итогдалие

Мое любимое: наука как культура. Метафора экосистемы давно перекочевала в электронные сервисы, а города по принципу метаболизма начали строить еще в 19 веке. Готовлюсь к завтрашней лекции про метаболическое вино (объясню потом) и читаю про историю идеи кровообращения. Первым человеком, который, по-видимому, предложил идею циркуляцию крови в артериальной системе, был Ибн-аль-Нафис (врач, родившийся в Багдаде и умерший в Каире в 1288 году). Идея кровообращения оставалась чуждой воображению европейцев до шестнадцатого века. Двое ученых XVI века подозревали то, что позже откроет Харви: Сервет (испанский гений и еретик, сожженный Кальвином — он также редактировал «Географию Птолемея» в Лионе — и был учеником Везалия в Париже) и Реальдус Колумб из Падуи (также ученик Везалия). Харви был учеником Везалия в 1603 году.

На этой неделе вышел очередной выпуск итальянского академического журнала Lagoonscapes с темой «Формирование окружающей среды в России: критические размышления об экологии, культуре и власти» (Framing Environments in Russia: Critical Reflections on Ecology, Culture and Power), а в нем — моя статья про политическую экологию борщевика и про то, как политические нарративы влияли на борьбу с инвазивными растениями, а сама борьба находила отражение в искусстве и активизме. Тема не новая: несколько лет назад вышла потрясающая статья философки Екатерины Никитиной про супергеройскую борьбу между борщевиком и топинамбуром. Меня же в большей степени интересовало, как борщевик стал неофициальным символом современной России, призраком постсоветсткости, вытеснившим официальные березки в массовом сознании.

Увидела эту картинку и немедленно подумала о книжке киберфеминистки Сэди Плант о связи между женщинами, ткацкими станками, компьютерами и паттернами, а тут на сигме даже нашелся перевод одной из глав: Сэди Плант. Ткацкие станки будущего: ткущие женщины и кибернетика

Давно я ничего не писала, а у меня очень интенсивный год – я путешествую туда-сюда между венецианской лагуной и осушенным Аральским морем, наблюдая динамику между присутствием и отсутствием воды. Три больших проекта этого года — павильон Узбекистана про археологию древнего Хорезма и Аральского моря в Венеции, резиденция и публичная программа про будущее еды в павильоне Испании и новая культурная институция про регион Аральского моря в Нукусе — очень тесно между собой переплетаются, питают друг друга. Мое представление о мире и о том, как должны работать культурные проекты, очень сильно трансформировалось. Как раньше больше не получится. Есть ощущение, что в 2016-2021 висе занимались в основном спекуляциями на тему будущего, а сейчас пришло время практики. Недостаточно сделать инсталляцию или написать рассказ на тему будущего солнечной энергетики — нужно создать здание, павильон или продукт. Несколько месяцев назад в каком-то очередном тринадцатичасовом перелете прочитала книжку голландской исследовательницы и изобретательницы Марьян Ван Абель под названием Solar Futures — про будущее солнечной энергии и про то, как дизайн (по)может к этому будущему прийти. Я очень увлечена идеей сделать такой проект в Узбекистане, где 320 солнечных дней в году, а главным праздником является зороастрийский Навруз (не говоря уже о советском модернистском наследии — Институте Солнца). И в целом хочется больше думать о взаимосвязи воды-энергии-продовольствия (то, что на конференциях ООН называется water-food-energy nexus).

Работа часто приводит меня в кроличьи норы контента, где обнаруживаются сокровища: вот, например, удивительной красоты и лаконизма танцевальный перформанс Мег Стюарт на тему диджитализации и телесности: Position your body alongside the outer contours of its skin, and then further past, cross the bounding-line of what it knows, linger in the space of intersecting realms. Contend that being at the edge, where one thing resists another, is the way to know, feel, sense, and experience. –Meg Stuart

Плавучий район Макоко находится в Лагосе, столице Нигерии. Его население — примерно 80 тысяч человек — полностью адаптировали свой быт под жизнь на воде. Десять лет назад власти объявили, что частично уничтожат самостройные дома, а 3000 жителям придется переехать в другое место. Чтобы как-то помочь району и привлечь к нему внимание, местный архитектор Кунле Адейеми предложил построить там школу, которая совмещена с общественным центром. Это очень простое здание на деревянном каркасе с основанием из пластиковых канистр. Но это сработало — вслед за зданием появился геотег в Google Maps, туда начали приезжать журналисты и фотографы. Один из них, Иван Баан, запечатлел повседневную жизнь в этом странном месте. Мне ужасно импонирует манера «репортажить» архитектурные съемки: у Баана люди часто занимают куда больше места в кадре, чем архитектура.

