Политфак на связи

Делюсь с вами треш-чтивом — сюжетом о семинаре «Совершенствование преподавания политологических дисциплин: новые подходы» Российского общества политологов:

Как Саква, Дугин и Якунин спасали отечественную политологию в пожарном порядке «…В рамках теоретической части политологии до сих пор преподаются темы, которые были разработаны англосаксонскими представителями исследовательских школ. России сегодня необходимы иные, национальные, акценты. Необходимо критически проанализировать весь спектр преподаваемых общих дисциплин. Россия — прежде всего. Процесс суверенизации политологии запущен… … под названием «политология» американскими представителями в России была имплементирована «сектантская» дисциплина, изучавшая политические процессы только в рамках одной точки зрения, без учета отечественной исследовательской традиции… Спасение отечественной политологии в «пожарном» порядке видится в развитии двух научных представлений о том, что существуют как «политическая демократия», так и политическая «не демократия» в качестве суверенных режимов. То есть, такой взгляд на вещи с точки зрения реализма, когда любая не западная политическая система, в случае, если она устойчива, то рассматривается как приемлемая и подлежит научному восприятию. То есть, условно, «политология демократических обществ» и «политология недемократических обществ» (ссылка в комменте). Как сказал по этому поводу самый авторитетный в России американский политолог, “authoritarian societies may produce and in some cases have produced Nobel Prize-winning physicists, biologists, novelists, and statesmen; they do not produce great political scientists…” (American Political Science Review, 1988, vol.82, no.1, p.7) https://ruspolitology.ru/ekspertnaya-deyatelnost/15494/

Nuff said...

«Недостойное правление» в РФ: госуправление, реформы и кадровая политика На фоне очередных перетасовок в правительстве решил написать о том, а что собственно происходит с государственным управлением в РФ: почему Россия регулярно занимает незавидные места в разного рода рейтингах вроде World Governance Indicators Всемирного банка или Индекса восприятия коррупции Transparency International (нежелательная организация)? Вряд ли дело в том, что наши чиновники какие-то редкостно некомпетентные относительно своих зарубежных коллег или в низком уровне человеческого капитала в общем в стране (он довольно высокий). В книге «Недостойное правление. Политика в современной России», которую я уже много раз советовал почитать, политолог Владимир Гельман пишет о том, как в РФ сложился правопорядок недостойного правления (bad governance), характеристиками которого «являются извлечение ренты и коррупция как принципы управления государством, низкое качество государственного регулирования, а также фундаментальное нарушение и/или извращение принципов верховенства права». Недостойное правление стоит на трех китах: «"кумовской" капитализм, электоральный авторитаризм и низкое качество государства», которые сложились по итогам неудачной трансформации 1990-х и провальной попытки одновременно перейти к демократии и рыночной экономике. Проблема недостойного правления заключается в том, что такой институциональный порядок сложно изменить, поскольку он является негативным равновесием: несмотря на то, что он препятствует развитию страны в целом, правящие элиты и автократа все устраивает, потому что он позволяет извлекать ренту и продлевать власть, а его смена черевата большими рисками и издержками. Элиты могут либо легко извлекать прибыли (правда, с некоторыми рисками для себя) из доения ресурсов в условиях ограниченной конкуренции (если речь о крупном бизнесе), либо добывать коррупционную ренту (если речь о бюрократии). Автократу норм, потому что правопорядок способствует продлению его власти — долгосрочного экономического роста нет, а значит нет богатого населения и спроса на политические перемены, распределение ренты можно использовать для обеспечения лояльности элит, а власть — сконцентрировать в своих руках (а у нас вообще персоналистская автократия, так что этот поинт важен вдвойне). Но при этом нельзя сказать, что авторитарная власть не заинтересована в экономическом развитии вообще: правящим группам важно увеличивать собственную ренту, а автократу — обеспечивать хотя бы приемлемый уровень жизни населения для обеспечения политической стабильности. Поэтому какие-то реформы и нововведения устраивать приходится, а также стараться обеспечить должную компетенцию в жизненно необходимых для режима сферах. Реформы могут вызвать как сопротивление отдельных представителей элит, чьи интересы они затрагивают, так и бюрократии — здесь важен мощный политический патронаж сверху, а также мощная коалиция сторонников, чтобы продавить какие-либо перемены. Без них реформы провалятся и не будут доведены до конца. Что касается отдельных важных для режима или персонально автократа сфер или проектов, то для этого образовываются т.н. карманы эффективности, о которых я уже рассказывал тут ранее — под мощным политическим патронажем и вне общих правил создается структура с некоторой автономией и под руководством действительно компетентных людей, которые на своем ограниченном поле развивают отдельные истории успеха. Кадровая политика в такой системе стоится на следующих предпосылках: 1) автократу нужно обеспечить рост тех людей, которые лояльны ему лично; 2) при этом не продвигать совсем уж идиотов и назначать на важные для выживания режима должности компетентных бюрократов; 3) поддерживать баланс между интересами и силой разных правящих групп, выходцами из которых могут являться те или иные фигуры. Эмпирика подтверждает, что наиболее безопасной и рациональной для недемократического правителя стратегией была бы низкая ротация элит, поскольку она позволяет постепенно и стабильно менять кадры без резких перемен.

