Прочтение

В эмиграции человек находится в постоянной тревоге. Потеряв дом, он пытается найти его на новом месте. Но что делать, когда ты, как и главный герой в «Олите» Евы Шиповой, уже пожил в разных странах и так и не смог обрести тот самый дом? — Спасибо. Приятно встретить своих. Тут, в Олите, немного туристов, знаете. Я сунул пачку в карман и пожал плечами: этот жест вполне сойдет за молчаливое «не стоит благодарности». Заявление про «своих» было чересчур смелым, но мне не хотелось развивать тему. Ладно Алекс, он из Подмосковья, но на русском ведь говорят не только в России, а я сам уже почти забыл, откуда я родом. Чехия, Италия, полгода даже в Марокко кантовался, словом, помотало меня по странам. Нигде не прижился, не сидится мне, будто гонит меня что-то. Знать бы только куда.  По словам куратора рубрики «Опыты» Сергея Лебеденко, персонаж пытается преодолеть разрыв между двумя «психологическими реальностями, новой и старой». Однако повествование обрывается, оставляя историю героя незавершенной. Рассказ с открытым финалом — на сайте «Прочтения». #опыты #проза

Метароман, который прокатит читателя на сюжетном аттракционе, пространство отражений и маскарада — так характеризует второе произведение Стивена Холла, любимчика книжных гиков, наш обозреватель Виктор Анисимов.  Писатель-неудачник грязнет в быте и «зарастает пылью» в тени своего умершего отца, пока однажды во время телефонного звонка на том конце провода не оказывается призрак родителя. Теперь жизнь героя становится больше похожа на параноидальный детектив, полный необъяснимых странностей. 

Маниакальное желание Куинна разобраться в происходящем уводит его в конспирологические бурьяны. Раскладывая пасьянс из религиозных текстов и лингвистических гипотез, он задается вопросом: если в начале было слово и язык определяет реальность, значит ли это, что существует невероятная возможность переписать мир с помощью букв?

Страница за страницей сам текст, как и рассказчик, сходит с ума: слова сплетаются в причудливые узоры и разлетаются, словно листья, каллиграммами. О прозографическом гербарии «Демона Максвелла» и попытке обратить энтропию вспять с помощью литературы — в новой рецензии на нашем сайте. #рецензия

Метароман, который прокатит читателя на сюжетном аттракционе, пространство отражений и маскарада — так характеризует второе произведение Стивена Холла, любимчика книжных гиков, наш обозреватель Виктор Анисимов.  Писатель-неудачник грязнет в быте и «зарастает пылью» в тени своего умершего отца, пока однажды во время телефонного звонка на том конце провода не оказывается призрак родителя. Теперь жизнь героя становится больше похожа на параноидальный детектив, полный необъяснимых странностей. 

Маниакальное желание Куинна разобраться в происходящем уводит его в конспирологические бурьяны. Раскладывая пасьянс из религиозных текстов и лингвистических гипотез, он задается вопросом: если в начале было слово и язык определяет реальность, значит ли это, что существует невероятная возможность переписать мир с помощью букв?

Страница за страницей сам текст, как и рассказчик, сходит с ума: слова сплетаются в причудливые узоры и разлетаются, словно листья, каллиграммами. О прозографическом гербарии «Демона Максвелла» и попытке обратить энтропию вспять с помощью литературы — в новой рецензии на нашем сайте. #рецензия

Девушка со львиной головой, кровоступка, мишурник и троллейбусный пастух — Петербург Веры Сороки населяют самые разные мистические существа. Хоть они и вымышленные, любой житель города наверняка встречал их, прохаживаясь вдоль Невы или по Литейному проспекту. Писательницы Яна Верзун и Вера Сорока тоже прогулялись по петербургским улицам в поисках монстров и поговорили о мифотворчестве и книжном бестиарии, об особенностях короткой прозы и о жанровой литературе, а также о том, почему нельзя верить во вдохновение. Новый материал из цикла интервью с молодыми авторами — уже на нашем сайте. #интервью #ремарки

Бывает, что несчастный случай заканчивается хорошо. Но это не значит, что возможная трагедия миновала — часто она лишь уходит вовнутрь, скрыто мучая ее участников. Именно такой исход ждал героиню романа Тани Коврижки «Яд»: не сумев уберечь дочку от отравления ядом диффенбахии, она попала под суд собственной души — куда более суровый, чем любые социальные проверки. Изучая материалы, посвященные историям родительского раскаяния, она не находит покоя и все больше уходит в рефлексию о том, где кончается допустимый перерыв от обязанностей и начинается безответственность.

