Тестирование и жизнь

Меня отдельно резануло, что во взаимодействии с его друзьями-аутистами с работы нет темы специальных интересов. Он только ближе к концу узнает, что Линда интересуется астрономией и космосом, также как и он. Возможно это тоже маскинг и научение, что их интересы никому не нужны. Невозможно обсуждать книгу, не раскрыв финал и финальный выбор. Дальше будут спойлеры. Интересно, как Лу и коллеги обсуждают возможность экспериментального лечения. Задают правильные вопросы, думают кому это выгодно и подозревают, что им сильно не договаривают. Сам Лу начинает глубоко копать в работу мозга и за неделю гиперфокуса углубляется в тему на уровень бакалавра. Видит ошибки в иллюстрациях. Видит, что занятия на коммуникацию после лечения примитивны и непохожи на реальные задачи. На их вопросы представитель проекта все время говорит, что это все слишком сложно и вы не поймете. Лечение заключается в том, чтобы уничтожить аутитичные нейронные связи и вырастить новые, нормотипичные. Исправить. И Лу не может не понимать насколько это опасно. Но как только уходит внешнее давление, герой, который сопротивлялся этому решению, внезапно хочет его пройти. Чтобы реализовать мечту о космосе и жизни с девушкой, которая ему нравится. И все сомнения, мысли о том, что ему сильно недоговаривают внезапно пропадают. Эпилог скомканный и разочаровывающий. История резко обрывается за 2 минуты 37 секунд аудио. Или 40 страниц бумажной книги. Как будто нейротипичность — ответ на все вопросы, волшебная таблетка, чтобы реализовать мечту. Становишься «нормальным» человеком и летишь в космос. Краем упоминается, что да у эксперимента были другие цели и не всем так повезло, как Лу. Для его коллеги это окончилось очень плохо, вылечившихся аутистов к нему не пустили. Авторка рассказывает, что Лу потерял любовь к девушке и друзей, зато он эффективный и целеустремленный и идет к светлому будущему. Иронично, что надо было сделать человека нейротипиком и концентрироваться на коммуникации, чтобы он глубоко погрузился в выбранную область и летел в тьму в одиночестве! Ничего не рассказывается о том, что он потерял. О гиперсистематизации и анализе закономерностей, о сенсорной чувствительности, которая приносит не только проблемы, но и аутичную радость. Книгу читать не советую в основном из-за финала. Как альтернативу порекомендую книгу Виктории Ллойд-Барроу «Маленькие птичьи сердца» #книжный_обзор #книги #diversity

Меня отдельно резануло, что во взаимодействии с его друзьями-аутистами с работы нет темы специальных интересов. Он только ближе к концу узнает, что Линда интересуется астрономией и космосом, также как и он. Возможно это тоже маскинг и научение, что их интересы никому не нужны. Невозможно обсуждать книгу, не раскрыв финал и финальный выбор. Дальше будут спойлеры 🔽