Картинки к посту выше: 1. Эффект от внедрения ДЭГ на результаты Путина. Слева — 2018 год, когда электронного голосования еще не было, справа — 2024 год, когда его ввели в 29 регионах. Черная линия — регионы без ДЭГ, серая пунктирная линия — регионы с э-голосованием. Как вы видите, никакого позитивного эффекта не наблюдается. 2. Аналогично с явкой.

Как вы наверное знаете, я увлекаюсь исследованием использования цифровых технологий недемократическими режимами. Вот уже не первый год я изучаю дистанционное электронное голосование в России — пытаюсь понять, как оно влияет на итоги выборов, как можно объяснить его результаты. Когда я узнал, что на президентских выборах 2024 года ДЭГ собираются использовать аж в 29 регионах, во мне проснулась радость исследователя, которому предстоит увлекательная работа. Дальше — много букв для тех, кому вообще интересно, как на практике выглядит моя деятельность. У меня возникла идея — запилить простенький difference-in-differences анализ: сравнить результаты президентских выборов 2018 и 2024 года на территориях, где внедрили ДЭГ, и где его не было, естественно, отсекая данные по т.н. «новым территориям», потому что в таком дизайне исследования набор наблюдений должен быть одинаковым. На бумаге звучало клево — такой квази-экспериментальный дизайн позволяет минимизировать влияние других факторов на результаты исследования и вычленить тот самый эффект от внедрения ДЭГ на итоги голосования. Но на практике все оказалось довольно печально. Во-первых, итоги электронного голосования оказались опубликованы лишь в обобщенном виде по регионам — поэтому в качестве единицы наблюдения можно было использовать лишь регионы и территории, где проводилось голосование (обобщенные итоги голосования за рубежом и в Байконуре). Как вы понимаете, для количественного анализа данных малое число наблюдений (174 в моем случае) не есть хорошо. Во-вторых, очевидно, власти не выбирали рандомно регионы для внедрения ДЭГ — а значит наши наблюдения не распределены рандомизированно (поэтому и дизайн квази-экспериментальный). Что же я получил? Ничего интересного — эффект от внедрения электронного голосования на результаты ВВП и явку оказался статистически незначимым. Более того, даже слегка отрицательным. Чтобы не мучать вас таблицами с результатами анализа, приложу ниже к посту картиночки для лучшего понимания. О чем это может говорить? Во-первых, в случае с президентскими выборами 2024 года сложно провести реально хороший количественный анализ влияния ДЭГ на итоги голосования — из-за малого числа наблюдений и того, что мы сравниваем аж целые регионы, эффект оказывается ничтожным. Во-вторых, мы правда не видим каких-то аномальных результатов электронного голосования относительно очного: более того, в регионах, где внедрили ДЭГ, и в 2018, и в 2024 годах результаты Путина и явка в среднем ниже, чем в регионах, где его не ввели. Это не в первый раз наводит меня на следующую мысль — электронное голосование ввели прежде всего в тех регионах, которые не показывают каких-то аномальных результатов поддержки власти на выборах. А его внедрение не сильно меняет итоги голосования (кроме Москвы). То есть можно предположить, что ДЭГ в регионах, по крайней мере пока, используется для большего контроля над избирателями и голосованием (вспоминаем, что на него сгоняют голосовать админресурс), а не для каких-то топорных махинаций с результатами — этого мы пока не видим.

