Воск в деталях

Центробанк, как известно, сохранит высокую ключевую ставку, то есть экономика останется перегретой. В избежание досужих сомнений в успехе. Беспокоит меня перегрев экономики, болит сердце о судьбах моего народа. Поэтому вечером 24 июня в рамках Просветительских дней Российской экономической школы предстоит мне разговор в прямом эфире с известным и замечательным экономистом Рубеном Ениколуповым о средневековой экономике: https://news.nes.ru/news/resh-priglashaet-na-letnie-prosvetitelskie-dni/?lang=ru. Ну и чтобы что-то понять, что думали о деньгах тысячу лет назад, я полез в сатиру и кое-что перевел. Чем и делюсь. А эфир превратим в филологический семинар. Долго деньги мыслителей не волновали. Но в XI веке на тему денег стали всерьез шутить, например, в «Корабле изобилия» Эгберта Льежского (ок. 1025). На рубеже XI-XII веков финансовая сатира уже литературный поджанр, вставший на ноги благодаря талантам Хильдеберта Лаварденского и Марбода Реннского. Сатира разнообразна: стихи, проза, философствование. Но главная тема одна: соблазнительность денег и, соответственно, их власть. Вот, например, из поэмы Марбода Реннского «О монете»: Князь, церковный прелат, монахи, сенат ли народный, Клирик и рыцарь, всяк пол – будь то мужской или женский, Все они рады деньгам, с одинаковой верой им служат, Все с ликованьем спешат исполнять их любые желанья. Слово монеты – закон, что ей не по нраву – преступно, Там, где она говорит, смолкают все прочие речи. Порой перечень сословий и профессий расширялся, и власть денег уточнялась для каждой группы. Написанная около 1110 года поэма «О денарии» фламандского поэта Петра Художника (он рисовал миниатюры) хорошо иллюстрирует это избирательное влияние денег на женщин: К даме красивой зайдет, бывало, любовник красивый, Деньги забыв прихватить, – и ему сразу кажут на дверь. Следом с серьезной мошной заходит за ним замарашка, Тут же ему подают лучшие яства на стол43. И на богатых домовладельцев: Нищий несчастный когда к богачу иной раз постучится, Вряд ли откроют ему ради Христовой любви, Стоит монеткой ему позвенеть – и откроются двери, Впустят, а Бог, как всегда, пусть снаружи пока подождет. С гостем таким всякий дом наполняется радостным шумом, Бедным останется кров, коль не примет подобных гостей. Примеры можно легко множить. Можно констатировать, что Ренессанс XII века был ренессансом и денежной экономики и что эта корреляция отразилась в словесности. Ясно, что все эти сатирики учились в школе на Ювенале и Горации, из которого можно было взять на вооружение хоть «царицу-деньгу». Но можно было и взять что-то еще, и раз «финсатира» возникла, значит, было что высмеивать. Причем не сомневаюсь, что высмеиваемые скряги и жадные прелаты принимали насмешки над самими собой с удовольствием. А еще сатира показывает, что то, что и христианская догма в реальной жизни вполне применима к деньгам. Деньги могут творить чудеса; ниспровергать правосудие; насаждать и изгонять земные власти; давать и отнимать спасение. В общем все, что считалось прерогативой Бога. При дворе Урбана II, первого папы-крестоносца, заслушали в 1099 году историю о перенесении мощей «бесценных мучеников» Альбина и Руфина. «Кто устоит перед ходатайством Альбина? Кто откажет его молитвам? Кто отклонит требования Руфина? Эти бесценные мученики мужественно побеждают императоров, герцогов, тетрархов, принцев и прочих властителей этого мира». Все классно, мощи переносили всегда, и это было древнейшей на Западе формой движения капиталов, до всяких векселей. Только этих самых Альбина и Руфина никогда не существовала, а за ними скрываются монетки – «белая» (Альбин) и «красная» (Руфин), то есть серебряная и золотая. Вспомним и вагантское «Евангелие от марки серебра». Деньги способны и на большее. В поэме «О денарии», на самом деле христианской, а не пародийной, говорится, что деньги могущественнее христианского Бога:

Делит с Юпитером трон императорский нынче денарий, Оба у верной толпы с успехом почтенье снискали. Впрочем, последний из них намного активнее правит: То, что не могут ни гром, ни зевесовы молнии тронуть, Все достается легко монете, когда пожелает. Может обиду снести громовержец иную Юпитер, Но не сносить головы тому, кто посягнул на монету. Когда деньги поставили на место Бога в знакомых христианских мыслеформах, в этом есть что-то от школярского развлечения с его размытыми границами дозволенного; но есть и глубокая правда, несомненно, схваченная, как верно подметил в свое время Александр Мюррей, в самой гуще жизни.

Готовлюсь одновременно к последней лекции цикла «Рождение Ломбардии» в эту субботу ( https://docs.google.com/forms/d/12c4jblCrh56DITUjrggIiRyGD-Wiaje-nMDExMtsGrQ/viewform?edit_requested=true) и к очередному «медвежьему углу» Ломбардии в это воскресенье. Набрел на великий памятник и на весьма интересного его заказчика: кардинала Бранду из Кастильоне (1350-1443). Прожив 50 в одном веке и почти столько же в другом, он в очередной раз показал нам, историкам, как тяжела была кардинальская шляпа, как невыносимы тяготы куриальной жизни и как вообще короток век средневекового человека. Суть, однако, не в этом, а в том, что Бранда стал первым ломбардским меценатом нового образца: назовем этот образец «ренессансным». Через профессуру по каноническому (церковному) праву он вышел сначала в епископы, в 50 с гаком – в кардиналы. Но папство тогда раздирали противоречия, вылившиеся в серию серьезных соборов, в результате которых Католическая церковь чем не стала реально соборной. Но не стала… Бранда был правильным итальянским сеньором в духовном сане, поэтому решил не только вершить судьбы мира, но и помочь родному селу – тому самому Кастильоне, что на речке Олона. Сельцо лежало недалеко от разных маршрутов, которые соединяли заальпийский Север с Паданской равниной и лакомым полуостровом, поэтому можно было рассчитывать и на серьезных гостей. Такие расчеты – серьезный механизм истории искусства. Бранда был не просто прекрасно образован, но и лишен итальянской местечковости, то есть привязанности к ценностям своей округи. Объездил он всю Европу, в Риме же, когда он уже был седовласым кардиналом, некоторые папы взялись за (очередное) возрождение былого величия Города. Поехали и флорентийцы. Пальму первенства Рим перехватить у Флоренции тогда не смог, но все же многому научились и многих повидали. Около 1430 года Бранда позвал к себе на север Ломбардии Мазолино из Паникале. Мазолино обычно проходит в тени своего более молодого и гениального коллеги и тезки – Мазаччо (один «Фомушка», другой – «Фомище»). К флорентийцу Мазолино присоединился сиенец Лоренцо ди Пьетро, по прозвищу Веккьетта («Старушка»). Вместе они создали для восьмидесятилетнего кардинала целый ансамбль: дворец, коллегиальную церковь и баптистерий. Это первый в Ломбардии живописный комплекс, основанный на новой, только что опробованной во Флоренции перспективе. Причем использована она не только на плоским стенах (Мазолино точно знал «Троицу» Мазаччо и работал с ним в капелле Бранкаччи), но и на сложном многолепестковом своде церкви. А в 300 метрах, в центре малюсенького городка, поставили еще небольшой квадратный храм, в честь Тела Христова, и этот храм очень напоминает капеллу Пацци, которую в те же, 1420-1430-е гг. строил во Флоренции Брунеллески. Всю значимость этих памятников мне только предстоит осознать на следующий день после субботней лекции. Просто хочу подчеркнуть: Ломбардию не без резонов выставляют на обочину некоего «классического» Ренессанса. Даже Феррару и Мантую часто числят в малых его, Ренессанса, столицах. А Ломбардия Висконти и Сфорца, Милан до Браманте и Леонардо – ну какой тут Ренессанс? В лучшем случае – «международная готика». Все, прости господи, не так однозначно. Бранда безусловно был настоящим гуманистом: помимо этого художественно-религиозного заказа, он открыл на свои средства школу с библиотекой для обучения местной ребятни. Такое патриотическое добродейство, конечно, не было новшеством на итальянской земле, но важно, что он нашел силы и средства привезти мастеров, расписывавших ни много ни мало Латеранскую базилику, то есть главный храм западного христианства. И это – не написано в путеводителях, а по мне – едва ли не главное.