В каждой статье про отравленцев и проглотышей читаю: «Ребенок остался без присмотра». Но что конкретно это означает? Родитель был в соседней комнате? Или в соседнем городе? Дети находятся под присмотром родителя, только когда он глядит на них в упор. Стоит зайти в туалет, например, защелкнуть дверь, сесть на унитаз, и вот уже «ребенок остался без присмотра». <...> Есть ли какая-то формула вычисления коэффициента уважительности для причины оставления ребенка без присмотра? Если есть, то какие там переменные?

История материнского стыда — в отрывке на сайте «Прочтения». #отрывки

Придумать свою детскую книгу вместе с Ниной Дашевской, поговорить об «уютных хоррорах» с Дарьей Бобылевой и узнать о приемах автофикционального письма от Светланы Павловой — июль начинается с полезных вебинаров и онлайн-лекций. Тем, кто предпочтет офлайн, тоже будет чем заняться: москвичи встретятся с Дашей Благовой, а петербуржцы смогут посетить день издательства «Бель Летр» в «Буквоеде» и послушать рассказы о личном в Mauvais Ton. Мы же готовимся к благотворительному маркету «Фонарь» и советуем вам уже нести книги в точки сбора. Подробности — в новом дайджесте «Прочтения». 🖊📆 #дайджест

Каждый человек неосознанно пишет инструкцию к жизни, осмысляющую действительность и подходящую лично ему. Кристина Ришко в своих стихах буквально обыгрывает это стремление, строя обезличенную речь на основе инфитивов. Куратор рубрики «Опыты» Борис Кутенков считает, что в этом поиске спасительных координат «есть и задача справиться с прошлым и настоящим, и признание конструктивной силы речи, и право полагаться на себя — с характерной смелостью выражения скепсиса по отношению к слепой вере».

столько скажу что трещины в потолке свили себе гнездо в очередном витке вновь изрывая небо влаги его светлей снег не был свет не был О том, какая лирика получается на разрывах и трещинах мира, — в новых «Опытах» на нашем сайте.

#опыты #поэзия

Написал роман и не знаю, где его издать. Если вам знакома эта проблема, значит, вы — начинающий писатель. И мы очень хорошо вас понимаем. Сориентироваться в море издательств и их планов, разобраться в требованиях к рукописям и уж тем более понять, что писать в сопроводительном письме, — порой непростая задача. Мы опросили представителей издательств и собрали информацию о том, какие рукописи они рассматривают, куда их отсылать, какие моменты нужно учесть при оформлении письма и презентации своего текста. Обо всем этом — в новом материале на сайте «Прочтения». #ремарки

Надежна ли память? Особенно когда дело касается убийства двадцатилетней давности? Эта тема становится ключевой в романе Ребекки Маккай «У меня к вам несколько вопросов». Подкастерка Боди Кейн возвращается преподавательницей в свою школу, где много лет назад была убита ее соседка по общежитию. Сомнения героини в справедливости приговора затрагивают разные социальные проблемы: расизм, культуру отмены, буллинг, элитизм, последствия травмы. Но всегда ли сама Боди принимает верные решения на пути к истине? Боди Кейн — довольно неоднозначная личность. Она манипулирует учениками, заставляя их обратить внимание на историю Талии как на потенциальную тему для подкаста. Руководствуясь благой целью разоблачить преступника, Боди выдает ложные сведения блогеру, имеющему большое влияние на общественное мнение, чтобы продавить свою версию, основанную больше на догадках, чем уликах. О том, почему роман только притворяется детективом и dark academy, а главную героиню можно назвать «ненадежной рассказчицей», — в рецензии нашей обозревательницы Дины Озеровой. #рецензия

Как остаться человеком, попав на службу к одному из самых жестоких нацистских преступников? Такой вопрос встает перед Феликсом Керстеном, волей судьбы ставшим личным массажистом Генриха Гиммлера. За пять лет нахождения в ближайшем кругу рейхсфюрера СС, Керстен сумел спасти из концентрационных лагерей более ста тысяч человек, рискуя собственной жизнью. В романе «Целитель» Жозеф Кессель открывает читателю малоизвестную страницу Второй мировой и через биографию героя напоминает миру о том, что гуманизм не зависит от обстоятельств.

Доктор Ко оделся, устремил на Керстена дружелюбный и внимательный взгляд узких блестящих глаз и улыбнулся: — Мой юный друг, вы ничего, абсолютно ничего не умеете. Он опять улыбнулся и продолжил: — Но вы тот, кого я ждал тридцать лет. Согласно гороскопу, который мне составили в Тибете еще тогда, когда я был всего лишь монастырским послушником, в этом году я должен встретить человека, который ничего не умеет, и научить его всему тому, что знаю сам. Я предлагаю вам стать моим учеником.

О начале пути, верной дружбе и обучении тибетскому массажу — в отрывке на сайте «Прочтения». #отрывки