Район еще называют «нигерийской Венецией» (что достаточно иронично, учитывая еще «трущобность»), и именно в нем разворачивается действие книги Криса Абани GraceLand, смеси плутовского романа и «антиромана» взросления. Мы читали его в прошлом году в рамках курса по постколониализму, и я очень советую его всем. История бесконечного падения и с финальным откровением (то, что в английском называется религиозным словом revelation) оказалась очень созвучна моим собственным настроениям прошлой весны.

Между делом делюсь статьями про искусственный интеллект, chatgpt и автоматизацию труда, которые я читала на этой неделе: Noema Mag: The Right To Be Free From Automation Reading the China Dream: A Discussion:  Does ChatGPT Signal the Birth of a New World, on the Beginning of the End? The Public Domain Review: Chaos Bewitched. Moby-Dick and AI Прошлой зимой, как я рассказывала, мы делали проект про вещие сны искусственного интеллекта для приложения-чат-бота Journey -- твоего идеального любовника/любовницы, друга и коуча. Тогда мне казалась странной мысль, что так много людей общаются с нейронкой вместо живых людей, а сейчас я постоянно вижу тиктоки девушек, которые «скормили» chatgpt свой любимый фанфик и просят нейронку писать романтические сообщения от имени их любимого персонажа. Чем-то напоминает форумные ролевые игры конца нулевых, только без живых людей по ту сторону экрана.

Читаю рукопись книги Catastrophe Time! художника Гэри Женя (книга должна выйти в MIT Press в мае этого года) со смесью скуки и усталости: всё это я уже где-то видела и читала, даже набор референсов примерно одинаковый: Фукушима и конец истории, Оккупай, Арабская весна, кризис 2008 года, «жестокий оптимизм», массовый психоз. Во времена катастроф, говорит Гэри, нам нужно создавать новые миры. И в ответ на это мне хочется сказать – что если эти новые миры уже здесь? Мне кажется, мы так много говорим о конце света, что сами в него поверили. Точнее, как говорилось в анекдоте, «конец света уже наступил. Просто 1 января в 6 утра его никто не заметил». Действительно, эсхатологические настроения доминировали в критическом дискурсе на протяжении как минимум второй половины 2010-х. Но теперь, и я говорю это пока только на уровне ощущений, внутреннего компаса и розы ветров – откуда и куда дуют ветер – начались какие-то другие процессы и сдвиги. Мир не кончается, а шевелится, шербуршится, создаются какие-то новые альянсы, будущее не воображается, а строится прямо здесь и сейчас. Очень громко заявляет о себе исламский мир (см. первую исламскую биеннале, которая открылась в Саудовской Аравии в январе этого года). Как любит приговаривать по любому поводу мой папа, «всюду жизнь».

У меня был однокурсник-архитектор, который говорил, что надеется не построить за свою жизнь ни одного здания. Три года назад это утверждение казалось мне радикальным, хотя я уже знала, что до 40% отходов на планете приходится на строительный мусор. В 2021 году фонд VAC и студия Space Caviar организовали в Венеции резиденцию Non-Extractive Architecture, которая целиком была про то, как строить меньше: использовать меньше материалов, фокусироваться на местном производстве, создавать пространства, способные слиться с природным ландшафтом (в стиле зданий из почвы, напечатанных на 3D принтере, в прошлом году такое появилось где-то в Ломбардии). И в целом нравится, что все больше именитых архитекторов говорят о том, что мы должны меньше строить и восстанавливать / реконструировать то, что уже есть. Вот Кенго Кума тоже высказался.