Открывая экономический форум, Сергей Караганов (с которым я много лет сидел на ученом совете Вышки) признался, что в конце прошлого тысячелетия, по милости господней, Путин спас Россию от неминуемого развала и что теперь, 25 лет спустя, ему надо бы спасти мир. Перед ним голос на видосе рассказал, что великие географические открытия «за красивым фасадом» скрыли неприглядную суть: начало всемирного грабежа. Затем на сцену вышла группа спасателей: президенты РФ, Боливии и Зимбабве. Четыре континента из пяти. Наверное, время такое, что разговор о современной экономике надо начинать с XV века, заглянуть в будущее и помянуть «милость Господню». И сделать это должен был доктор исторических наук. Тот же что первым предложил использовать атомную бомбу в идущей войне, для вразумления, так сказать. (Караганов, кстати, и на ученом совете периодически эпатировал публику, но совсем не таким способом). Налицо риторика прозрений, эсхатологии, проповеди и отповеди. Ждать чего-то иного после того, как Россию по таким же понятным причинам не позвали на 80-летие открытия Второго фронта, не приходилось: обида четко и без всяких жалоб и эмоций была высказана с высоты трона. Мне, если честно, тоже грустно, что РФ не было в Нормандии, потому что все эти юбилеи, несмотря на официоз, тоже часть очень важной истории, в которой каждый из нас участвует. И вот: она переписывается у нас на глазах. Слова Караганова показывают также, чего ждут от политолога с историческим образованием сегодня: на разогреве он придает масштаб тому, что сейчас будет сказано главным, он возводит проценты и успехи на трудовом и не только фронте - в ранг Всемирной истории. Одновременно он, конечно, вписал туда и себя. Впрочем, получил и тычка, ибо проспал какое-то высочайшее высказывание и предложил, по дурацкой университетской привычке, создать очередную правительственную комиссию. Позабавил начальство. Забавно и то, что Караганов теперь - в комиссии по этике Вышки. Пытаюсь осознать этот простой в сущности факт микроистории - и не вмещается. Вот к чему человеку, вершащему судьбы мира, вся эта пена на глади истории? Какие-то мелкие склоки между коллегами по цеху. С другой стороны, думаю, старый кардинал Эд из Шатору в 1260-х идеологически обслуживал крестовые походы Римской курии и он же участвовал в рутинной ее работе в качестве судьи, пусть и по крупным вопросам. Согласимся: на фоне задачи спасения мира и «милость Господня», и невероятные успехи российской экономики на фоне санкций осатаневшего Запада выглядят совершенно особенно. Караганову (который мне еще в 2010 не понравился) не откажешь в эсхатологичности мышления.

Как верно подсказали в чате, Пегас просто вышиб ударом копыт - в данном случае, передних, - источник вдохновения для муз на вершине Геликона. Кардинал Гамбара в конце XVI века просто устроил из этого архитектурно-парковый перформанс, достойный визитера - папы Григория XIII. Поскольку с холмика тек ручей, это напрашивалось само собой: вода - источник отдохновения и вдохновения в жару. На стенах в приемных залах туманны дали ненавязчиво соседствуют с портретом виллы: Ваше Святейшество, расслабляйтесь. Когда мы были здесь с группой друзей, спорили: это чисто частная история, для собственного удовольствия, или все репрезентация власти перед властью? Я за золотую середину.