Книжный обзор #1. Элизабет Мун. Скорость тьмы Открываю рубрику с книжными обзорами художественной книгой, которая меня сильно зацепила. Представьте себе мир ближайшего будущего, где аутизм научились лечить. Поломка в паре генов, можно исправить еще до рождения ребенка. Но до сих пор есть поколение взрослых аутистов, которые родились слишком рано. И вот появляется новое экспериментальное лечение... Книгу издали в 2002 году, а работать над ней авторка начала еще раньше. Тайминг тут важен. Социологиня Джуди Сингер придумала термин «нейроразнообразие» в 1998 году. Саймон Барон-Коэн создал теорию аутизма как гиперсистематизации в 1997 году. Главный герой, Лу Аррендейл, как раз такой аутист как у Саймона Барона-Коэна. Он гениальный систематезатор и искатель закономерностей. И крупная фармакологическая компания готова терпеть его и других таких же аутистов-систематезаторов за эту суперспособность. Им платят им высокую зарплату и обеспечивают средствами аккомодации – оборудуют спортзал с батутом, выделяют отдельную парковку и столовую, покупают музыкальный центр и выделяют отдельные закрытые кабинеты. В мире, где аутизм побежден, так и не появилось движение за нейроразнообразие и самопринятие. Весь мир пропитан эйблизмом. Книга начинается со сцены с психиаторкой, которая не верит, что Лу умеет читать. Считает, что он просто повторяет умные слова. Она игнорирует, что Лу закончил школу, работает, живет самостоятельно и у него есть друзья. Но психиаторку не интересуют его друзья-аутисты и друзья по сети, она имеет ввиду «нормальных» людей. Все, что выходит за представления о стандартном аутизме игнорируется или неверно интерпертируется. Лу вынужден скрывать части своей жизни и личности, чтобы не получить отметки в карточке. В этом мире аутистам надо проходить обязательные обследования каждые полгода и для Лу это очень тяжело. Мне очень откликается, как авторка описывает внутренний мир Лу. Много деталей про необходимость рутины, про регуляцию через классическую музыку, про батут и стимминг, про детали и сенсорное восприятие. У авторки сын аутист и это блестяще написанная часть. Корпоративного злодея, нового начальника депертамента, мистера Крэншоу в некоторых рецензиях называют картонным. Кажется, они просто никогда не видели сову-эффективного менеджера! Мистер Крэншоу считает, что у отдела аутистов слишком много необоснованных привилегий, которые надо убрать, а сотрудников сделать «нормальными». Это все происходит на фоне оптимизации и сокращений и Крэншоу давит угрозой увольнения аутистов, которым особо некуда пойти. И это несмотря на высокую производительность и налоговые каникулы! Это важный разговор про невидимую инвалидность. С одной стороны Лу и его коллег считают ненормальными, а с другой они слишком функциональны! Крэншоу прямо говорит, что он конечно за пандусы для колясочников и все такое, но это... Это же баловство! Все бы хотели слушать на работе любимую музыку или иметь отдельную парковку, но они же смиряются и работают как все. Или подчеркивает, что Лу же может добираться на работу на общественном транспорте, он же доехал один раз, значит ему не нужна машина. Второй антагонист также считает, что у Лу слишком много привилегий, обеспечивающих ему несправедливое преимущество. Если ты инвалид, то ты не можешь конкурировать с нормальными людьми! Даже начальник отдела А, который хочет помочь своим сотрудникам и сочувствует им, все равно не верит, что они могут разобраться в сложных вещах и выйти за пределы ограниченной полезной суперспобности. Даже в центре помощи людям с ментальными заболеваниями кураторы говорят стараться быть нормальными. Есть упоминание про депрессии и прочие ментальные расстройства у аутистов и в том числе поэтому каждые полгода обследование, но нет никакого разговора про маскинг и интернализованный эйблизм. Лу весь роман идеализирует «нормальных» людей, которые могут достичь всего, чего захотят, понимают все социальные ситуации и всегда знают как поступить.

Много думаю про выступления Максима Дорофеева про развитие взрослых людей. Он говорит про три части обучения - информацию, осмысление и применение. В западной культуре сейчас сильный перекос именно на первое. Чем больше контента, тем лучше! Мы с Наташей задумывали клуб бережного развития ZenTest как место, где будет много осмысления. А для этого нужны хорошие вопросы, авторизация результат, сфокусированные дискуссии и обмен опытом. Задавать вопросы и самой отвечать на них - одна из моих опор. Это вопросы, на которые интересно отвечать, которые помогают посмотреть на себя и свой опыт с другой стороны и которые поддерживают. Нашла сейчас заметки с курса Дарьи Кутузовой про хорошие вопросы. Оказывается, что это больше 10 лет постоянная часть моей жизни. И в работе тестировщицей, и в консультациях, и в разговорах и в личной терапии. А сейчас я первый раз специально думаю и собираю хорошие вопросы для рубрики «Понедельничный вопрос» клуба. Например, предлагаю исследовать понятие «базы». Как выглядит «база» в вашей профессии? Откуда вы узнали, что входит в эту базу? Как вы можете проверить, что из этой базы вам действительно надо в работе? Клуб помогает и мне тоже осмыслять свой опыт и навыки. #учить_и_учиться #ZenTest