Виды оппозиции В нашей обиходной речи мы часто используем такие понятия как «системная» и «несистемная» оппозиция, чтобы разделить между собой те партии, которые включены в текущую политическую систему недемократического режима, и остальные организации. А от чего вообще это зависит, всегда ли так было? Давайте разбираться. В статье "Political Opposition in Russia: A Dying Species?" (2005) Владимир Гельман постарался концептуализировать то, как выглядела эволюция оппозиции в России с 1989 года по начало 2000-х. Он обращает внимание на два главных фактора, определяющих положение оппозиции: композиция элит и политические институты. В зависимости от них, оппозиция может быть как лояльной режиму, так и менее лояльной (в зависимости от дифференциации элит), как быть полу-оппозицией, так и более структурной и даже принципиальной (в зависимости от сложившихся институтов). Гельман выделяет четыре хронологических периода, в которых оппозиция находилась в разных положениях. В 1989-1991 годах политическая элита раскалывалась, а будущие институты парламентаризма набирали силу (советы) — оппозиция была структурированной и лояльной, то есть довольно системной, умеренной и включенной в политическую систему. В 1991-1993 годах, когда развивался конституционный кризис между Верховным советом и президентом, а элиты были расколотыми, оппозиция была принципиальной, радикальной и слабо интегрированной в элиты. Далее в 1993-1999 годах с образованием супер-президентской системы, но при этом все еще фрагментированной элиты, оппозиция оставалась слабо включенной в элиту, умеренной, но при этом и принципиальной. С началом же 2000-х, когда произошла консолидация политических элит и снизилась их дифференциация, принципиальная оппозиция и полу-оппозиция стала постепенно исчезать и слабеть — таким образом, оппозиционные силы потеряли свои возможности оказывать серьезное влияние по сравнению с тем, что было раньше.

Картинки из статьи к посту выше для лучшего понимания

Очень смешно — наше дорогое государство судя по всему решило таки де-факто лишить иностранных агентов активного избирательного права (хотя казалось бы, на кой черт), а заодно лишить мандатов уже избранных. Причем делается это по классической беспредельной схеме — внесли поправки в законопроект перед третьим чтением в Госдуме, в текст проекта закона, который изначально касался документов кандидатов. Что в самом тексте поправок? — Гражданам в статусе иностранного агента можно выдвигаться кандидатами, но нельзя быть зарегистрированными (!) — в поправках прямо написано, что если иноагент выдвигается кандидатом, то это его обязанность предпринять действия для исключения из реестра иноагентов (почитайте интереса ради, как «просто» добиться исключения из него, если вы не Николай Соболев) к тому моменту, когда подойдет процедура регистрации кандидатом. — Также проект закона явно нацелен на то, чтобы лишить мандатов тех иноагентов, кто уже избрался: «Полномочия лиц, которые на день вступления в силу настоящего Федерального закона включены в реестр иностранных агентов и замещают должности в органах публичной власти, прекращаются досрочно в случае, если в течение ста восьмидесяти дней со дня вступления в силу настоящего Федерального закона они не были исключены из указанного реестра». — Также иностранные агенты не смогут быть доверенными лицами и представителями зарегистрированных кандидатов и избирательных объединений, а также наблюдателями.

