Fides Quaerens Intellectum

Благодаря личностному единству природная святость Сына Божьего стала сообщенной святостью человека Иисуса. Благодаря этой сообщенной святости, Он по Своей человеческой природе был не только безгрешен, но и абсолютно непогрешим. Как Бог не может лгать, так и Христос не может грешить. Это не означает, что Христос не мог быть искушаем. Человеческая природа Христа оставалась истинно и по существу человеческой и как таковая была подвержена искушениям. Когда на Христа напал искуситель, искушение было реальным; Он был искушаем во всем, как и мы, но только без греха. Искушая Христа, сатана осаждал неприступную крепость. Искушая Еву, сатана был хитер и ловок; искушая Христа, сатана был глуп, хотя и действовал с дьявольской хитростью, которая проявлялась в способе и характере его нападок; ведь он не учел разницы между женщиной в раю и Семенем женщины в пустыне: первое было просто человеком, а второе - истинным человеком, но в то же время Сыном Божьим. Поэтому, если женщину удалось обмануть и она поддалась, то Семя женщины, которое было всеведущим и всемогущим, обмануть и победить было невозможно. Хотя искушение в обоих случаях было подлинным и реальным, сопротивление было разным; отсюда и разница в результатах: поражение в одном случае, победа в другом. Таким образом, Он, Вождь нашего спасения, во всех отношениях подходит на роль нашего защитника и заместителя; нашего защитника, который подвергся настоящему нападению и одержал безоговорочную победу; нашего заместителя, который действительно подчинился закону, данному людям, и все же оставался Господом не только субботы, но и закона в целом; на Нем лежал грех всего мира, в Нем не было не только греха, но даже возможности греха; Он стал проклятием за нас, хотя был и остается возлюбленным Сыном Божьим, Которому благоволит Отец, и в Котором благословятся все народы. — Rev. Dr. Augustus Lawrence Graebner. Christology

Ведь наша плоть по своей природе ленива и склонна к злу, даже если мы приняли Божье Слово и веруем. — Большой катехизис III:63

Этот же резкий дуализм пронизывает всю деятельность Церкви и жизнь каждого отдельного христианина. С одной стороны, христианин черпает уверенность и утешение в осознании того, что в его жизни нет ни одной мелочи, которую Бог не включил бы в Свой замысел и не предопределил бы еще до рождения человека. В этом нас убеждает пример и свидетельство всего Писания. Однако то же Писание внушает нам необходимость молитвы и ставит течение нашей жизни, успех наших начинаний, избавление от опасностей в зависимость от молитвы. Тот же Бог, Который все предусмотрел заранее, повелевает нам молиться и обещает явить нам Свою справедливость, услышав нашу молитву. Определен ли срок нашей жизни абсолютно? В этом не может быть никаких сомнений. Способны ли какие-то наши поступки сократить или удлинить жизнь? Опыт человечества говорит, что да, и о том же свидетельствует четвертая заповедь: «...чтобы продлились дни твои на земле...». Любое из этих утверждений исключает второе (как и во всех приведенных выше примерах), но оба они истинны. Неужели мы отменили закон противоречия, лежащий в основе всех наших умозаключений? Ничего подобного. Но мы установили, что в этой области (необходимости и свободы воли) закон не имеет силы; иначе говоря, разум теряет здесь свою власть. Это поистине поразительный результат нашего исследования, однако христианская жизнь спокойно течет своим чередом, нимало не беспокоясь о бездне иррациональности, на которой она покоится. Надежду на избавление от болезни христианин возлагает только на силу Бога, но при этом прибегает к помощи врача и лекарств, и это правильно. У заблудших язычников нет никаких оправданий, поскольку они отказываются поклоняться истинному Богу, Которого распознают в природе (Рим. 1:19); тем не менее, мы обременяем спасением язычников совесть нашего народа, и это справедливо (Мк. 16:15-16), хотя в свете (или, лучше сказать, во тьме) чистого разума представляет совершенно иррациональным. — Th. Graebner. Predestination and Human Responsibility

Святое Писание решительно свидетельствует, что не может быть истинной веры без любви, без обновления сердца, без освящения, без множества добрых дел. Но в то же время оно свидетельствует и о том, что обновление сердца, любовь и добрые дела, которые производит вера, не являются теми составляющими, из-за которых вера оправдывает и спасает. — Карл Вальтер. Закон и Евангелие

В согласии с трактатом «О рабстве воли» Лютера наши исповедания (Апология и Формула согласия) определенно утверждают неспособность душевного человека делать выбор в духовных вопросах и его способность проявлять волю во «внешних делах», также относящихся к области морали. Вкратце это учение можно изложить следующим образом: 1. Человек не обладает абсолютно никакой свободой воли в духовных вопросах. Под духовными вопросами подразумевается отношение человека к призыву Евангелия, проповеди покаяния, Божьему предложению спасения как свободного дара и т. д., — одним словом к действиям Святого Духа через средства благодати. Душевный человек сопротивляется им, поскольку его воля всегда и стремится творить и выбирать только зло. 2. Эта неспособность человека не отменяет его ответственности. Человек способен осознавать стоящий перед ним выбор. Он способен различать добро и зло и осознает свою вину, когда грешит, отвергает благодать и т. д. Поэтому человек несет ответственность за выбор, который делает его воля. 3. Детерминизм отвергается. Человек — не механизм, работающий под влиянием внешних сил и причин. В наших исповеданиях говорится о «бреднях философов, учивших, что все происходящее должно происходить именно так и не может происходить иначе, и что все свои поступки, даже внешние, человек совершает по принуждению, и что он вынужден совершать злые дела и поступки, такие как распутство, грабеж, убийство, воровство и тому подобное». 4. Человек обладает свободой воли в отношении внешних вещей (физических действий). «В тех вещах, которые подвластны разуму, в тех вопросах, где человек может проявить свою способность к пониманию, в тех вещах, где задействованы чувства человека, человек обладает свободной волей, позволяющей ему принимать или оставлять, делать или не делать, выбирать то или другое». Наши исповедания сводят проблему к вопросу о рассудке и интеллекте человека. Предшествующие причины и внешние факторы не учитываются. За отправную точку принимается знание, которое находится в разуме человека, и, исходя из этого, наши исповедания утверждают, что во внешних вопросах у человека есть свободная воля, то есть он способен выбирать то, что лучше с точки зрения его разума, или что предписывает ему воля, или в чем его интеллект видит самый убедительный мотив. 5. Кроме того, в области нравственности душевный человек обладает определенной свободой выбора. «О свободе воли [наши исповедания] учат, что воля человека обладает некоторой свободой делать праведный выбор в светских делах». «Поскольку в человеческой природе сохраняется способность рассуждать и судить о предметах, доступных чувственному восприятию, сохраняется и возможность выбирать между этими вещами и свободой и властью поступать праведно в светских делах». Такой вывод основан на представлении о том, что человек остается разумным существом даже после грехопадения. Соответственно, он способен «по своей свободной воле творить добрые или злые дела или воздерживаться от них». Граница, отделяющая нравственные поступки от духовных вещей, четко обозначена: как разумное существо человек обладает такими нравственными способностями, однако в отношении «божественных вещей» он не обладает ни волей, ни разумением.