Дэвид Гребер в эссе «О феномене бредовой работы» , а затем в книге «Бредовая работа» показывает, что кризис смыслов тоже имеет системные причины. Нередко айтишники говорят про «золотую клетку». Они не видят особой пользы и ценности в своей работе, но при этом за нее хорошо платят. А работа, ценность которой очевидна, как правило оплачивается гораздо хуже. История из твиттера, как опытный разработчик из Майкрософта ушел разводить гусей вызвала много зависти. Джон Кейнс в 1930-ых годах обещал, что в промышленно развитых странах к концу 20-го века будет пятнадцатичасовая рабочая неделя. Тогда казалось, что автоматизация и промышленный прогресс сильно уменьшат тяжелую и рутинную работу и люди смогут больше отдыхать, творить и создавать общественные проекты. Но этого не произошло. Даже четырехдневная рабочая неделя вызывает много сопротивления. Рабочих мест в промышленности действительно все меньше, но по наблюдениям Гребера раздувается даже не сфера услуг, а административный сектор. В книге он глубоко исследует феномен «бредовых работ». Какие они бывают, зачем они создаются, какие потребности обслуживают и как люди это переживают. Гребер пишет, что он не рискнул бы сам называть чью-то работу бредовой и опирается на самоощущение людей. Один из типов «бредовых работ» мне как тестировщице отзывается больше всего – костыльщики, «чья работа существует только из-за сбоя или ошибки в организации; они решают проблемы, которые не должны возникать». «Я работал программистом в туристической фирме. Какой-то бедолага несколько раз в неделю получал обновленное расписание рейсов по электронной почте и вручную вбивал его в Excel — в этом состояла его работа». Или рассказ программиста Пауло про нашу индустрию: «По сути, у нас два вида работы. Первый — работа над базовыми программами, решение сложных и захватывающих задач и так далее. Второй — взять несколько программ и подпереть их костылем, чтобы они работали вместе. Первая работа обычно считается полезной. Вторая же часто считается менее полезной или вовсе бесполезной, но в любом случае гораздо менее благодарной, чем первая. Такое чувство возникает, так как считается, что если бы базовые технологии были сделаны надлежащим образом, то в костылях не было бы (или почти не было бы) надобности». Я помню как неделю монотонно вручную категоризировала php-шаблоны. Можно ли было бы это автоматизировать? Не знаю, но если бы это поручили программистам, возможно бы они что-нибудь придумали. А кто не делал задачи с описанием «просто проведи полный регресс, сломаться может все, что угодно»? Ручное тестирование уязвимо и к выгоранию скуки тоже. Более того, я думаю, что может быть и выгорание стресса и скуки одновременно – когда нагрузка слишком большая с одной стороны и не достаточно стимулирующая с другой. Могу представить, как можно много часов проводить регресс по детально написанным тест-кейсам, не делая ни шагу в сторону. В айти до сих пор есть миф, что тестировщики и особенно тестировщицы очень внимательны, скурпулезны и выдерживают много монотонной работы. Это еще пишут прямо в вакансиях! В нашей отрасли кодоцентризм – иерархия задач и навыков, где больше всего ценится все, что связано с кодом и программированием. А скучные и монотонные задачи спихиваются вниз по иерархии. С разработчиков на тестировщиков, с автотестировщиков на ручных. В любом проекте нужна glue work. Это работа, которая помогает проекту не разваливаться на части, клей момент в нужных местах. Заметки по результатам встречи, документация, поставить задачу в джире. Скорее всего эту работу поручат женщине с наименее "технической" специальностью. Или она возьмет на себя. Это может быть как важная невидимая работа, так и скучная и неразвивающая. Предыдущие части: Системы причины выгорания в IT. Модель Кристины Маслач #тлен_и_усталость