«Когда ты солнцу дал пинка». Шучу, конечно. Видел вот такое с месяц назад на вилле Ланте, в Лацио. У кого-нибудь есть версия, что это может значить?

От Раймунда Дюпюи не осталось ничего, кроме умных ответов умному следователю. После того, как прозвучало имя dominus Guido Fulcodi, процесс как-то сам собой рассосался. Как у сантехников бывает, знаете? Предсказатель вроде как не ведьмак. Однако, за его заключение платили немалые деньги. Аббат, похоже, преподнес старому другу кардиналу эдакий «подарок». А кардинал с этим своим подарком отправляется на конклав, где может и похвастаться перед знакомыми: глядите, мне тут нагадали, давайте голосовать. Этого не было: Ги избрали в его отсутствие, чтоб не сопротивлялся, как компромиссную фигуру, как крайнего. Пусть себе воюет с сатанинским отродьем. Предсказания в Италии того времени воспринимали всерьез – я ими занимаюсь с конца 1990-х. То есть вся эта чушь обладала перформативной силой в большой политике. Курия вовсе не была исключением. С миром она говорила на языке права и церковной проповеди. Но это не значит, что кардиналы и папы не были такими же людьми, как все остальные. Все это было очень давно, дорогие мои. Однако всякие истории о том, как политики консультируются у разного рода знатоков, постоянно всплывают. Поговаривали, что Брежнев ценил Джуну. В конце 80-х на весь союз всякие чумаки и кашпировские околдовывали многомиллионное наше царство по союзным каналам – не без ведома ведь партии и правительства. И наконец, разве экономисты и политологи не выполняют в какой-то степени, mutatis mutandis, те же функции предсказателей? Мы ждем от них и утешения, и прозрений. Как минимум, подскажите, куда надежно вложиться! Помните, как в феврале 2022 очень умные и дальновидные люди писали и говорили, что Путин никогда в жизни не решится на…, что он все же не безумец. Но эээ, что-то пошло не по планам предсказателей. Дюпюи не на книгах гадал, он следил за новостями и чутко на них реагировал, он давал ответы, которых ждали – и хорошо зарабатывал десятилетиями. Это не значит, что наши экономисты и политологи – шарлатаны. Я к тому, что человечество, даже такое умное, как мы с вами, нуждается в предсказаниях. В Вышке, например, есть очень почтенный журнал «Форсайт», что значит «предвидение», про «стратегическое планирование». Ребята даже когда-то на меня выходили, узнав, что я историей астрологии занимался. Я как-то вежливо отказался, сославшись на то, что дара стратегического планирования лишен напрочь, медведь на ухо наступил. А может, надо было?