Президентские выборы 1996 года: свободные, честные и конкурентные? Наткнулся на пост электорального аналитика Романа Удота о масштабах фальсификаций на выборах 1996 года — в нем на основе данных первого тура он показывает с помощью графиков, что если какие-то манипуляции и предпринимались, то скорее даже в пользу Зюганова (смотрим на правом графике некоторый «хвост» из красных точек-УИК в правой верхней части графика). Далее идет ряд некоторых, на мой взгляд, пространных размышлений, которые приводят к выводу, что на тогдашней кампании все были хороши, но каких-то серьезных-серьезных нарушений не было. Давайте посмотрим, что же здесь так и не так: сначала с точки зрения представленных в посте фактов, затем с точки зрения политической науки. Начнем с данных. Во-первых, в посте не упоминается, что до наших времен в системе ГАС Выборы дожила только часть данных — около 80%, о чем ранее говорил тот же Сергей Шпилькин, на которого ссылается Удот. Согласитесь, важная деталь. Во-вторых, почему-то забывается о том, что был еще второй тур, в котором несколько регионов, в которых в первом туре победил Зюганов, показали триумфальную победу Ельцина во втором. Если обратиться к количественному анализу данных итогов обоих туров от Шпилькина (см. ссылку выше) или от Михайлова (интересная статья, хотя только корреляции явка-результат это ооочень косвенный признак аномалий), что станет ясно, что в обоих турах у нас был ряд тех самых аномальных регионов, например, Татарстан, которые показывали неадекватные результаты, в особенности в сельской территории, где проще организоваться политическим машинам. Политические машины — это такие вертикально организованные структуры, работающие на обеспечение результатов выборов, наверху которых находятся политические элиты, ниже — крупные работодатели, которые мобилизовывают экономически зависимый от себя электорат (рабочие, пенсионеры, госслужащие) с помощью подкупа или принуждения. В первом туре многие регионы с такими развитыми политическими машинами работали скорее в пользу Зюганова, во втором часть из них сменила свою лояльность уже в пользу Ельцина — поэтому и наблюдались такие странные метания этих территорий между турами. Суммируя, судя по всему, некоторые фальсификации в ряде регионов на выборах 1996 года были, но происходили они в пользу обоих кандидатов. А значит нарушения избирательного законодательства, само собой, были. Теперь что касается политической науки. Я уже много раз ссылался тут на статью Шедлера "Elections Without Democracy: The Menu of Manipulation" (2002). Он выделяет следующие виды электоральных манипуляций (цитирую по пересказу Голосова):

— устранение всех сколько-нибудь конкурентоспособных оппонентов с политической арены путем репрессий или "законных" ограничений; — внешний контроль над оппозицией, в результате которого она выдвигает лишь слабых, не претендующих всерьез на власть кандидатов; — монополия на общедоступные СМИ, не позволяющая оппозиции довести свои идеи до сведения избирателей; — административное или экономическое принуждение избирателей к голосованию за представляющих действующую власть кандидатов и поддерживающие ее партии; — манипуляции избирательной системой; — прямая подделка результатов выборов.

Как вы видите, фальсификация результатов голосования — это лишь один из нескольких способов манипуляций на выборах, о чем никогда нельзя забывать. Честность выборов не сводится лишь к честному подсчету голосов. Что мы наблюдали на выборах 1996 года? Обширное использование административного ресурса обеими сторонами, прежде всего, в аномальных регионах для повышения результатов, с возможными случаями манипуляций избирателями и результатами. Несоблюдение избирательного законодательства — нарушение правил финансирования избирательных кампаний. Крайне сомнительные формы агитации. Поэтому можно сказать, что президентские выборы 1996 года были конкурентными и относительно свободными, но вот к их честности есть большие вопросы. В целом, это довольно характерная картина для нестабильных и молодых электоральных демократий, где правила игры не работают как надо.

Увидел на просторах интернетов интересный разговор с Николаем Петровым — политическим аналитиком и политгеографом о роли элит в текущем политическом режиме РФ — хорошее дополнение к моему посту о персоналистских автократиях. Обстоятельный рассказ о том, из кого состоят российские элиты и как меняются их позиции в условиях повышения персонализации режима. Петров больше всего известен изучением региональной политики России, например, благодаря рейтингу демократичности регионов Московского центра Карнеги (выходил до 2013 года, пока все не нае...), но в последнее время занимается и темой российских элит. З.Ы. А еще ближе к концу — довольно адекватный спич о больной теме: что происходит с политической экспертизой по России в западных странах и почему, несмотря на последние актуальные события, вкладываться в ее развитие не спешат, хотя нынешнее качество оставляет желать лучшего.