Системные причины выгорания в IT. Bыгорание скуки Хочу рассмотреть рабочую загрузку из модели Маслач подробнее. Чаще всего мы думаем про выгорание, про слишком интенсивную рабочую нагрузку. Но и есть и вторая сторона – выгорание скуки или boreout. Мой знакомый рассказывал, как пришел работать программистом в банк и ему месяц делали доступы, чтобы он смог начать работать. Он приходил, занимался частично своими делами и уходил через 9 часов… И уволился через месяц. Потому что невозможно же. Хотя казалось бы – работа мечты, ничего не делаешь, а зарплату платят. Анна Обухова объясняет, что это происходит из-за разницы между ожиданиями от себя и реальностью. Если процесс требует больше энергии, чем есть у человека, возникает выгорание стресса. Если меньше - выгорание скуки. Анна больше рассказывает про нейробиологию, а я обращусь к организационным аспектам. Выгорание скуки происходит когда у человека действительно мало работы, ему приходится придумывать ее себе или растягивать, демонстрируя занятость. Либо когда работа слишком рутинная и простая. Анна Обухова рассказывает, что с этим сталкивались в Гугле. С одной стороны ищут лучших из лучших, много ступеней отбора, а с другой хватает простых задач. Та история в индустрии, когда требуют сложных алгоритмов и системного дизайна, а на работе надо условно менять цвет кнопок. В Гугле помогало выделенное время на собственные проекты, но это уже отменили( Лотта Харью определяет boreut как хроническую скуку. К этому может привести целый ряд факторов, в том числе физическая среда опенспейсов или отсутствие задач длительное время. Но фундаментальная причина скуки с ее точки зрения – бессмысленность. «Ощущение того, что работа на самом деле не имеет цели, что в ней нет никакого смысла». Рут Сток-Хомбург и ее коллеги считают что выгорание скуки характеризуется «ужасной скукой, кризисом роста и кризисом смысла». Можно сопоставить с триадой выгорания стресса по Маслач – чувством истощения, деперсенализации и редукция профессиональных достижений. Казалось бы совсем другой внутри процесс, но приводит к схожим последствиям. Потеря вовлеченности, сниженная работоспособность, проблемы с ментальным здоровьем. Выгорание скуки скрывают еще больше, чем выгорание стресса, особенно от работодателей. Одно дело, если ты много работаешь, решаешь задачи, достигаешь и выгораешь. В этом может быть героизм и гордость. Другое дело, если ты не напрягаешься, не истощена, но тебе при этом скучно и плохо. Выгорание скуки также слишком сильно распространенно, чтобы дело было в конкретных людях или неправильном найме. И у него тоже системные причины. Анны Обуховой рассказывает, что во Франции выгорания скуки больше в три раза, чем выгорания стресса и объясняет этот феномен их трудовым законодательством. Уволить человека очень сложно, поэтому работодатели создают условия, чтобы человек сам ушел. Продолжение ниже 🔽

Вчера на нейроотличной группе обсуждали разницу про свои и рабочие проекты. И я сформулировала, что мне помогает сфокусироваться из кучи моих идей – обязательства и ритм. Так я уже полгода пишу раз в две недели дайджесты. Когда я нахожу что-то мне любопытное, сразу записываю в заметку, иногда с комментариями и размышлениями про это. А сейчас хочу также ритмично писать про книги, которые я читаю. И которые вы мне подарили на день рождения) Пока попробую раз в месяц делать обзор. Надеюсь, что это поможет и мне больше осознавать прочитанное и обсуждать с вами. Посмотрим, что получится) #diversity #как_я

