли своих предшественников-иррационалистов: те тоже, от романтиков начиная, опирались на искусство в своих рассуждениях — так и АГД берёт кино в качестве релевантного примера и аргумента). Но вернёмся к интервью. «Нам не оставили выбора… Выбор за пределами человека». Вот это-то и пункт несогласия АГД с либерализмом! «Нас», то есть, Дугина, философа-солипсиста, не спросили, его личное мнение не учли! (Показательно это отождествления «нас» и «меня»: вот истинная «коллективная идентичность» по-дугински: коллективное подчинение «индивидуальной идентичности» мыслителя). Итоге разногласий АГД с либерализмом: в торжествующей ныне либеральной картине мира нет милых сердцу АГД «традиционных ценностей». #Дугин #иррационализм

Дугин, иррационализм и ядерная бомба. К характеристике одной реакционной философии. 1 Такер Карлсон взял интервью у Дугина (Александр Гельевич Дугин, АГД). Времена ныне такие, что — вполне себе философское событие. И не слушайте тех, кто говорит, что Дугина не нужно слушать. Не слушайте тех, кто говорит, что это «лишь» философия, следовательно влияния на общественную практику у этих философских речей нет. Думать так — значит считать человека деревом. Или автоматом. То есть — существом без мысли. Трюизм, но верный трюизм: человек есть человек ровно настолько, насколько он способен мыслить. И мысль проникает собой не только все наши поступки, но весь мир вокруг нас. Следовательно, нет «невинных» мыслей, нет мировоззрений и идей, которые ни на что не влияют. Гёте полушутя, но абсолютно серьёзно говорил: «Все на всех повлияли!»Тем более, когда уже есть более чем осязаемые доказательства этого влияния, да ещё какие доказательства… Поэтому, конечно, 20-минутный ролик с АГД представляет колоссальный интерес. Это — квинтэссенция того мировоззрения, которое господствует ныне. И не только в нашей стране, но worldwide. Потому — документ и портрет эпохи, если угодно. Вглядимся же в него. Тезисно: Индивид, начинает Дугин с места в карьер — продукт номинализма. И здесь мы сходу попадаем в фальсифицированную вселенную. Во-первых, говорить об индивиде можно только как о самосознании индивида, его самосознании себя. И это самосознание — неотъемлемое свойство человека как мыслящего существа. Сознание, как отличение себя от внешнего мира, есть и у животных. Самосознание, как сознание, обращённое на само себя — а это и есть личность индивида — есть только у человека. И личность существовала в любом человеческом обществе, даже в восточных деспотиях, пусть и в подавленном состоянии. И потому вовсе не из средневекового спора о реальности понятий родилась индивидуальная личность. Более того, сам этот спор о реальности общих понятий — бледное отражение ещё античных философских дискуссий о диалектике всеобщего и единичного, идеи — и вещи. Достаточно открыть Платона или Аристотеля, чтоб это узнать. АГД делает вид, что не знает про это: иначе рушится вся его картина мира. Если индивид возник не бонусом к спору номиналистов и реалистов, тогда всю философию, а с ней и всю цивилизацию надо записывать по разряду «либерализма», а это даже для Дугина чересчур. Кроме того, так даром пропадёт «национальная» привязка зловредного индивида к английскому номинализму, что тоже рушит все построения АГД. Далее. Торжествующий принцип индивидуальной личности — этот цветок зла — в системе АГД имеет следующие формы: в философии это номинализм, в религии это протестантизм, в политике это либерализм, ставший «англосаксонским империализмом». Суть одна: индивид — это угроза «общности», «коллективной идентичности». Далее следим за руками: предельное освобождение личности — говорит Дугин — ведёт к освобождению от гендера, а далее — к освобождению от «человеческой идентичности». Дугин — против этого, он за идентичность, следовательно, за «человеческую идентичность». То есть: Дугин — главный защитник гуманизма. Тут бы интервью можно и закончить, но Карлсон начал недоумевать: вообще-то, под либерализмом принято понимать совсем иное?! — В ответ фальсификация только углубляется. Оказывается, существуют 2 либерализма: классический и новый. Классический — он «в пользу демократии» (давно ли АГД стал симпатизантом демократии? — неизвестно, скорее всего, прямо во время интервью). «Новый либерализм» — это «woke-ism», права меньшинств. Несложно видеть, что это — софистическая увёртка. На любую критику можно сказать, что «это предмет раздвоился, и вы просто не понимаете его новую ипостась». Но кроме субъективной софистики, это ещё и симптом объективного разрушения разумности — в первую очередь для самого Дугина. Во вселенной без объективного разума «sometimes words have two meanings», как пелось в одной старой песне. #Дугин #иррационализм

«Других философских диалогов у меня для вас нет!»