Благодаря бдительности морального предпринимателя Андрея Ковалева задержана и находится под следствием главная ведьма РФ Елена Суликова. Безусловно, важно осознать, что зло разухабилось не только на осатаневшем Западе, но и в родных пенатах схоронилось, расставив сети для уловления душ невинных по всей Руси великой: «деструктивная секта» насчитывает, говорит Ковалев, 460.000 человек, торгуют итифаллическими сатанами разной величины, гадают, колдуют. Меня, благодетели, в этой истории одно возмущает: почему к доследственным действиям не подключают медиевистов? Куда смотрят органы? Почему мне до сих пор не оборвали телефон журналисты? Телевидение, ау! Меж тем, о ведьмаках есть у нас, мне есть о чем поведать миру. Кратко. В июле 1277 года в руки тулузского инквизитора Понтия де Парнако попал некий Раймунд де Путео, т.е., думаю, попросту Дюпюи. Его не обвиняли в ереси, но в том, что он работал предсказателем. Внимание: не астрологом, не магом, а предсказателем. Гадания и предсказания попали в ведомство инквизиции лишь при Иоанне XXIII, около 1330. Перед нами очень ранний, если не первый случай такого допроса. Выяснилось, что уже в 1255 Раймунд имел дело с инквизиторами на многострадальной его земле, в Сорезе, где запах крови и паленого мяса помнили все. Он поклялся тогда больше не предсказывать, но тут же и плюнул на клятву. Куда 20 лет смотрели органы, я не знаю. Протокол сохранился, но не содержит вопросов, лишь ответы. Кроме того, допросов было два, и мы не знаем, как именно и где Раймунд провел время между ними… Тем не менее, и по его умным, кратким ответам кое о чем можно судить. Принимал он как прелатов, так и мирян, которые там почти все были так или иначе связаны с ересью. Отличался обходительностью: когда явился к нему архиепископ Тулузы Раймунд де Фальга, свита скромно стояла в сторонке, а консультировал он с глазу на глаз. Несколько раз к нему приходил сорезский аббат Петр Раймунди – похоже, ценил предсказания, которые могли и сбываться. Но соль истории в том, что в какой-то момент наш пророк признался, что консультировал через этого аббата и некоего Ги Фукуа, «сначала насчет кардиналата, потом насчет папства». Гу Фукуа, из местных юристов, в 1260 был архиепископом Нарбонны, а в 1261 получил от французского же папы Урбана IV кардинальскую шляпу, а зимой 1265, пока ехал из Парижа в Италию, узнав о смерти Урбана, был избран папой, взяв имя «милостивого», Климента IV. Я о нем тут не раз писал, потому что им сейчас занимаюсь. Так вот, совершенно очевидно, что, оказавшись волею судеб витязем на распутье, кардинал, оставив королевский двор, чтобы прибыть на конклав, явно заехал домой. И явно любопытно ему было, что его ждет. Мы никогда не узнаем, мечтал он о тиаре или нет – в те трудные годы носить ее было нелегко, и он это отлично знал. Его ждала война, причем настоящая, с мордобоем, смертоубийством, скандалами, займами, иноагентами, вот этим всем. Немецкий историк Лотар Кольмер, нашедший этот материал в гигантской коллекции инквизиционных процессов, собранной по приказу Кольбера в 1660-х гг., резонно делает вывод, что вот мол Климент IV, жесткий «Realpolitiker» на самом деле разделял предрассудки своего века, был попросту «суеверным», abergläubisch. Ну ок, я даже к этому добавлю, что вообще-то Климент стребовал с Роджера Бэкона лично для себя свод всех-всех-всех знаний, которые по его, папскому, мнению, могут послужить благому делу Церкви: уничтожению немцев в Италии, отвоеванию Святой земли у неверных, изгнанию схизматиков-греков из Византии. У Бэкона всякой магии – вагон с двумя тележками. И мы опять же не знаем – сел он после смерти Климента IV в 1268 или просто умолк, потому что умные люди велели молчать. Без Климента мы не получили бы удивительных фантазерских текстов Бэкона.

Из досужих размышлений _________________________ Война, как известно, про смертоубийство, распилку границ, горе, миллионы поломанных судеб, чьи-то амбиции, бегство, про геройство и про подлость. Все это одновременно на микро и на макроуровне. Но я вот, на 833-й ее день задумался: война также про дружбу и вражду, причем не только на фронте, но и в относительно мирной жизни простых смертных, нас с вами (не думаю, что среди моих подписчиков есть фронтовики, хотя...). Олег Лекманов, филолог, наш лектор и мой друг, спросил тут в фейсбуке, у кого как с друзьями. Я прикинул и сходу написал, что обрел друзей - причем верных, а не просто знакомых, - в разы больше за последние 830 дней, чем за предыдущие несколько лет. При этом и предыдущие годы, до ковида, в моей жизни совпали с великой стройкой Вышки, в которой я десять лет участвовал очень активно и поэтому тоже нашел множество друзей. Что до врагов (которых война вроде бы не можем не принести), то вертится в голове из Гребенщикова: "На хрена нам враги, когда у нас есть такие друзья" (из "Сестры хаос"). Доподлинно мне известно лишь об одном бывшем друге, ставшем по его твердому, очень сознательному решению врагом - и я о нем даже тут писал, настолько эта история меня поразила. Так вот что мне интересно: а у вас как? Внимание: опрос!