Дайджест #12 Мне нравится, как клуб бережного развития ZenTest фокусирует мое внимание на определенной теме. Больше начинаю замечать и обдумывать. Сейчас думаю про тему автоматизации и ИИ в большом смысле и часть дайджеста будет про это • Перекличка докладов Testing is dead (2011 год) и Тестирование умерло (2024 год). Прошло 13 лет, базовые тезисы те же, но теперь через призму опыта Артема Ерошенко. Хороший пример для тех, кто боится, что все уже рассказано до них • Большое эссе, почему заменять джунов AI – плохая идея и для отрасли, и для конкретных компаний. Это проявление все той же трагедии общин. Программирование, да и тестирование и многие другие специальности ближе к ремеслу и нужен реальный опыт и наставничество, чтобы научиться. А учиться на рабочем месте без простых, но боевых задач невозможно. • Видео Ирины Якутенко про хроноритмы. Помимо сов и жаворонков, есть еще и голуби с двумя пиками активности. Позднее утро – скорее 10, чем 8 и ранний вечер около 17-18 часов. И провал в районе обеда. Видео призывает не работать днем, ну или хотя бы ставить туда задачи, не требующие сильного вовлечения головы. • 10 советов начинающим менторам. Если вы думаете об этом – сейчас самое время, чтобы начать! #дайджест

Прошло 2.5 года и еще раз прочитала про это в ADD-Friendly Ways to Organize Your Life. Сейчас уже я осознаю у себя черты СДВГ и свою склонность быстро ввязываться в новые проекты, дела и учебу. «Интересно!» как главная движущая сила! И я то нахватывала всего и перегружалась, то запрещала себе вовсе даже пробовать ввязаться. Вычитала идеи, что можно попробовать с этим сделать • Брать паузу и оценивать уже существующую нагрузку, прежде чем соглашаться • Записывать идеи в отдельное место и пересматривать их раз в какое-то время, а не пытаться сразу все сделать немедленно • Когда берешь одно обязательство, вычеркивать два (очень неприятные люди эти ADD-коучи) • Если сроки устанавливает кто-то другой, вести переговоры и торговаться, а не соглашаться сразу • Вести записи, сколько на самом деле заняла та или иная задача. И потом планировать на основе реальных данных • Научиться говорить «да» идее или проекту, но не бросаться сразу ее выполнять. «Да, мне это интересно, но точнее я смогу сказать, когда посмотрю на свой календарь» или «да, я хотела бы присоединиться, после окончания моего текущего проекта». Я много лет веду хронометраж времени и это действительно помогает мне планировать. Сейчас я пробую брать паузы и не соглашаться или отказываться сразу и записывать идеи в отдельное место. #тлен_и_усталость #diversity

Autistic Pride Day Annie Kotowicz в What I Mean When I Say I’m Autistic:Unpuzzling a Life on the Autism Spectrum говорит, что аутизм может быть и инвалидностью, и суперсилой одновременно. В медицинской модели фокус в основном на дисфункциях, на том, как аутизм мешает человеку. Даже специнтересы в DSM-5 описываются как «крайне ограниченные интересы, абнормальные в интенсивности фокуса». Социальная модель же различает impairment (объективные ограничения и страдания) и disability (ограничения и страдания, возникающие во взаимодействии с обществом). Вот отличный перевертыш, как воспринимались бы нейротипичные люди в преимущественно аутичном мире. Мне нравится идея, что у аутичных людей своя культура и свой язык. И сложности взаимодействия обоюдные – как у представителей двух культур. Annie Kotowicz пишет, что для нее изучение нейротипичной коммуникации и усилия, чтобы лучше донести то, что она чувствует и думает – как учить другой язык во взрослом возрасте и разговаривать на нем. Можно освоить очень хорошо, можно почти сходить за свою (при успешном маскинге), но это все равно занимает кучу сил и не так, как на своем родном. Сегодня хочу праздновать свои аутичные черты, то что дает мне радость и удовольствие • Внимание к деталям и смыслам • Находить взаимосвязи и строить модели • Упорядочивать и структурировать • Глубоко нырять в интересное • Наслаждаться простыми штуками и чувствовать мир • Вести сложные разговоры с кучей отсылок и переплетений • Делиться интересным • Находить людей, которые говорят на моем языке • Удовольствие от упражнений на баланс и велосипеда #как_я #diversity