В современном nation state такое разнообразие невозможно в принципе. Это как бы доказывает, что жесткая централистская модель - это не то, что хочет общество, это то, чего хотят производящие монополии, частные или государственные.
Оджалан легко решает вопрос с фашизмом, т.к. по его мнению фашизм - это доведенная до логического предела тенденция государства к тотальности и полному порабощению общества через инструменты идеологического и бюрократического (корпоративистского) контроля. Любое государство стремится к фашизму и лишь сопротивление низов, связанное с традициями или политической культурой, создает препятствия для этого бюрократического тоталитаризма. Препятствия эти, тем не менее, благодаря развитию технологий общественного контроля, мало-помалу ликвидируются везде.
Фашизм - это чистейшая форма национального государства и всякое государство, выстроенное на основах nation state, движется к фашизму. Поэтому не стоит говорить об исламских, либеральных или социалистических государствах: государство само по себе обладает внутренней логикой развития, направленной на подчинение народа, а общество, не обладающее инструментами самообороны от этого натиска, теряет свою идентичность, способность к демократическому развитию и принятию решений, становясь заложником социального инжиниринга государственной бюрократии, которая может использовать какой угодно флаг, но при этом выйти за пределы этатистской парадигмы она не способна. А значит, ни о каком “растворении” или исчезновении государства не может быть и речи. Может исчезнуть порабощенный народ, может быть изменена его идентичность и умереть самобытная культура, но государство остается неизменным.
Что касается идеологической унификации, то Оджалан выдвигает весьма оригинальную идею о квазирелигиозном характере nation state.
Якобы, разделение государства и религии в эпоху буржуазных революций носило искусственный, волюнтаристский характер, не подрывая старого религиозного восприятия власти. Посему, светское nation state сохранило все признаки священных религиозных атрибутов, заменивших старые нематериальные реликвии - нация, родина, флаг, гимн и т.д., - а само государство было возведено в ранг нового деперсонифицированного светского бога, стоящего над своими рабами и требующего от них жертв.
Это в общем перекликается с идеей Гегеля о том, что “государство - это шествие бога по земле”.
Соответственно, религией этого “живого бога” является национализм - иррациональная идея служения божественному национальному государству, укреплению его границ, структуры и идеологического базиса, пронизывающего все сферы человеческой жизни.
Что до “старой” религии, то она уже не играет своей традиционной организующей роли и единственной её миссией в нынешнем обществе является обслуживание интересов национального государства, т.е. поддержание идейной этатистской гегемонии и содействие контролю государства над обществом. Если какая-то религиозная мысль вступает в конфликт с этими задачами, такая мысль ликвидируется как “общественно опасная”.
Все то же самое относится ко всем прочим идейным доктринам, - неолиберализму, социализму, фашизму и т.д., - которые с разных сторон поддерживают “этатистскую парадигму”, воспевая идею о том, что государство - это профессиональный аппарат, который заботится (или должен заботится) о простых людях. Оджалан называет эту общую идею-фикс ложью, т.к. основной заботой государства является самовозрастание национального капитала, чего требует конкуренции на мировом рынке, а забота о людях осуществляется лишь в той мере, в какой это способствует самовозрастанию. Медицина, образование, пенсионное обеспечение не связаны с гуманизмом госбюрократии; это либо результат нажима народа, либо вынужденная мера, вытекающая из задач межгосударственной конкуренции.
И когда возникает необходимость участия в перераспределении влияния в капиталистическом мире, любое государство мгновенно забывает о гуманизме, легко прощаясь с тысячами или даже десятками тысяч своих граждан, обязанных отдать жизнь во имя своего родного nation state.