В честь Дня международной солидарности трудящихся публикую третью, заключительную часть подглавы о позднем Шеллинге из «Разрушения разума». Для удобства собрал здесь все предыдущие выпуски. А всё для чего? Чтобы вы кайфовали, друзья! Разрушение разума. Предисловие: Часть 1. Часть 2. Часть 3. Глава 1. О некоторых особенностях исторического развития Германии (отрывок) Глава 2. Основание иррационализма в период между двумя революциями (1789 — 1848) Подглава 2: Интеллектуальное созерцание Шеллинга Как первая форма проявления иррационализма Часть 1. Часть 2. Часть 3. Подглава 3: Философия позднего Шеллинга Часть 1. Часть 2. Часть 3. #Лукач #разрушение_разума

Шеллинг, расизм и работорговля. Когда Лукач с аргументами (цитатами) в руках заявил, что от высказываний позднего Шеллинга до «расовой теории едва ли остался хоть один шаг» — я сначала скептически усмехнулся: старый марксист-ленинец Георгий Осипович сгущает краски! Но нет, Лукач прав в своей левой критике — и, более того, он ещё предельно корректен и дипломатичен по отношению к Шеллингу. Тот свою позицию в отношении рас и рабовладения высказал многословно, но вполне однозначно: «Будет лучше, например, на тот случай, если нашему различению будет предъявлен упрек в том, что оно в конечном итоге ведет к научному оправданию рабства, торговли неграми и всех мерзостей, которые высший род позволяет себе в отношении подчиненных, — будет лучше, говорю я, вполне открыто признать, что, по нашему убеждению, никоим образом не возможно, чтобы тот дух, что впервые внушил благородному Лас Казасу мысль использовать в разработке недавно разведанных серебряных и золотых залежей вместо слабого американского племени сильное африканское, был злым, человеконенавистническим духом, ибо это была мысль, которая имела своим следствием не торговлю неграми — ибо несчастными торговали, и самым отвратительным образом, еще у них на родине, — но их массовое переселение, в котором, вероятно, благожелательный дух мог усматривать одновременно единственное средство спасти этот покинутый на произвол судьбы род от ужасающего варварства и множество близких к погибели душ — от вечной смерти». (Философия мифологии. СПб., 2025. С. 447 — 448). Для понимания: Лас Казас (или Лас Касас) — священник-доминиканец, который в XVI веке настолько расстроился из-за зверств испанцев по отношению к индейскому населению Нового Света, что предложил заменить рабский труд индейцев — рабским трудом негров, которых и начали массово завозить из Африки. Обратим внимание на аргументацию Шеллинга: во-первых, ничего страшного — говорит он — в торговле рабами нет: темнокожими невольниками торговали и ранее. Иными словами: традиционность и регулярная повторяемость преступления для Шеллинга однозначно и абсолютно оправдывает преступление. Во-вторых: свойственная реакционерам всех мастей подмена даже не понятий — но самих слов, своего рода «новояз». Продажа в рабство — это даже не продажа в рабство, а… переселение. И не просто переселение, а спасение несчастных африканцев от варварства на их родине. Более того, переселение темнокожих невольников в райские кущи американских плантаций — это, по Шеллингу, богоугодный акт спасения неритянских душ для жизни вечной. Если это не расизм и абсолютное оправдание рабовладения — тогда эти слова вообще не имеют смысла. И да, поправка на ветер: Шеллинга за эти его взгляды не надо cancel’ить. Его, как мыслителя, конгениального самому Гегелю, надо, конечно, серьёзно изучать. Но и мрачную его реакционность надо всегда держать в уме. Попросту говоря: не надо мазать только одной краской. Но и закрывать глаза в стиле «он, конечно, сукин сын, но он наш сукин сын», лепить из Шеллинга героя диалектики — тоже нельзя. В умении понимать сложную противоречивость и одновременно тождественность, конкретно-исторически выясняя оттенки и переходы мысли любого философа — того же Шеллинга — и заключается диалектический такт ума. И Лукач, надо сказать, дал в «Разрушении» превосходный образец такого такта. #Шеллинг #Лукач