Your L.

Как мы, спокойно, вальяжно, Пусть падает благословение на наши дороги. И я клянусь всем, а ты знаешь, Клянусь я немногим. Мы увидимся ещё обязательно, Наша встреча всеми святыми хранима. Вместо имени твоего – существительное. И кольцо сигаретного дыма. И будет день и будет слово. И будет середина лета. И будет начало любви новой – Начало нового конца света.

Пока падали звезды на поле, я желание им сочинял: «Пусть все люди забудут о боли, даже те, кто ее причинял».

Замолкаю, сдаюсь, потухаю, а после с новой силой бьюсь о холодный пол(реальности?). Любой позавидует крепости моего черепа. Вздохнет, присядет на корточки и по-доброму тихо скажет «ну что же ты делаешь? здесь нет никого…». Но я улыбнусь и покажу ему обратное. Я скажу ему, что через них всех(сколько тысяч человек меня читает?) меня точно слышишь ты. Однажды я вырасту до таких размеров, что даже воздуха в твоей комнате станет мало. Не только твои уши будут полны мною, а ты весь до остатка со всем внешним вокруг. Только тогда я хохоча сдам оружие. Ни минутой раньше

Никогда Никогда снова я не стану тем мной, Кто рос в бабушкином саду за бузиной Сорной травой - Таким же худым и русым, Кто слушал в листве кузнечиков - словно музыку. Кто шел через зиму и темень февральского утра До запаха каши в саду… И ловил перламутры Снежинок - губами. Кто плыл сквозь метель океана На свет маяка - светлой курточки заспанной мамы. Уже никогда, никогда… И никто мной не станет: Исчезнут игрушки под елкой и красные сани, Исчезнет чудак-домовой, в старый шкаф не вернется, Исчезнет сачок - вместе с бабочкой, рвущейся к солнцу. Лицо мое станет однажды подобно ландшафту (Уже не фантомным, но больше похожим на правду), Тогда, озирая ту землю, что жмется мне в ноги, В ландшафте увижу лицо я великого Бога. Мне вспомнится все: ноги взрослых, подобные соснам, Их рост - уходящий, казалось, к мерцающим звездам, И книги, и сказки, и жизнь, как свершенное чудо… Мне вспомнится тот, кем я больше на свете не буду.